Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

Замечу в скобках, что Америке было не менее важно устранить Германию как конкурента не только на внешних рынках, включая латиноамериканский, но и на собственном внутреннем рынке, где германские производители завоёвывали всё более прочные позиции.

С началом войны США усилили свою экономическую экспансию в Россию, и вашингтонский агент российского министерства торговли и промышленности К. Ю. Медзыховский писал министру С. И. Тимашеву об «удивительном увлечении американцев целиком завоевать русский импортный рынок»!

Целиком!

Описывая антироссийские махинации и ловкие провокации Уолл-стрит во время Первой мировой войны, можно занять не одну страницу, однако у нас, всё же, иная основная тема. Поэтому лишь в двух словах сообщу, что к деликатным операциям был подключён и Витте, что российские журналисты в целях «пиара» Америки подкупались «на корню», что американцы поставили дело так, что нехватка золота в Америке в начале войны уже в 1915 году сменилась золотыми потоками, обусловленными хлынувшими в Штаты военными заказами, в том числе – и из России.

Участник Первой мировой войны, бывший офицер старой русской армии и советский военный историк генерал Барсуков в капитальном труде «Артиллерия русской армии (1900–1917 гг.)» констатировал следующее:

«Россия влила в американский рынок 1 800 000 000 золотых рублей, и притом без достаточно положительных для себя результатов. Главным образом за счёт русского золота выросла в Америке военная промышленность громадного масштаба, тогда как до мировой войны американская военная индустрия была в зачаточном состоянии. Ведомства царской России, урезывая кредиты на развитие русской военной промышленности, экономили народное золото для иностранцев. Путём безвозмездного инструктажа со стороны русских инженеров созданы в Америке богатые кадры опытных специалистов по разным отраслям артиллерийской техники».

Сведения генерала Барсукова подтверждает и генерал Маниковский в своём основополагающем исследовании «Боевое снабжение Русской Армии в 1914–1918 гг.», где говорится:

«Без особо ощутительных для нашей Армии результатов, в труднейшее для нас время пришлось влить в американский рынок колоссальное количество золота, создать и оборудовать там на наши деньги массу военных предприятий, другими словами произвести на наш счет генеральную мобилизацию американской промышленности, не имея возможности сделать того же по отношению к своей собственной».

Сегодня в это просто не верится, однако надо учитывать, что из всех отраслей военного дела именно артиллерийское было развито в России не только не хуже, а лучше, чем в других странах. При этом английские и французские инженеры были с избытком востребованы у себя дома, как и нейтральные шведские, а русским инженерам-артиллеристам пришлось, как видим, работать «на дядю», а точнее – на дядю Сэма.

Особую пикантность ситуации придавало то обстоятельство, что пресловутый «Uncle Sam» (от аббревиатуры «U.S.») завлекал в свои сети простушку мисс «Russia», будучи формально вне войны – до апреля 1917 года Соединённые Штаты сохраняли нейтральный статус.

Профессор Чикагского университета Сэмюэль Нортроп Харпер (1882–1943) посвятил изучению России более четырёх десятилетий из шести десятилетий, им прожитых.

Впервые он приехал к нам в 1902 году, жил в России подолгу, ездил по стране, видел много, уезжал в США и Европу, вновь возвращался…

Во время Первой мировой войны, фактически, выполнял в России функции доверенного лица американского правительства, в частности – агента Государственного департамента США, не сойдя, к слову с этой стези и после Октября 1917 года.

К России Харпер относился с искренним интересом, и ярым антисоветчиком не был. В 1945 году в США вышло посмертное издание его мемуаров «The Russia I believe in» («Россия, в которую я верю»). В СССР они были изданы в 1962 году Издательством иностранной литературы крайне ограниченным тиражом под грифом «Рассылается по специальному списку», был тогда и такой.

Читать Харпера интересно, хотя, как истинный янки, он нередко и лицемерит. А вспомнил я о нём вот почему…

Накануне Февральских событий в России Харпер состоял при после США в Петербурге Фрэнсисе, назначенном весной 1916 года. Американцы не ввязывались прямо в антиниколаевский заговор, оставляя техническую сторону дела англичанам, однако руку на пульсе держали.

Харпер вернулся в США из последней дореволюционной поездки в Россию в конце сентября 1916 года. И когда в России началась революция, Госдепартамент тут же запросил у него экстренный анализ с оценкой ситуации. 15 марта 1917 года Харпер телеграфировал из Чикаго в Вашингтон:

«Прошлым летом думские деятели доверительно говорили, что революция может стать необходимой, и просили меня, если она произойдёт, разъяснить её политический, а не социальный характер»[164].

Признание любопытное, не так ли?

Поясню, что политическая революция применительно к тогдашней России означала просто замену полуфеодального самодержавия «чистым» строем капитализма при не только сохранении, а даже упрочении института частной собственности на средства производства, землю и недра земли. Политическая революция – это война дворцов против дворцов.

Социальная же революция – это война хижин против дворцов, это замена власти частных собственников, эксплуатирующих чужой труд, властью трудящихся масс.

Политическая революция в России была для собственников Америки выгодна, социальная же – смертельно опасна.

В телеграмме в госдеп Харпер давал весьма квалифицированную оценку как событиям, так и задействованным в них лицам: Львову, Гучкову, Керенскому, Милюкову, Терещенко, Некрасову, Шингарёву, Мануилову, и заключал:

«Такие люди смогут внушить к себе доверие общественности и армии… Цель революции, цель думы на протяжении последнего года и цель общественных организаций заключается в создании условий, которые позволили ли бы России мобилизовать все свои силы. Поэтому революция означает более эффективное ведение войны и войну до победы»[165].

Всё тут было сказано ясно, и жаль, что об этой телеграмме не была извещена тогда широкая российская масса – возможно, у неё энтузиазма по отношению к «Временным», обслуживающим чужие интересы, поубавилось бы уже весной 1917 года.

Интересно сопоставить мнение янки Харпера с мнением известного читателю железнодорожного генерала, профессора Ломоносова.

Фигура это, напоминаю, не очень-то прозрачная. Летом 1917 года Ломоносов был направлен Временным правительством в Америку для заказа паровозов и вернулся в Россию лишь через два года, но вернулся. В сентябре 1919 года стал членом президиума Высшего Совета Народного Хозяйства РСФСР, членом коллегии НКПС, находился в поле зрения Ленина, который профессора ценил. Уже как уполномоченный Совнаркома, Ломоносов в июне 1920 года опять уехал в Европу закупать паровозы, но кончилось тем, что он остался на Западе, жил в США, умер в Канаде.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});