Вечность продается со скидкой - Антон Леонтьев

– Дорогая моя Катя, если бы это было в моих силах… Но согласитесь, всем надоели командные распоряжения и наглый тон вашего друга-полковника. Мне, например. И Сергею Леонидовичу.

– И что вы теперь намерены делать? – спросила Лидия Ивановна. – Расстреливать в час по заложнику?

– Но вы никакие не заложники, – развел руками историк. – У вас полная свобода передвижения, а в подвале пусть посидят те, кто нарушает общественный порядок. Вы – такие же гости кемпинга, как и мы.

– И что вы собираетесь в дальнейшем предпринять? – спросила Лиза. – Так и будете ходить по кемпингу с оружием? Это же просто смешно.

Историк злобно посмотрел на студентку и произнес:

– Ты считаешь, Лизонька, что это смешно? Я бы этого не сказал. В кемпинге произошло четыре убийства, ты можешь что-нибудь сказать по этому поводу?

Лиза Татаренко пожала плечами и ответила:

– Вы же знаете, что я очутилась здесь уже после того, как убили первую жертву, Василия. Так что к убийствам я не имею ни малейшего отношения.

– Я не спорю насчет того, что ты прибыла в кемпинг после того, как бородатого шибанули ключом по голове, хотя кто знает, кто знает… Время смерти определяла именно ты? А вдруг ты, Лиза, ошиблась на пару часов?

– Что вы хотите этим сказать? – прошипела девушка. Катя с изумлением отметила, что Лиза разозлилась. Но почему Катя решила, что знает Татаренко? Их свел случай, она общается с Лизой всего третий день и считает, что все про нее знает. Каждый из гостей остается «вещью в себе». Как психолог, Катя понимала, что ситуация критическая.

– А то, моя милая Лиза, – продолжил Сколышев, – что ты крайне подозрительная личность. У тебя ведь есть сообщник, не так ли?

– Бред! – воскликнула Лиза. – Я никого не убивала, я попала сюда совершенно случайно. Если бы моя машина не застряла недалеко от кемпинга, я бы давно отмечала Новый год в кругу друзей и родственников.

– Вот незадача, – Сколышев подошел к большому окну и раздвинул шторы. Белесая мгла зависла над миром. – Мы все пленники. Вы что-то сказали? – Он резко обернулся и посмотрел на Лидию Ивановну.

Старушка поджала губы и произнесла:

– Ничего. Вам послышалось.

– О нет, – историк улыбнулся, обнажив крепкие желтоватые зубы. Катя вдруг отметила, что этот невзрачный человек ей противен. Вот кто истинный убийца! Как она могла проглядеть это! Сколышев ловко руководит нестабильной психикой Гончарова.

– Мне ничего не послышалось. – Петр Сергеевич вплотную придвинулся к Мамыкиной. Она даже ощутила жар его тела и крайне неприятный кисловатый запах изо рта. В лагере Лидия Ивановна видела сумасшедших – некоторые женщины теряли разум. Оборванные, всклокоченные, с горящим взглядом, они забивались в угол и предавались собственным фантазиям. Мамыкина готова была поклясться, что Петр Сергеевич ненормален.

Она взглянула в его желтоватые рысьи глаза.

– Я слышал ваши мысли, вы думаете, что это невозможно? – Он расхохотался. – У вас на лице написано, Лидия Ивановна, что вы обо мне думаете. Уверяю вас, я не сумасшедший. И не убийца. Убийца – один из вас, – костлявым пальцем он ткнул в потолок. – И я не хочу стать вашей следующей жертвой!

– Петр Сергеевич, успокойтесь. – Катя подошла к нему. – Вы себя не очень хорошо чувствуете. Вам следует прилечь…

Сколышев оттолкнул девушку и схватился за ружье.

– У меня все в порядке, Катюша. Более чем в норме. Просто мне до ужаса не хочется умереть из-за подлого замысла одного из вас. Итак, сознавайтесь, кто убил Кузнецова?

Он направил ружье прямо в грудь Кате. Девушка не испугалась и посмотрела в глаза историку. Тот, не выдержав ее взгляда, отвернулся.

– Это не ты, – прошептал он. – Хотя кто знает. И не ты, – он кивнул головой на Мамыкину. – И никто из вас. Но кто же тогда?

– Все, наш чемпион сидит в погребе. Не сопротивлялся, вот рохля, – с улыбкой на лице сказал вернувшийся Гончаров. – Петр Сергеевич, ты здесь устраиваешь допросы? – спросил он недовольным тоном.

– Он сказал, что мы не пленники, – заметила Лидия Ивановна. – Это на самом деле так?

– Конечно, – произнес Сергей Леонидович. – Никто из вас не является заложником, не нужно думать обо мне как о террористе. Ваши друзья-придурки изолированы, а больше мне ничего не требуется.

– Тогда разрешите удалиться в свою комнату. – Мамыкина с трудом поднялась из кресла. – Я что-то устала.

