Йога. Искусство коммуникации - Виктор Бойко

Каждый акт коммуникации есть вопрос — мы кого-то о чём-то спрашиваем, чтобы узнать нечто и затем на основе узнанного и понятого предпринять определённые действия. Отсюда любая коммуникация, в том числе и обратная, не может быть путём, ведущим к окончательному преобладанию самого её процесса, переходом в состояние полного отсутствия вопросов и потери всякого интереса к прикладному смыслу, к самой жизни, потому что на самом деле есть только одно событие, приводящее человека к этому естественным путём — смерть.

В философии Веданты определённо утверждалось, что состояние «дживанмукты» («освобождённого при жизни») становится абсолютным только после гибели тела. Подобный вариант обратной коммуникации нас не интересует.

По большому счёту полное равновесие — безразличие — не интересовало и Будду. Известно, что он пришёл к собственному просветлению с помощью традиционных йогических методов (методами аспханака-йоги), но сделал из полученного результата совершенно нестандартные выводы. В процессе буддийской йоги традиционно имеется восемь уровней развёртывания сознания, известно, что Будда последовательно прошёл их все, но...

Четвёртая ступень (или уровень) сознания в психотехнологии Хинаяны характерна «прекращением переживания блаженства, вслед за которым исчезает и чувство страдания» (Торчинов Е.А., «Религии мира. Опыт запредельного», с.231).

Если первые четыре уровня — миры форм (т.е. того, что связано с реальностью), то последующие четыре — миры не-форм, таких модификаций сознания, которые не имеют ничего общего с какой-либо реальной действительностью и являются хаотическими порождениями спонтанной деятельности психики.

Известно, что Будда вернулся из этих переживаний обратно и ушёл в нирвану с четвёртого уровня мира форм. Он полностью отверг виртуальную реальность из-за её практической бесплодности, хотя по идее она обладает более высоким статусом — с точки зрения трудности достижения, а также получения абсолютного результата. Он считал излишним и неверным как поиски такой «чистой» реальности, так и конечный смысл пребывания в ней, который всегда оказывается абсолютным отсутствием всякого позитивного результата, то есть — полной бессмыслицей, переживанием ради переживания.

Будда был прагматиком и не хотел иметь дела ни с чем, кроме полного и обратимого успокоения, которое позволяло эффективно действовать, оставаясь в Сансаре — мире живых.

Из виртуальных пучин нет возврата, это затягивает, либо уравновешение становится абсолютным и необратимым, что фактически означает смерть при жизни. Будда осознавал, что уходя из одной противоположности в другую на какое-то время, человек ещё способен вернуться в мир и действовать на основе понимания своего единства с ним. Татхагата хотел сделать человека эмоционально неуязвимым и тем укрепить его дух и волю к жизни.

Интересно, что в буддизме не существует позитивных описаний или определений нирваны. Но нирваническое состояние бодхисаттв обеспечивало им, по крайней мере, позитивную активность, стремление помочь всем живым существам, что является всё-таки действиями, а не полным их отсутствием, хотя в данном случае под помощью подразумевалось, очевидно, лишь то, что могло так или иначе способствовать обращению в данную веру и стремлению к нирване в рамках восьмеричного пути.

Считалось, кстати (скорее это частный случай конфессионального расизма, нежели подлинное понимание сути проблемы), что именно небуддийские йоги в силу своей омрачённости неминуемо попадают на эти последние, виртуальные уровни созерцания мира не-форм, принимая это за состояние окончательного освобождения. Но поскольку это не так, то рано или поздно их сознание обязательно падает на более низкие (читай — совместимые с обычным человеческим состоянием) уровни, на которых до нирваны дальше, нежели тому, кто вообще не занимается йогой.

Весьма знаменательно, что уже Будда чётко осознавал эти две опасности тупикового развития событий: растворение личности в бесконечной игре фантомов сознания (даже если оно к ней адаптировано, что может спасти от распада), и «заражение» Абсолютом, то есть наступление экзистенциального равнодушия, полного паралича всех видов человеческой активности, кроме единственного её варианта — увлечения окружающих на тот же самый путь.

