Нечестивый союз - Сюзанна ГРЕГОРИ

Подняв голову, Гарольд встретился с холодным взглядом Хэрлинга.

– Эти замки висели на сундуке с университетскими документами, а отнюдь не с сокровищами или золотыми монетами, – процедил вице-канцлер. – Для воров бумаги не представляют ни малейшей ценности.

Гарольд взялся за второй замок.

– Так, – пробормотал он. – Этот устроен малость по-другому. Лезвие выскакивает сзади, а не сверху. Он не так сильно проржавел, как первый, хотя ему тоже досталось.

Осмотрев третий замок, слесарь пальцем извлек лезвие, которое выскочило наружу с громким щелчком.

– Вы только посмотрите! – воскликнул Гарольд. – Да, джентльмены, вам крупно повезло. Попытайся кто-нибудь открыть этот замок, быть ему покойником. Механизм так проржавел, что совершенно разладился. Думаю, уже после трех попыток открыть замок маленькое жало нанесло бы смертельный укус. Вы правильно сделали, что послали за мной.

– Не понимаю, по какой причине замки вдруг пришли в столь плачевное состояние, – подал голос де Ветерсет. – Мы пользовались ими в течение многих лет без каких-либо… неприятных происшествий.

– Да, вы пользовались ими, но не заботились о них, – укоризненно пробурчал слесарь. – В результате они насквозь покрылись ржавчиной и стали представлять опасность не только для взломщика. Обращайся вы с ними надлежащим образом, они бы служили вам еще долго. А сейчас мой вам совет, джентльмены, – избавьтесь от них как можно скорее.

– Скажите, мастер Гарольд, каким образом яд на лезвиях так долго сохраняет смертоносные свойства? – осведомился Бартоломью.

Гарольд просиял. Он обрадовался тому, что у кого-то хитроумные приспособления вызвали искренний интерес, а не страх и отвращение.

– Лезвие спрятано вот здесь, в углублении, видите? – пустился он в объяснения. – Оно запечатано свинцом, так что яд не может просочиться и причинить кому-нибудь вред. Если хотите, я могу вскрыть углубление. Правда, я могу сделать это лишь в своей мастерской, с большими предосторожностями. Но я и без того уверен, что там окажется яд, смешанный с особыми веществами – например, с ртутью. Благодаря этому яд много лет остается в жидком состоянии и всегда готов совершить свое дело. В Риме я видел, как собака, по лапе которой полоснули подобным лезвием, сдохла через десять минут. Но что до вашего замка, он все же слишком старый. Может статься, яд уже выдохся. Тому, кто хочет пользоваться подобным устройством в течение долгих лет, я бы посоветовал время от времени заливать в углубление свежий яд.

Бартоломью кивнул, не сводя взгляда с проржавевших железок. Гарольд заметил, что доктор рассеянно вертит на пальце связку ключей, и протянул к ним руку.

– Видите эти три маленьких ключа? – спросил он, разглядывая связку. – Они отпирают отравляющий механизм. Я же сказал, яд необходимо менять.

Взяв один из крошечных ключей, слесарь вставил его в вертикальный разрез в задней части замка. Бартоломью не сводил глаз с ловких пальцев Гарольда. Изобретательность создателей этих механизмов приводила доктора в восхищение. Узкий разрез совершенно не походил на отверстие для ключа, и человек, не посвященный в тайну замка, никогда бы не догадался о его предназначении.

– Я полагаю, последний из тех, кто знал об отравленном устройстве, на ваше счастье, потрудился его запереть, – заметил Гарольд. – Ох, джентльмены, как тут не удивляться вашему везению! Ведь лезвие вполне могло выскользнуть, когда вы открывали замок.

– Значит, механизм был заперт, – вполголоса пробормотал Майкл, обращаясь к Бартоломью. – Это обстоятельство, а не только перчатки, и уберегло Бакли от отравления. Он умело обращался с замками, и ядовитое лезвие оставалось на месте. А когда монах принялся в них ковыряться, механизм пришел в действие и убил его.

– Верьте моему слову, джентльмены, лучше избавиться от этих штук, – выпрямляясь, повторил Гарольд. – Использовать их опасно, а привести в порядок невозможно.

– Может быть, вы заберете их с собой? – предложил де Ветерсет. – Полагаю, вы сумеете распорядиться ими должным образом. А мы будем спокойны и уверены, что опасные устройства находятся в руках мастера.

Польщенный Гарольд отвесил канцлеру низкий поклон и принялся заворачивать разобранные замки в кусок ткани. Наконец, слесарь откланялся и вышел прочь. Де Ветерсет последовал за ним, дабы выпустить его из церкви. Хэрлинг вновь принялся расхаживать по комнате.