– А что делать с ним? – Ольга Евгеньевна с испуганной миной посмотрела на мертвого астролога.

– Нужно убрать тело, – согласился ее супруг. – Ольга, где твой сын? Я еще не наказал его за то, что он оклеветал меня. Пусть поможет оттащить Кузнецова.

Ольга Евгеньевна обернулась:

– Разве ты его не видел? Саша был здесь.

Гончаров рассвирепел:

– Черт, мальчишка удрал! Я так и знал, Ольга, что на тебя нельзя положиться.

– Нам лучше удалиться, пока они не передумали, – прошептала Катя. – Лиза, у меня есть кое-какие соображения. Лидия Ивановна, – произнесла она еще тише.

Распаленные ссорой, Гончаровы ничего не замечали.

– Лидия Ивановна, зайдите, пожалуйста, через несколько минут ко мне в комнату, – продолжала шепотом Катя.

Мамыкина кивнула и, ковыляя, направилась к лестнице.

Марина Пояркина заперлась у себя и решила, что никому не откроет. Пусть хоть высадят дверь. Ее снова охватил страх. Произошло четвертое убийство. Неужели никто не в состоянии остановить эту эпидемию смертей?

Еще неделю назад она была вполне довольна жизнью, ее радовал хорошо отлаженный бизнес, а теперь…

Теперь она не знает, как жить дальше. Про Марину обычно думали, что у нее вместо сердца – компьютер. Но это не так. Никто не понимал, чего ей стоило быть сильной.

В дверь осторожно постучали. Пояркина подошла и, прислонившись к стене так, чтобы, если выстрелят, ее не задели, спросила:

– Кто это?

Вместо ответа раздалось поскребывание. Марина повторила вопрос.

– Это я, – раздался тихий голос. – Мариночка, открой дверь.

– Кто это? – Пояркина снова с бьющимся сердцем задала вопрос. Ей показалось, что она узнала шепот. Нет, она сходит с ума. Ледяными пальцами Марина повернула ключ в замке. Она не должна открывать дверь, не должна. Но что-то внутри ее действовало наперекор разуму.

Пояркина приоткрыла дверь всего на несколько сантиметров. В этот момент часы в холле стали отбивать два ночи. Бум-бум! – мерные удары, тающие во тьме, походили на шаги монстра.

– Иди ко мне, Мариночка. – Голос внезапно стал враждебным. – Я возвратился, чтобы быть вместе с тобой!

В темноте Пояркина увидела мертвенно-бледное лицо и сверкающие глаза. Борода! Это Василий! Ее лишенный жизни муж вернулся за ней!

Марина завопила что есть мочи, захлопнула дверь и бросилась на кровать. Он пришел за ней! Нет, не может быть! Она продолжала кричать даже тогда, когда послышались удары в дверь и раздались встревоженные голоса:

– Марина, что с тобой, открывай немедленно!

Она натянула на голову подушку. Это сон или явь? Пояркина не знала. Как хотелось открыть глаза и снова оказаться в добром старом прошлом.

Наконец после долгих увещеваний и угроз она открыла дверь.

– Мариночка, что произошло? – первой в ее комнате появилась Лидия Ивановна.

– Дура, чего разоралась! – влетел Гончаров. – Перепугала всех!

Пояркина, которую трясло от пережитого, в изнеможении опустилась на пол.

– Прекратите кричать! – произнесла тоном, не терпящим возражений, Мамыкина. – А еще мужчина называется. Вышли все вон! Пусть останется Катя.

Сколышев, недовольно морщась и с подозрением взирая на Лидию Ивановну, все же повиновался. Как только дверь за историком захлопнулась, Мамыкина с Катей приподняли находившуюся в полубессознательном состоянии Марину и уложили на кровать.

– Что произошло, Мариночка? – спросила Лидия Ивановна.

Хозяйка кемпинга, не переставая дрожать, прошептала:

– Он приходил за мной, я его видела, он был здесь…

– Кто? – Лидия Ивановна не понимала.

Марина испуганно посмотрела на нее:

– Василий. Он приходил ко мне и стучал в дверь.

Дождавшись, когда Марина уснет (на это потребовалось всего несколько минут – несмотря на пережитый стресс, Пояркина провалилась в сон почти мгновенно), Катя сказала Лидии Ивановне:

– Это первый симптом. От чрезмерного напряжения начинаются галлюцинации.

Лидия Ивановна поправила одеяло и ответила:

– Ты уверена, деточка, что это галлюцинации? Мне кажется, Марина не такая впечатлительная особа, как, например, Вика или ты. Она мыслит очень рационально.

– Именно у таких людей рано или поздно случается нервный срыв, – упорно стояла на своем Катя Вранкевич.

– И все-таки, деточка, – Лидия Ивановна покачала головой, – я бы не отметала с ходу слова бедной Марины.

– Что вы хотите сказать? – изумилась Катя. – Вы считаете, что ее навещал убитый супруг? Лидия Ивановна, вы всегда производили на меня впечатление умной женщины. Вы же не верите в такие сказки.