Следует чётко различать в традиционной йоге состояния переживания контакта с Единым на различных его стадиях. Некоторые из них неприемлемы для современного человека, являясь непродуктивными и опасными, подобно наркомании. Собственно говоря, самадхи в йоге — это и есть предельный контакт, но существует множество его разновидностей, в том числе и таких, которые на современный взгляд являются нерентабельными с любой точки зрения.

Самадхи в самом общем смысле трактуется как переживание недвойственности, целостности. Махасамадхи — полная и необратимая остановка личного бытия, а это и есть смерть, которая, как сформулировал Налимов, является прекращением личного времени. То, что остаётся от субъекта, теряет структуру и переходит в иные формы существования. Тело утилизируется другими формами жизни, а субстрат психики становится, быть может, вечным нематериальным компонентом, участком слабых взаимодействий единой вневременной вселенской коммуникационной Сети. Живой индивидуум, имеющий тело, временно пребывает в качестве элемента одновременно двух её частей, наименьшая из которых представлена сильными связями мира, каким является этот материальный носитель Эго.

VII. Коммуникация «религиозная вера-сознание»

Вера в персонифицированного, конкретного Бога является разновидностью виртуальной коммуникации прежде всего потому, что сознание по собственной инициативе вступает в контакт с воссозданной в представлении, запрограммированной священными текстами и поведением окружающих, предписанной реальностью.

Тем не менее вопрос не так прост, как кажется. Откуда человек получает сведения о Боге, в которого необходимо верить? Ясно, что из окружающего социума и культурного наследия, которое есть не что иное, как накопленная за века информация развития, представления о божественном порождены субъективным истолкованием проявлений бессознательного.

По сути дела вера — это убеждённость в существовании того, что недоказуемо. Корни веры вполне реальны, иллюзорен домысленный и сформированный человеком конкретный объект веры. Образы, которые впоследствии были «оформлены» религиозными доктринами как божественные, не являются отражением чего-либо, имеющегося в непосредственной реальности, но сложными галлюцинациями, которые продуцирует при заданных условиях восприятия структура, именуемая центральной нервной системой человека.

Человеку свойственно непреодолимое стремление к систематизации, он способен существовать только в упорядоченном мире, поэтому древние толкователи архетипического, сами подвергшись процессу его проявления, с помощью сподвижников сочиняли различные легенды, приписывая проявлениям объективных процессов психики собственный смысл. Многочисленные манифестации бессознательного были дополнены воображением и фантазией и превратились в разнообразные системы человеческих представлений о высшем и потустороннем. Но эта необходимая и доступная понимаю человеческой массы красивая сказка ни при каких условиях не может быть логически обоснована и требует веры, которая заменяет реальную коммуникацию с собственной психикой и рождает во время сна разума как чудовищ, так и прелесть, подтверждающую догмат веры.

Сознание, при определённых условиях, способно смоделировать и пережить любую вообразимую реальность, а также в ней «застрять», что демонстрирует, например, даже без всякой йоги истерия, некоторые разновидности маниакально-депрессивных психозов и психосоматических расстройств. Сама вера — это всего лишь состояние, которое, однажды возникнув, само себя поддерживает, а различные мировые религии есть варианты истолкований мощнейшего воздействия различных «слоёв» бессознательной психики на человеческое сознание, обусловленные историческим разнообразием культур.

Известно, что сохраняя позитивные представления о себе любой ценой, человеку свойственно в то же время автоматически и неосознанно проецировать на окружающее отрицательное содержание вытесненного материала психики. Поэтому со злом, таящимся внутри самого себя, личность сталкивается снаружи, приписывая его происхождение как внешнему миру, так и его обитателям, либо сверхъестественным существам. Пустынники и аскеты во время своего подвижничества постоянно сталкивались с дьявольским наваждением — собственными отрицательными проекциями, активность проявления которых стимулировалась предельной перегрузкой психосоматики, накалом веры и запрограммированным ожиданием неминуемых козней нечистого, которые не могли не проявиться в виде «оживления» упомянутых проекций. Собственно это и было причиной изначального разделения проявленной сверхъестественной сущности в Христианстве на Бога и дьявола, ему противостоящего.