– Зря мы позвали этого малого, – процедил он. – Обо всем, что он сказал, мы догадывались и сами.

– Догадывались, но не были уверены, – пожал плечами Майкл. – Что ни говорите, между домыслами и фактами есть некоторая разница. А теперь мы точно знаем, что ни Бакли, ни какой-либо неизвестный преступник, вознамерившийся убить первых людей университета, не менял замков. Мы знаем также, что смерть монаха-взломщика – случайность, а не злодейский умысел. Причина ее в том, что замки слишком проржавели и износились.

– Но мы по-прежнему останемся в неведении относительно того, зачем монаху понадобилось взломать сундук, – напомнил Бартоломью. – Так что наше дознание не слишком продвинулось вперед.

– Я бы так не сказал, – возразил Майкл. – По крайней мере, более нет надобности искать убийцу монаха. Его просто не существует.

– Однако же убийца Фруассара существует и по-прежнему разгуливает на свободе, – пробормотал Хэрлинг, в волнении ломая пальцы. – Прошу извинить меня, джентльмены, но я вынужден вас оставить. Меня ждут срочные дела.

Он поклонился и вышел из комнаты. Подойдя к окну, Бартоломью увидал во дворе де Ветерсета, оживленно беседующего со слесарем.

– Какая муха укусила Хэрлинга? – поинтересовался Майкл, открывая один из стенных шкафов и окидывая взглядом полки. – Бедняга буквально места себе не находил. И почему он так откровенно не желал, чтобы замки осмотрел слесарь? Всякому ясно, дело тут вовсе не в воскресном дне.

Бартоломью тяжело вздохнул и направился к дверям.

– Нам тоже пора идти, брат, – сказал он. – Срочные дела ожидают не только Хэрлинга.

Они вышли из церкви и направились к колледжу. Небо, затянутое свинцовыми тучами, внезапно озарила вспышка молнии, затем последовал оглушительный раскат грома. Мгновение спустя на землю обрушились сплошные потоки дождя. Бартоломью и Майкл присоединились к нескольким прохожим, укрывшимся от стихии в церкви Святой Марии. Там царил полумрак, дождевые струи барабанили по крыше. Никогда прежде Бартоломью не доводилось бывать в церкви во время грозы. Фрески, что порой выступали из темноты при вспышке молнии, были исполнены особенно грозного и таинственного значения. На память доктору поневоле пришли главы Апокалипсиса, повествующие о конце света.

Он бесцельно бродил по церкви, прислушиваясь к мерному шуму дождя. Надгробия, возвышавшиеся у стены, напомнили Бартоломью об обещании, которое он дал у смертного одра мастера Уилсона, – воздвигнуть гробницу на могиле коллеги. Одни надгробия отличались скромностью и простотой, другие поражали взор обилием безвкусных украшений. Простой мраморный памятник лучше всего отвечает своему печальному предназначению, подумал Бартоломью. Однако же мастер Уилсон выразил настойчивое желание, чтобы место его последнего упокоения было отделано со всей возможной роскошью. Как же нелепо, что люди желают кичиться своим богатством даже после смерти, вздохнул про себя доктор. Разукрашенным памятникам место на ярмарочной площади, а не в церкви.

Тут кто-то прервал поток размышлений доктора, робко потянув его за рукав. Оглянувшись, Бартоломью заметил, что за колонной стоит один из церковных клерков. Судя по испуганному лицу, тот явно не хотел, чтобы его разговор с Бартоломью кто-нибудь услышал. Доктор притворился, что читает надпись на одном из надгробий, а сам незаметно приблизился к притаившемуся в полумраке молодому человеку.

Гроза постепенно утихала, однако последняя вспышка молнии заставила робкого клерка вздрогнуть и прижаться к колонне.

– В тот день, когда в церкви обнаружили мертвого монаха, я заметил, что засов на главной двери сдвинут со своего места, – прошептал клерк, беспокойно озираясь по сторонам.

– И что с того? – спросил Бартоломью. Он протирал рукавом медную пластинку и делал вид, будто надпись на ней чрезвычайно его интересует.

– Все думают, что монах-взломщик спрятался где-нибудь здесь, в церкви, дождался, пока ее запрут на ночь, и вышел из своего укрытия. Но если засов был сдвинут – значит, монах на всякий случай решил запереть церковь изнутри. А после его смерти кто-то открыл двери. Иначе утром мы не смогли бы войти в церковь.

Сердце Бартоломью томительно сжалось. Совсем недавно удалось доказать: смерть монаха – результат случайности и заниматься поисками убийцы нет надобности. И вот теперь выясняется, что монах, скорее всего, был в церкви не один, и нужно искать его неведомого соучастника.