Настя - Александр Сиваков

– Ну и что? – Спросила Саша. – Пусть уезжает. Меньше народа – больше кислорода. Проще учиться.

– Я очень надеюсь, что на втором курсе не буду говорить, как ты сейчас.

Яна хмыкнула.

– Если будешь всех жалеть – больше трёх месяцев здесь не проучишься.

Интересная дата. Почему именно больше трёх месяцев, а не больше двух или, к примеру, одного?

– А у нас все такие. Мы друг друга жалеем.

– И у всех одинаковое количество очков? – Насмешливо поинтересовалась Саша. – Каждый вечер собираетесь и делитесь друг с другом? То-то я смотрю, почему ты такая добренькая. Для всего курса триста очков – это не очень много. С каждого – семь с половиной.

Я прикинула, сколько это будет, если триста разделить на сорок. Да, верно, семь с половиной. Быстро считает, молодец!

– Это самый настоящий рекорд! – Продолжала куражиться Саша. – Я почти уверена, что ни на одном курсе нашей школы коммунизма ещё не было. А кто у вас Генеральный секретарь?

– У нас Генерального секретаря нет, – ответила я, вспомнив, что на втором курсе, как говорила Полина, неизвестно-что-именно. – И Президента – тоже. А главная у нас – Иванова. Мы ещё не придумали, как её называть.

Глаза Саши, и без того большие, стали ещё больше.

– Полина?!

Я кивнула.

– Ничего себе! – Ошарашено пролепетала моя собеседница. – Наши девчонки, конечно, болтали, что она теперь в нашей "Штуке" в этом году учится, но я не верила. И как она – сильно зверствует?

Словечко Александра отыскала – лучше не придумаешь. Это Полинка-то наша зверствует?

– Да нет, она нормальная, чего ты сразу так на неё…

– Вначале – они все нормальные. Посмотришь, что из неё через месяц будет.

Спохватившись, Саша судорожно расстегнула верхнюю пуговицу кофточки, пошарила рукой за пазухой, вытащила оттуда карточку, которая, как и у нашего утреннего пленника, висела на шее на цепочке, взглянула на неё и заметно успокоилась.

Непонятно, чего она так взъерошилась, что такого опасного сказала?

– Я с ней в одной комнате живу, – зачем-то брякнула я.

Сама не знаю, чего я хотела этим добиться, но уж точно не того, что получилось. Услышав мои слова, Саша ойкнула и отступила на шаг, с испугом глядя на меня.

– Что – правда? – Прошептала она. – Тогда я… я сама всё тут помою… ты только не волнуйся, ладно?

Тут я впервые за всё время пребывания в "Штуке" разозлилась по-настоящему.

– И что с того, что она со мной в одной комнате живёт? Из-за этого меня нужно бояться?

– Я тебя не боюсь, – смутилась Саша. – Просто я…

Всё оставшееся время, пока я мыла костюм, она, присмиревшая, сидела в стороне, посверкивая белками глаз. Несколько раз девочка порывалась мне что-то сказать, но не решалась.

Когда я закончила, Саша зачем-то проговорила.

– Мы их скафами называем.

– Кого?

– Ну, вот эти вот, – она указала подбородком на интернет-костюмы, – а то ты каждый раз говоришь "костюм", "костюм", а это неудобно.

– Ты мне лучше скажи, – попросила я, вытирая ладонями мокрый лоб. Мы стояли в туалете, и я мыла ведро, – ты по поводу того, что можно делиться очками шутила или нет?

Саша сначала не поняла.

– Ах, да, – вспомнила она, – ты же ещё ничего не знаешь! Говоришь имя, кому ты хочешь перевести очки, количество очков – и они тут же переходят на карточку того человека. Знаешь, что, – у Саши был такой вид, словно она на что-то решилась, – я в библиотеке в восьмом зале сижу. Если найдёшь меня – присаживайся, там и поболтаем.

Она убежала, так и не поблагодарив меня за те усилия, что я на неё затратила. Я едва ли обратила на это внимание, всё моё существо переполняла громадная радость. А ведь Полина могла бы уехать домой, так и не узнав, насколько просто было её спасти. (Долго думала, брать ли последний глагол в кавычки, но потом решила, что не стоит; спасение нашего "Генерального секретаря" должно стать самым настоящим, без всяких кавычек. А вот "Генеральный секретарь" – это, вне всякого сомнения, более чем сомнительный титул, вот его нужно обозначить кавычками. И вряд ли Полина согласится им стать.)

ГЛАВА 23

Две из свободных аудиторий, номера которых я запомнила, оказались на другом этаже. Лифт упорно возил меня с этого этажа на первый и обратно; на другой попасть не получалось. Те же аудитории, которые я могла осмотреть, оказались пустыми. Время – почти одиннадцать. Где так долго могут бродить наши ребята?

Та часть зала около лифта, где у меня в прошлый раз прибавилось количество очков, оказалась огорожена стойками с натянутыми между ними верёвками, вдоль которых бродили хмурые старшекурсники с красными повязками на рукавах.

Я посчитала, что немного начинаю разбираться в особенностях здешней жизни. Похоже, кто-то из учеников пытается разобраться в системе начисления и снятия очков. Времени было много: целое лето. Они думали, прикидывали, вычисляли и сейчас, в первые дни нового учебного года, проверяют свои летние выкладки.

Ну и ладно, удачи.

Только бы среди этих ребят не оказались такие, какие пристают к нам уже второй день. Или, может, это и есть они?

Все наши ребята оказались на крыльце. По тому молчанию, которое установилось при моём появлении, я поняла, что ждали именно меня.

– Где тебя носит? – Недовольно осведомилась Полина. На этом её выговор и ограничился; всё-таки она считала себя мне обязанной.

Неожиданно мне бросилось в глаза, как сильно она изменилась за несколько последних дней – похудела, осунулась, даже в глазах у неё появилась какая-то сумашедшинка. Казалось, что Полина за три дня прошедших дня повзрослела сразу на несколько лет.

Как она была не похожа на ту девочку, какой я впервые увидела её, когда она весело болтала с дежурным старшекурсником! Мне и самой казалось, что времени с тех пор прошло – месяц, не меньше.

Я уже упоминала, что очень не люблю быть в центре всеобщего внимания, но новая информация была настолько важной, что её нельзя было удерживать.

– Ребята! У меня есть для вас новость. Очень хорошая! – Я стояла на крыльце, словно на трибуне, все смотрели на меня снизу вверх. Как это ни странно, но у меня не было обычной робости. Может я начинаю привыкать к новой жизни? Общение с моей соседкой по комнате явно идёт мне впрок. С кем поведёшься, как говориться…

Я кратко пересказала, что мне удалось узнать про возможность делиться друг с другом очками. Закончила я свой монолог просьбой, хоть немного помочь Полине, у которой минус двести; мне показалось, что сама она попросить об этом напрямую постесняется. Я, например, про себя сказать постеснялась, хотя у меня было столько же.

– Пятьдесят моих – Ивановой! – Раздался первый несмелый голос.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});