По ту сторону смерти - Эндрю Клейвен

В тот же миг дверь за ней закрылась, где-то под сводами прокатилось гулкое эхо. Тьма была абсолютной. Она буквально обволакивала Харпер, которая теперь могла полагаться лишь на обоняние и слух. Харпер ощущала сырую и затхлую атмосферу храма. Откуда-то потянуло жарким зловонием — что это было? — словно ей в спину дышала смерть. Он был рядом, кружа вокруг, точно хищник. От страха Харпер пробрала крупная дрожь. Ее так и подмывало крикнуть в темноту: «Это подло! Ты ведешь себя недостойно!» Но она не закричала. Нет, она не доставит ему такого удовольствия! К тому же вся эта чушь была как раз в его духе.

— Знаешь, ты похожа на тихоокеанского лосося, — раздался у нее за спиной приглушенный голос.

У Харпер перехватило дыхание.

— Кажется, я рассказывал тебе о тихоокеанском лососе. Я всегда серьезно относился к твоему образованию. — Он двигался вдоль стены, и его голос постоянно перемещался. — В самом деле, удивительное существо — лосось. Повинуясь инстинкту, он покидает океанские воды и заходит в реки. Повинуясь инстинкту, поднимается на сотни миль, преодолевая отливы и пороги. Поднимается туда, где появился на свет, мечет икру — и погибает.

Голос смолк. Харпер машинально продолжала поворачиваться на месте, пытаясь уловить, откуда он исходит. Но это была игра. Когда он заговорил снова, голос опять раздался у нее за спиной.

— Ради любви рыба готова проделать долгий путь, в конце которого ее ждет смерть. Но она не в силах что-либо изменить. Очевидно, инстинкт саморазрушения заложен в ней от природы. Вот к чему я клоню: некоторые люди подобны лососю. Возможно, даже большинство. Взять хотя бы тебя: ты гоняешься за мной, словно одержимая, потому что не в силах противостоять моим чарам. Даже зная, что я намерен убить тебя… Несколько вымученное сравнение, ты не находишь? Не знаю, почему оно пришло мне в голову.

— Да, пожалуй, немного притянуто за уши. — Харпер облизала пересохшие губы. — Но коль скоро мы заговорили о тихоокеанском лососе, хочу напомнить, что у него перед смертью отрастают острые зубы.

Он радостно засмеялся:

— А ты действительно ничего не забыла. — И чиркнул спичкой.

Красная вспышка на мгновение ослепила Харпер. Она всплеснула руками и прикрыла лицо ладонями. Потом сквозь пальцы начал сочиться скупой серый свет, в котором проступили очертания причудливых каменных голов, выставленных в сводчатых нишах. Демон, сатир, царь с пустыми глазницами. Последний взирал на нее из-под арки, подпираемой каменными колоннами. К нему прилепилось странное существо со звериным оскалом и страданием во взоре. Гротескная фигурка человечка, ковыряющего в носу, — плачущий крестьянин. Готические головы. Спичка догорала. Харпер опустила глаза — у ее ног лежали каменные изваяния мертвых крестоносцев.

Наконец она посмотрела на Яго, который в этот момент подносил спичку к фитильку свечи. Он разглядывал ее с кривой усмешкой. Стоило ей увидеть его лицо, озаренное неровным желтоватым светом, она все вспомнила.

Он был не просто красив — худощавый, элегантный, в белом костюме, черные, ниспадавшие на плечи волосы, резко очерченный профиль, глаза, словно подернутые туманной дымкой, и магнетический взгляд. В нем было что-то еще. Необузданная, животная энергия, магическая сила, которая проявлялась в каждом его движении. Легкость, упругость, уверенность. Ему было удобно в собственной шкуре, и в жизни он чувствовал себя как рыба в воде.

Люди тянулись к нему. И теперь Харпер мучительно пыталась вспомнить, как он выглядел, когда она видела его в последний раз. Той ночью, когда тайком ускользнула из лагеря секты. Когда осторожно раздвинула ветки и увидела ту самую прогалину в лесу. Перед ней предстал он. Харпер разглядела его фигуру сквозь густые испарения аргентинских джунглей. Его приспешники бормотали какие-то заклинания. Женщина, которую держали за руки, давилась беззвучным криком. Вот он вознес над головой кривой жертвенный нож, и на лице его в тот момент лежала печать безумия и экстаза. А перед ним на алтаре лежал младенец. Его собственный сын.

Двадцать пять лет минуло с того дня. Все это время Харпер искала его, и теперь она не имела права забыть — она должна была вспомнить все, до мельчайших деталей.

Свеча, которую Яго сжимал в руке, затянутой в зеленую перчатку, наконец загорелась. Он откинул назад черные волосы и стал медленно водить свечой перед ее лицом, вглядываясь в ее черты, словно изучал каменное изваяние, на которое наткнулся в пещере. Харпер стояла неподвижно, как статуя, с такой силой стискивая набалдашник трости, что уши дракона впивались в ладонь. Но все ее существо сжалось подобно шагреневой коже, ей хотелось залезть под поля своей шляпы, спрятаться за линзы очков. Она понимала, что Яго видит ее насквозь — видит мешки у нее под глазами, видит каждую морщинку, видит дряблую, преждевременно состарившуюся кожу.

— Ах, Харпер, — промолвил он. — Как ты постарела.

Харпер почувствовала себя уязвленной, однако не показала виду.

— Прошло двадцать пять лет. — Слова ее прозвучали глухо, словно их произнесло каменное изваяние.

— Да-да, конечно, и все же… — Он сложил губы бантиком. — У тебя такой нездоровый вид… вся в морщинах.

— Ладно, что дальше?

— В том, что ты сделала, не было никакой необходимости.

— Боюсь, ты не прав.

Он рассмеялся:

— Ты хочешь сказать, что сделала это из-за меня.

— Да.

— Бедняжка. И все потому, что я показал тебе, какая ты на самом деле.

— Ты показал мне, какой я могла бы стать, Якоб. Но прежде всего ты показал мне, кто ты есть на самом деле.

Он снова засмеялся и потянулся, раскинув руки на манер распятого Христа; желтый свет от свечи снова выхватил из мрака контуры бесовских голов в каменных нишах и скорченные фигуры крестоносцев на полу.

Все так же, в позе распятого Христа, он грациозной походкой, неторопливо обошел вокруг Харпер, не сводя с нее иронического взгляда.

— Кто я есть, — повторил он. — Однако, дорогая моя, ты всегда знала, кто я.

Харпер попыталась возразить, но слова застряли у нее в горле.

— Знала, знала, — улыбнулся он. — И тем не менее стала моей любовницей.

Харпер усилием воли заставила себя не двигаться с места. Теперь он очутился у нее за спиной.

— Я был твоим любовником.

— Если ты называешь это любовью, — огрызнулась Харпер.

Наконец он остановился. Сбоку. Харпер чувствовала на щеке его дыхание. Горячее, влажное, смрадное. Дыхание зверя.

— Ты права, — продолжал он тем же ироничным и в то же время вкрадчивым тоном. — Давай говорить начистоту. Я был твоим хозяином. Верно?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});