Особый контроль (сборник) - Сергей Андреев

Филипп удобно устроился в кресле, надел эмкан и расслабил мышцы, ожидая команды. Программы индивидуальной электронной подготовки составляли психомоделисты с Ребровым во главе, а также инженер-кибернетик центра спортивной подготовки. “Включившись” в тренажер, игрок как бы оказывался на площадке и проигрывал ту ситуацию, которую моделировал компьютер, повинуясь заложенной в него программе. В сборной Земли основной функцией Филиппа была игра в третьем номере, он выполнял работу подыгрывающего нападающего, который отвлекал игроков противоположной команды на блок и тем самым давал возможность нападающим своей команды провести удар без помех. В то же время если пас шел ему, он был обязан завершить атаку в десяти случаях из десяти, то есть сыграть безошибочно, и, несомненно, играть подыгрывающим первого темпа было трудно.

— Включаю, — донесся сквозь наушники тихий голос Реброва, и Филипп оказался на площадке, среди игроков, словно это были не иллюзионные призраки, вызванные хитроумными аппаратами в его мозгу, а реальные люди.

В первом положении Филипп играл с подачи противника “взлет” в третьем номере, у центра сетки, а Ивар Гладышев забегал за него и проводил атаку с метровой высоты над сеткой — обычная комбинация, известная издревле, как “зона”, нападение со второго темпа. Филипп “прокрутил” ее два раза и скомандовал контролеру вводить программу дальше, “зону” он выполнял хорошо, и неожиданностей эта комбинация принести не могла. Затем шла комбинация “рапира”, в которой Филипп в четвертом номере нападал с так называемого “прострела”, когда мяч от рук согласующего игрока взлетал над сеткой резко и быстро, и надо было успеть провести удар только тому игроку — прыгали сразу двое, перед которым не было блока. И с этой комбинацией Филипп справился неплохо, только удивился, почему Ребров выбрал ему простые положения, не требующие в общем-то электронного тренажа. Но затем одна за другой пошли комбинации, от которых он взмок по-настоящему, как если бы отрабатывал их на площадке. Комбинации были сложными: “лист” — двойной пас в одно касание и обманный нападающий удар “на плече” блокирующего; “самум” — сложная перебежка при подаче и атакующий удар с острого угла у “антенны”; “зеркало” — удар вдоль сетки с четвертого номера по своему же игроку во втором номере, который обязан был “срезать” мяч в площадку противника. Но дело было не в самих комбинациях, а в коллегах по площадке. Впечатление было такое, будто согласующие игроки выполняют пас не с той степенью точности, какая требуется для проведения скоростных комбинаций профессионалами.

Закончив тренировку, Филипп снял эмкан и вытер вспотевшее лицо.

— Молодец! — сказал подошедший Ребров, внимательно разглядывая его ошеломленное лицо глубоко запавшими глазами. — Темп держал хорошо, но в третьей и пятой позициях слегка растерялся.

— Но ведь это ненормально… я хотел сказать, нереально с точки зрения игровых положений. Ваши согласующие призраки перестали быть мастерами, пасы их неточны, вот и приходилось играть нестандартно. В действительности в нормальной обстановке ни один координатор игры просто не способен играть так… неаккуратно, даже примитивно, поэтому ваша программа, мне кажется, не отражает истинного положения дел.

— Надеюсь, что это именно так. — Ребров кольнул Филиппа испытующим взглядом, помедлил. — У меня к тебе вопрос не по существу.

— Слушаю, — сказал Филипп, внутренне собираясь.

— Почему ты перешел на работу в спас-службу?

У Филиппа несколько отлегло от сердца, он ожидал услышать другой вопрос. “Зачем ему это? — подумал он, разглядывая свои ладони. — Неужели будет читать мораль?”

— Из-за Аларики? Или по зову души?

Так, приехали! Все-таки спросил… Что он спросит еще? И что ему ответить?

— Не отвечай, — сказал Ребров, словно читая мысли. — Плохо, если только из-за Аларики, некорректный прием.

— А по какому праву вы судите? — не выдержал Филипп.

— По праву брата ее мужа, пусть и погибшего. Не обижайся. — Ребров положил руку на плечо спортсмена. — Мы любим ее и не хотим, чтобы ей была причинена боль… любая.

Еще один говорит о боли, будто я специально собираюсь эту боль ей причинить…

— Я думал, вы скажете — честь брата…

— Не честь — память. Но Аларика жива и ей жить дальше, хотя без любви жить трудно. Я хочу, чтобы она любила достойного. Если сможешь, стань им, не сможешь…

— Я понял.

— Тогда иди. — Ребров легонько подтолкнул его к двери. — Судьбу не выбирают, ее творят.

Лишь через час Филипп унял наконец бурю чувств, поднятую в душе коротким разговором с тренером. Ни злости, ни обиды на него он не чувствовал, наоборот, оценил прямоту и благородство Реброва как доказательство расположения к своей особе. Видимо, Май Ребров был чем-то похож на своего брата, иначе трудно было понять его власть над Аларикой по сей день…

Пусть, сказал сам себе Филипп по пути домой, продолжая делать вид, что слушает Гладышева. Посмотрим. Она сказала, что идти мне далеко. Пусть так, но цель видна, и я дойду. Иначе просто не стоит жить. Странно, что я этого не понимал раньше…

* * *

Куттер бесшумно опустился рядом с горой контейнеров, ослепительно синих в лучах полуденного солнца. Томах сдвинул прозрачный колпак и первым выпрыгнул на траву.

За контейнерами шел лес, преимущественно — липа и ясень. В противоположную сторону раздвигался вширь пустырь с редкими кустиками бересклета, поросший в низинке лопухами и чертополохом. Неухоженный в общем-то был пустырь, забытый. Дальний его конец утыкался в стену длинного серого здания — одного из корпусов старого завода, чьи трубы подпирали небо и был видны издалека.

Возле контейнеров уже стояли машины: куттер с синим пульсирующим “глазом” оперативной службы УАСС и пинасс — белый, с зеленой полосой, аппарат технического сектора Управления.

От группы суетящихся у контейнеров людей отделился высокий, худой и остроносый, с редкой сединой в волосах старик в форме эксперта первого ранга.

— Материал стенок контейнеров деформационно неустойчив, — сказал он с басовитой хрипотцой. — Впечатление такое, будто контейнеры испытали многовекторный ТФ-резонанс. Лежат они здесь ровно двадцать один год.

— Спасибо, Бруно, — произнес Станислав. — Вы уже проверили содержимое?

— Естественно. Оборудование терраформистов: комплекты для горновзрывных работ, генераторы плазмы, вакуумбомбы и тому подобное.

Томах повернулся к Богданову.

— Несомненно, это исчезнувший груз, предназначавшийся для Садальмелека. Совпадает все до мелочей. Но как он оказался здесь, да еще двадцать один год назад — ума не приложу! Неужели мы плохо знаем ТФ-теорию, и она преподносит нам сюрпризы? Ведь получается, что контейнеры испытали путешествие не только в пространстве, но и во времени!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});