В тот день… - Вилар Симона

– Я не убивал никого! Я готов каленое железо в руки взять, чтобы доказать это![95] Так и сообщи Добрыне. Меня ничего не устрашит.

– А возьмешься ли за каленый булат, чтобы доказать, что не было у тебя ничего с супружницей брата?

Радко смолчал. И тем выдал себя. Любился он с женой Дольмы, тут и ворожить не придется. А вот чтобы кровь пролить… Похоже, даже ради любви к Мирине он на такое не пойдет.

Озар понял: Радомил не умел врать. Честно говоря, такие люди ведуну нравились. Да и Добрыня, видимо, имел это в виду, когда сказал, что Радко ему по душе, – любил воевода честных, гордых, отчаянных. Для таких честь и совесть дороже жизни, с такими легко, таким можно довериться. Поэтому, в какие бы свои секреты ни вовлек Тихона Радко, мало кто поверит, что он мог совершить под покровом ночи злодеяние.

– Ну вот и поговорили. – Озар поднялся.

Но даже когда он открыл двери и жестом дал понять, что отпускает парня, Радко не поднялся.

– Оставь меня, волхв. Тут побуду. Тошно мне.

Но остальные появление Озара в одиночестве поняли иначе.

– Не смей моего брата уличать в душегубстве, ведун! – заорал со своего места Вышебор. – Я велю к самому Владимиру меня доставить, молить за Радко стану. Я все же был одно время в его дружине, а своих князь не обижает!

– И правильно сделаешь, Вышебор, – поддержала деверя Мирина. – Мы все за Радомила вступимся. Нет на нем зла, не такой он.

Озар шагнул к ней:

– Тебе, красавица, это уж точно известно. Или не точно? Знаешь ведь, что есть нечто, что может сбить Радко с честного пути.

Мирина попятилась, губы ее задрожали, а там и слезы выступили. Но Озар уже не верил ее слезам. Зато другие верили:

– Ты чего это тут угрожать взялся! – замахал руками на Озара Лещ. – Мы к тебе всей душой, а ты…

– А я тут по приказу Добрыни! – повысил голос Озар. – Не хотите терпеть меня, так он живо всех вас к своим катам-дознавальникам отправит. А там, когда подпалят вам пятки, норов свой уже проявлять не сможете.

Лещ отшатнулся, покосился на стоявшего в стороне Моисея, и тот, поймав его взгляд, только кивнул мрачно. Но для других упоминание о том, что может ожидать их, было откровением. Вот и притихли. Поняли, что, пока этот ведун тут, они его присутствием защищены.

А Озар уже более миролюбиво молвил:

– Я переговорил с Радко, он свободен. Но это не значит, что он не на подозрении. Просто шум поднимать не буду и Добрыне ничего не сообщу. Да и для вас всех будет лучше, если скажем, что Тихон лазил по заданию Леща и случайно свалился.

Лещ хотел было что-то возразить, но Мирина подняла руку:

– Все верно волхв советует. Только вчера Жуягу похоронили, а сегодня Тихона нашли. И так молва дурная о нас пойдет, поэтому лучше сошлемся на то, что Недоля горькая подстерегла Тишку.

Казалось бы, Озар должен был остаться доволен таким поворотом. Но на деле все пошло не так. Хоть и разумный совет дала купчиха, но сама двинулась на Озара, брови соболиные нахмурила, личико пунцовым сделалось.

– А палачами ты нас пугать не смей! Мы люди крещеные, нас первыми в Почайну вводили, чтобы пример показать. Да и сейчас на нас весь Киев смотрит. Тот же Добрыня не позволит на нас такую осраму навесить. И еще надо разобраться, наши ли убивали Дольму моего? Вон сколько людей было в Почайне в тот день.

Все сразу закивали, зашумели. Дескать, чего это к ним волхва подселили? Они, дескать, готовы отправиться к Владимиру поклоны бить, чтобы выяснил, отчего это на крещеную родню Дольмы подозрение пало, да еще служителя старых богов приставили, чтобы донимал добрых христиан.

Озар лишь пожал плечами: ну, это уже не к нему. Пусть тогда и поведают князю, почему что ни день, кто-то гибнет у них в усадьбе. И одной этой фразой вмиг всех усмирил.

Тут наконец вышел из сарая понурый Радко, и Мирина сразу направилась к нему. Даже приобняла по-родственному. Потом они все долго беседовали, обсуждали похороны Тихона. Тело мальчика, уже выпрямленное насколько возможно, обернули в саванные пелены, и было решено, что, как смеркнется, поскорее отправить его на Подол, к церкви, где им займутся священники. Мирина велела Радко заняться похоронами, дала ему денег, чтобы расплатился с попами, которые должны отпеть и похоронить христианина Тихона как положено. Потом еще денег добавила, сказав, что нужно договориться, чтобы все без особого шума было сделано. Хотя все понимали – без слухов не обойдется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Когда Радко с Бивоем вывозили тело, все домашние плакали.

