Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм» - Григорий Владимирович Бакус

латинским установлениям, но не по греческим» (cum more Latinorum et non Grecorum).

Подводя итог нашему экскурсу об experientia, посвященных теме колдовских превращений, следует отметить, что все три больших нарратива в Malleus Maleficarum являются не оригинальными, но заимствованными из других источников. Причем в первом случае («мнимый волк») с уверенностью можно говорить о том, что Инститорис его переписал из текста Иоганна Нидера (вместе со ссылками, утратившими смысл в новой книге). Второй («нападение котов») и третий («юноша, превращенный в осла») нарративы Инститорис, возможно, записал по памяти со слов других лиц. Тем не менее в сюжетном плане оба нарратива являются пересказом книжных историй.

Рассуждения о реальности магических путешествий в трактате подтверждаются еще одним «примером из инквизиционного опыта», в котором от лица некой «ведьмы из Брайзаха» дается пересказ идей Иеронима Висконти. Как мы увидим позднее, этот же персонаж в своих «показаниях» об инкубах также продемонстрирует знакомство с сочинениями итальянских доминиканцев.

Если оставить иронию, мы можем убедиться, что Генрих Инститорис по меньшей мере в двух случаях под видом experientia пересказывал идеи о злонамеренном колдовстве (maleficia) других авторов, также принадлежавших к ордену проповедников. Возможно, эта риторическая конструкция была нужна в том случае, когда автор Malleus Maleficarum излагал сведения, полученные им изустно, и не имел возможности прочитать сами сочинения лично.

Немецкий текст «Нюрнбергского руководства» не содержит каких-либо упоминаний канона Episcopi и превращений, а магические путешествия упоминаются только вскользь — как полет (fluocht) ведьмы с помощью демона (II,8). Равно как нет в нем заимствований из сочинений Нидера.

Насколько можно судить по известным материалам инсбрукского процесса, неудачное завершение которого и послужило главным стимулом к написанию «Молота ведьм», данная тематика в ходе реального ведовского процесса также не затрагивалась Инститорисом. Это обстоятельство весьма красноречиво характеризует ситуацию: в том случае, когда адресатом сочинений выступают люди без богословской подготовки, сложные и потенциально спорные темы исключаются из рассмотрения. Можно предположить, что тема магических превращений (вернее — обсуждения их нереальности в рамках епископского канона) была навязана Инститорису оппонентами, и ее дальнейшее развитие в латинских текстах представляет собой своеобразную защитную реакцию[462].

Возвращаясь же к интересующему нас сюжету нападения колдовских котов, мы можем констатировать, что он имеет книжное происхождение и является результатом заимствования, как и все прочие «примеры» магических превращений в Malleus Maleficarum. Главная особенность этого нарратива в ряду подобных заключается в том, что Генрих Инститорис по каким-то причинам придал ему вид примера из личного инквизиционного опыта (experientia).

4.3. Мнимая кастрация: между порчей и чудом избавления от греха

«Кто-нибудь вполне может задаться вопросом, что за источники были у патологических фантазий Malleus Maleficarum — как, например, у рассказа о гнезде, переполненном отрезанными и, вместе с тем, одушевленными мужскими членами, поедавшими овес, которым их кормила предположительно похитившая их ранее ведьма. Эти истории полностью могло породить воспаленное сознание Инститориса, маразм которого был засвидетельствован современником. Если все же они происходят от народных верований, то являются совершенно не типичными» [463].

Ричард КИКХЕФЕР «Европейские процессы над ведьмами: их обоснование в народной и ученой культуре, 1300–1500 гг.»

«[Они] крадут мужские [половые] члены» (membra virilia auferunt) — это обвинение в адрес «нечестивиц» или ведьм попало на первое место в числе horribilia, «ужасов колдовства», описываемых в Opus sermonum Генриха Инститориса. Риторическая конструкция проповеди была выстроена таким образом, чтобы поразить паству самым шокирующим из всего известного спектра злонамеренного колдовства (maleficia) образом, после чего шло перечисление более привычных случаев превращений, магических путешествий и порчи.

Был ли проповедник убедительным и насколько легковерной была его аудитория, представить трудно. Однако недоумение на этот счет присутствует даже в Malleus Maleficarum (MM I,9): «Пётр лишился члена и не знал, произошло ли это в результате злонамеренного колдовства либо же каким иным способом силой демонов с Божьего попущения»[464].

Стоит также добавить, что подобные обвинения отсутствуют в известных материалах инсбрукского процесса. Вероятно, Инститорис просто не успел их сформулировать из-за разразившегося скандала. Однако то, что в «Инструкции» по допросу Хелены Шоберин нет даже намека на этот вид maleficia, выглядит очень многозначительно. Пространные и повторяющиеся рассуждения на тему кражи мужского полового члена посредством искусства обмана (membra virilia auferre prestigiosa arte solent) в трактате кажутся особенно абсурдными современному читателю. По мере знакомства с аргументацией «брата Генриха из Шлеттштадта» это ощущение только усиливается. Приводимые свидетельства выглядят как нарочитая ложь, противоречащая самым элементарным знаниям в области человеческой анатомии. Можно предположить, что определенные сложности с пониманием возникали и у современников — даже некий упомянутый в трактате «Пётр» так и остался в неведении относительно природы этой разновидности horribilia.

Если оставить иронию, я считаю важным отметить, что автор трактата о колдовстве, обсуждая какой-либо фантастический сюжет, не был полностью свободен от культурного окружения, диктовавшего как содержание отдельных историй, так и способы их описания и оценки. В связи с этим для правильного понимания интригующего сюжета принципиальное значение приобретают три аспекта:

1) магическая кража мужских половых органов как преступление злонамеренного колдовства в трактовке Malleus Maleficarum;

2) мотив кастрации в гротескных и фантастических интерпретациях немецкой комической культуры XV–XVI вв.;

3) сверхъестественная кастрация святых как проявление благодати в агиографической литературе.

* * *

Краже ведьмами мужских половых органов как специфической разновидности злонамеренного колдовства посвящены в трактате три раздела:

вопрос девятый первой части «Могут ли ведьмы обманчивой иллюзией воздействовать на мужские члены так, чтобы якобы они полностью были изъяты из тел»[465];

глава седьмая первого вопроса второй части «О способе, коим мужские члены крадут» (MM II/1,7 de modo quo membra virilia auferre solent);

глава четвертая второго вопроса второй части «Средства к исцелению тех, у кого были украдены мужские члены посредством искусства обмана и тех людей, что были преобразованы в образы зверей»[466].

Для понимания авторской логики Генриха Инститориса наибольший интерес представляет отрывок (MM II/1,7). В нем он пересказывает практически дословно (с небольшими изменениями на уровне отдельных частей речи)[467] фрагменты из сочинения Иоганна Нидера Preceptorium divine legis, приводит ряд обобщающих заимствований из других авторов, а также — три совершенно новых нарратива. Два из них относятся к его непосредственному инквизиционному опыту, а третий представляет собой странный анекдот, интригующий своим содержанием исследователей на протяжении последних сорока лет. Он повествует о птичьем гнезде, полном оживших мужских членов.

Композиция этой главы наиболее наглядно демонстрирует главную особенность Malleus Maleficarum — стремление автора следовать авторитетным авторам в теоретических вопросах и, одновременно, предложить к обсуждению собственное видение проблемы в виде примеров.