Путь качка (ЛП) - Ней Сара

Когда задумчивый взгляд отца падает на нее, улыбка Чарли исчезает. В нем нет ничего приветливого, ничего дружелюбного, каждый знак, который он бросает, предупреждение.

Девушка бочком пододвигается ко мне, толкаясь бедром в попытке быть милой.

— Кто это? — Он молча изучает ее, брови хмурятся, губы с отвращением смыкаются вокруг мятной жвачки.

— Это Шарлотта. — Я осторожно обнимаю ее за талию. Папины глаза не упускают ни одной детали — как мои пальцы скользят по поясу ее джинсов, как близко девушка прижимается ко мне.

Он раздражен.

— Отлично. Не мог бы ты сказать ей, что это частный разговор?

— Папа. — Я пытаюсь вложить предупреждение в свой голос, но вместо этого он выходит слабым. Как у мальчика, все еще напуганного своим отцом.

— Что? Я хочу поговорить со своим сыном. Мне не нужно, чтобы охотница за спортсменами стояла здесь. — Он бросает взгляд на Чарли. — Без обид, милая. Уверен, что ты замечательная девушка.

Папа реально только что намекнул, что моя девушка — шлюха, которая спит с любым спортсменом? Да. Думаю, что так и есть.

— Шарлотта не охотница за спортсменами. — Я чувствую необходимость объяснить, хотя это бессмысленно. Он поверит в то, во что хочет верить, потому что не хочет, чтобы я с кем-то встречался. Чарли могла бы стоять здесь в монашеском одеянии, и он все равно возненавидел бы ее с первого взгляда. Ничто из того, что я скажу, не найдет в нем отклика. — Мы встречаемся.

Папа откидывается на спинку стула, балансируя на двух ножках. Наклоняется вперед, так что ножки падают обратно на пол с громким стуком его веса и металла.

— С каких это пор тебе разрешено встречаться? — Этот высокомерный засранец выглядит самодовольным.

— Мне двадцать два.

— Мне двадцать два, — передразнивает он. — Ты думаешь, что уже все понял в жизни, не так ли? Ты спишь с ней?

Почему он делает это на глазах у Чарли, когда все остальные в доме могут нас слышать? Не так много парней уже вернулись с игры, но они вернутся, и последнее, чего я хочу, это чтобы они вступили в этот спор.

Это заставляет меня выглядеть слабаком, не способным контролировать свою жизнь, мальчиком, чей отец говорит ему, что делать.

Потому что я всегда позволял отцу указывать мне, что делать.

— Я задал тебе вопрос, сынок. Ты спишь с ней?

Рядом со мной пальцы Чарли впиваются в мои бедра — предупреждающее сжатие, которое я не могу перевести. Хочет ли она, чтобы я был честен, или хочет, чтобы я солгал? Или она хочет, чтобы я вообще ничего не говорил? Я, блядь, не могу точно сказать.

— Чарли — моя девушка.

— Ты встречаешься с девушкой с мужским именем? — Он изучает ее грубо, как это может делать только мой отец. — Ты ведь не одна из тех нетрадиционных девушек, не так ли?

Иисус Христос. Может ли быть еще хуже?

— Моему сыну не разрешается ни с кем встречаться. Надеюсь, поездка того стоила, потому что веселье закончилось, милочка. — Папа бросает на меня взгляд поверх ее головы. — Хватай свои сумки, мы уезжаем отсюда. Если ты не можешь здесь сосредоточиться, мы найдем тебе другое место.

Это официально: мой папа чокнутый.

— Я никуда не перееду.

— Я попрошу об одолжении. Мы поселим тебя в квартире.

— Я не собираюсь переезжать в квартиру. — Затем я делаю то, чего никогда раньше не делал: я закатываю глаза на своего отца.

Папа встает. Выпрямляется во весь рост и пытается заглянуть мне в глаза.

Чарли крепче сжимает мою талию.

Черт, она волнуется. Я чувствую скованность в ее объятиях, даже не глядя на нее. Сжимаю ее в ответ, предлагая немного успокоения. Это не может быть утешением, но это лучшее, что я могу сделать, если она хочет остаться стоять рядом со мной. На самом деле я понятия не имею, чем все это закончится, но в одном чертовски уверен: это не закончится хорошо.

— Если это то поведение, которое ты собираешься демонстрировать, имея чертову подружку, то у тебя, блядь, ее не будет.