Озар же ушел, расположился у стола на гульбище и, вынув свои чубышки, вновь расставил их и надолго задумался. У него из головы не шли слова Мирины, что Дольму мог порешить кто-то со стороны. Пока он полагал, что нанятым убийцей мог быть Жуяга, который во время обряда стоял за плечами отвлеченного всеобщим шумом Вышебора, все ладно складывалось и оставалось только определить, кто его нанял. Иначе Добрыня не поверит, что плешивый холоп вдруг ни с того ни с сего по собственной воле решился на такое злодеяние. Наняли свои или все же кто-то со стороны? Вон, говорят, воевода Волчий Хвост там был. Но что этому обласканному Владимиром предателю Ярополка до соляного купца Дольмы? Да и вообще, сколько бы ни ломал голову Озар, кто из чужих мог затеять смертоубийство при всем честном народе, ничего подходящего для объяснения ему на ум не приходило. А ведь Добрыне нужен толковый ответ. Вот и выходит… выходит, что свои все же.

Волхв сидел один, челядинцы разошлись, как будто стараясь быть от него подальше. Когда же заплаканная Голица выставила кушанье, все забрали его к себе кто куда, только бы держаться от волхва подальше. Ему даже горько сделалось. Еще совсем недавно почти благодарили, что вступился за них против хованских, а тут сторонятся. Ну и ладно! Ему-то что до них? А вот то, что Яра ходит мимо и даже не взглянет, расстроило. Подумал, что надо бы ее расспросить тоже, ведь поздно так прошла в дом… Но отчего-то Озар медлил, тянул.

Все поменялось ближе к вечеру, когда явился шумный и веселый Златига. Просто сиял весь – жена Светланка родила ему дочку! И такой он был радостный, что и у людей в усадьбе будто отлегло от сердца. Даже сказали: боги, забрав одну жизнь, дали взамен другую. Пусть не в их доме, но все же… Озар отметил, что по старинке все говорят «боги», не помянув еще непривычного им Всевышнего.

Златига же, узнав о гибели Тихона, действительно расстроился. Даже злился на Озара.

– И как же ты не проследил, ведун хренов! – ворчал дружинник, когда позже они сидели у себя в сенях. – Все вы, волхвы, такие важные, все и всегда знающие, мудрые… А на деле только болтать горазды!

Озар даже опешил:

– И это так ты благодаришь меня, что к супружнице тебя отпустил?

Златига посопел носом, но смолчал. В том, что в усадьбе опять беда случилась, тоже его вина была. Но когда немного успокоился, признался, что ему бы и сейчас хотелось пойти к себе, побыть с женой и дочкой. Однако теперь не посмеет, будет за всем тут приглядывать.

– Да ты в потемках даже во двор не смеешь выйти – Лохмача опасаешься, – усмехнулся Озар. – Ладно, тебя понять можно, что отлучался. Но к Добрыне пойти тебе завтра придется, дабы рассказать, что тут творится.

– А что творится? Есть у тебя что воеводе сообщить? Или опять одни догадки?

– Догадки. Но отчитаться уже пора. Что ни день, тут кто-то к праотцам уходит. Или ты не веришь, что к праотцам, христианин Златига?

Тот промолчал. Видать, сам еще не определился, где его пращуры обитают – за кромкой мира, в старом языческом Ирии или там, где Иисус всех принимает. Озадаченность дружинника понравилась Озару. То-то же, ломай теперь голову. И хотя Златига сразу сказал, что даст новорожденной христианское имя Дорофея, что означает «подарок», но вот разобраться с тем, как быть с отцами и дедами, которые не были христианами, пока не смог.

На закате Озар прошел за терем, миновал хозяйский двор и поднялся на стену городни. Осматривал место, откуда мог упасть Тихон. Обрыв, уходивший вниз, был крутой, да и парапет на забороле оказался не так высок, чтобы было трудно столкнуть легкого мальчишку. Тихон мог запросто свалиться прямо к избам-мазанкам в урочище Гончары, но зацепился при падении среди зарослей на середине горы. Снизу его могли не заметить за весь день, да и сверху не высматривали. Если бы Лещ не стал приглядываться к основанию городен, то и поныне парнишка висел бы там, а все гадали бы, куда он запропастился. Озар подумал, что Мирина приплатила серебром, чтобы Тихона тайно отпели и похоронили… Да, это у христиан умершего как татя могут похоронить, а раньше бы не позволили, чтобы душа не вернулась в мир. Надо было тризну отгулять и поминать про ушедшего из мира только хорошее. А у христиан… Новые порядки, новые законы. Может, что-то из старинного и останется. Озару хотелось в это верить.