Я корчу гримасу. Он что, серьезно пытается сказать мне бросить Чарли? Когда она стоит рядом со мной? Мой отец официально сошел с ума.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты, черт возьми, сошел с ума, если думаешь, что я расстанусь со своей девушкой, потому что ты мне это говоришь.

— Ты не только сделаешь это, но сделаешь это сегодня же, прежде чем я покину этот дом.

Я запрокидываю голову и смеюсь.

— Этому не бывать.

Ноздри Джексона Дженнингса-старшего раздуваются, в его голубых глазах светится чистое презрение. Он похож на меня — вернее, я похож на него — и чертовски странно наблюдать, как у него закипает кровь. В детстве это пугало меня до чертиков, но теперь, когда я стал выше и массивнее, это не так уж страшно.

— Пап, тебе, наверное, лучше уйти.

— Что ты только что сказал?

Я сглатываю, подавляя страх, подступающий к горлу. Я никогда даже не пререкался с отцом, не говоря уже о том, чтобы выгнать его из своего дома. При мысли об этом меня тошнит.

— Я сказал: «тебе, наверное, лучше уйти».

Он смеется, откидывая голову назад, как только что сделал я.

— Если продолжишь говорить со мной в таком тоне, то я вобью тебе зубы так глубоко в глотку, что ты будешь выплевывать их по одному.

Господи Иисусе — неужели ему обязательно так говорить в присутствии моих друзей? Сестра Родриго стоит в углу гостиной, широко раскрыв глаза, и сует в рот картофельный чипс, с интересом наблюдая за происходящим. Испугано.

Я имею в виду, Родриго несколько раз громко ссорился со своей семьей в стенах нашего дома, но его родители никогда не угрожали выбить ему зубы на глазах у его друзей.

Я так чертовски смущен, что румянец на моей груди поднимается к щекам, обжигая кожу по пути.

Дерьмо.

Руки Чарли гладят меня по спине, но мне просто нужно, чтобы она ушла.

Хочу, чтобы мой отец ушел.

Хочу, блядь, погрузиться в себя, эта драма слишком сильна, чтобы справиться с ней.

Это не то, на что я подписывался, когда начал с ней встречаться. Не то, чего я хотел, когда Чарли впервые встретилась с моей семьей. Не то, что бы я ожидал, что все пройдет хорошо, но я думал, что будет немного лучше, чем это дерьмовое шоу.

— Отец. — Я ни разу в жизни не обращался к нему с этим словом, и теперь оно полностью завладело его вниманием. — Ты не мог бы успокоиться?

— Нет, Джексон, я не успокоюсь. Я проехал полстраны, чтобы посмотреть, как ты провалил половину своих отборов, и теперь стою здесь и смотрю на причину этого. — Его взгляд критически скользит вверх и вниз, начиная с ног девушки. — Она даже не выглядит достойной этого.

Это неправда. У меня была отличная игра, а он просто ведет себя как ублюдок. И Шарлотта того стоит, и не могу поверить, что он сказал что-то подобное в ее присутствии.

Я никогда в жизни не был так унижен.

— Пап, сбавь тон. Люди могут тебя услышать.

Он смеется.

— Ты имеешь в виду идиотов, которые проиграли игру? Ты забыл, что ты единственный в этой команде, кто участвует в драфте в этом году?

Не в этом году, а в следующем. Я хочу сначала получить диплом. Но я не сказал ему этого и не собираюсь делать этого сейчас.

Я никогда не видел, чтобы глаза Чарли были так широко раскрыты. Она отчасти напугана, отчасти испытывает отвращение и полностью готова бежать.

— Господи, пап, потише, — шиплю я, отчаянно пытаясь развеять нарастающий спор.

— Не смей, блядь, указывать мне, что делать.

— Я лучше пойду, — выдыхает Чарли рядом со мной, говоря едва достаточно громко, чтобы я мог услышать, когда она ускользает.

Я не могу перевести дыхание или повернуть голову, чтобы посмотреть, как она уходит, потому что мой отец смотрит мне в лицо, дыша огнем.

Вытягиваю руку, чтобы остановить ее, но вместо этого меня останавливает отец.

— Позволь ей уйти, Джексон. Ты отпустишь ее, если знаешь, что хорошо для твоей карьеры.

Вот именно — это моя карьера. Моя жизнь.

Не твоя, старина.

Я не знаю, куда убежала Чарли, вышла ли она через парадную дверь или через заднюю, вернулась ли в мою комнату и будет ли там, когда я наконец вернусь — если я вернусь. Мне нужно проветрить голову. Может быть, мне просто стоит убраться отсюда к чертовой матери…