Переступить себя - Юрий Смирнов

— Вы сказали жене, она матери. Виктор Сергеевич, возникает вторая загадка: почему они из вашей, казалось бы, обычной поездки к дальнему родственнику сделали тайну? Вам зачитать соответствующее место протокола?

— Не надо. Но я и этого не могу объяснить, — в голосе Дроботова Емельянов уловил неуверенность.

— Можете, — нажал он. — Это — можете, Виктор Сергеевич.

Дроботов молчал.

— Значит, не хотите. Дело ваше. Я уже могу взять себе на заметку, что в обычной поездке есть нечто необычное, о чем гражданин Дроботов предпочитает умолчать. Это — вторая загадка… Как вы добирались до чабана?

— На собственном мотоцикле.

— Мотоцикл стоит на вашем дворе с неисправным зажиганием. Вы уехали на грузовой машине. Фамилия шофера? Номер машины? Что вы грузили на нее глубокой ночью, при потушенных фарах? В ваших интересах, Виктор Сергеевич, ответить на мои вопросы правдиво, а иначе мы будем с вами присутствовать при рождении уже третьей по счету загадки. Не много ли их?

— Уверяю вас, — спокойно сказал Дроботов, — они не имеют никакого отношения к убийству Рудаевой.

— Не надо меня уверять, — сказал Емельянов. — Сидючи за этим столом, я много слышал уверений. Лучше дайте толковое разъяснение всем подозрительным фактам, потому что, не получив его, я вынужден предположить связь между убийством Рудаевой и вашей поездкой.

— А как вы это сделаете, желал бы я знать?

— Давайте вместе порассуждаем, Виктор Сергеевич. Каждый волен выехать из дому, когда ему заблагорассудится. Вы вздумали и поехали в гости глубокой ночью. Ну что ж… И против этого нечего возразить, если бы Рудаева была сейчас жива. Но она мертва. А как вы уехали? Поспешно, чего-то опасаясь. Чего именно? Почему ваши родственники сделали из поездки тайну, а вы пошли на прямую ложь, решив подсунуть следствию мотоцикл вместо грузовой машины? Вы по-прежнему не желаете отвечать?

— Нет.

— В таком случае мы приходим к тому, с чего начали: ваш поспешный и, подчеркиваю, тайный отъезд из дома связан с тем, чтобы спрятать труп, орудия и другие вещественные доказательства преступления.

— Да что же это такое! — возмутился Дроботов. — Поверьте, я не убивал эту старуху, не прятал топор под пальто. Нашли Раскольникова… Смех! Конечно, я не икона, кое в чем грешен… Но убить человека! Не говорю уже о том, что никакого смысла не было мне убивать тетку Аришу.

— Так… Вот мы, Виктор Сергеевич, и подошли с вами к мотиву преступления. В связи с этим настала самая пора поговорить о Семене Паузкине, вашем заместителе.

— Мне заместитель по штату не положен, колонна маленькая, — ворчливо уточнил Дроботов. — Паузкин — заведующий гаражом. Заменяет меня лишь во время отпуска.

— Кто такой Паузкин, очень хорошо знают мои коллеги из ОБХСС. У них заведено на него уголовное дело.

— Даже так? — осевшим голосом спросил Дроботов. — Вот это новость…

— Арест Паузкина и обыск в доме по санкции прокурора запланированы на завтра, то есть на понедельник, — продолжал Емельянов, словно не замечая теперь уже явного беспокойства Дроботова. — Но убийство Рудаевой ускорило события. Выяснилось, что в ночь после убийства Паузкин, так же как и вы, выехал в неизвестном направлении. И так же поспешно, тайно, словно чего-то опасаясь, Сегодня с утра мы пошли с обыском к вам и к нему. У него в подвале дома и хозяйственных пристройках нашли: четырнадцать новых скатов для грузовых автомашин, десять автомобильных камер, два электромотора и шесть аккумуляторов в заводской упаковке, тракторный двигатель-пускач, множество мелких, но крайне дефицитных запасных деталей.

— Вот жук! — возмущенно произнес Дроботов. — Всю автоколонну перетащил к себе!

— Разделяю ваше возмущение, — холодно сказал Емельянов. — Он доил вашу маленькую автоколонну, как хорошую корову-рекордистку. И, видимо, не без вашей помощи.

— Я попросил бы! — вспыхнул Дроботов.

— Я же сказал — видимо, то есть полуутвердительно, — возразил Емельянов. — Мои коллеги из ОБХСС восстановят полную картину хищений в автоколонне, вам еще не раз придется держать ответ перед ними: там и доказывайте свою непричастность к деятельности Паузкина. Зато утвердительно я могу сейчас говорить о ваших тесных внеслужебных отношениях с ним.

Дроботов, опустив голову, молчал. И Емельянов, насколько он мог понять характер сидевшего перед ним человека, чувствовал, что надо долбить эту стенку не переставая, по нарастающей.

— Итак, мотив… Рудаева работала у вас вахтером, была близка вашей семье и, конечно же, она знала многое о порядках в автоколонне. Естественно предположить, что в последние дни перед смертью она узнала нечто такое, чего мы еще не знаем, а для вас с Паузкиным ее знание стало опасным. Вот и мотив, Виктор Сергеевич. Не скрою, предполагаемый. Но не беспочвенный. А вы что думаете на этот счет?

Мнение Дроботова капитан не надеялся услышать, да и не смог бы: зазвонил телефон внутренней связи. Емельянов снял трубку.

— Геннадий Алексеич, — сказал Мухрыгин. — Бдишь? И мы бдим, Сергунцов и я. Так вот… Паузкин в ту ночь уехал в низовье, на рыбацкие тони, менял запчасти на красную рыбу и икру, где его и взяли наши коллеги из Икрянинского райотдела. Много, стервец, наменял: шесть осетров и жбан черной икры килограммов на тридцать. Неплохой довесок получит к тому сроку, который возьмет по автоколонне. Ты меня слышишь?

— Да. Можно и потише.

— Ясно… Теперь — сведения по нашему делу. В восемь вечера, когда Рудаева пошла к Дроботовым на телевизор, твой подопечный сидел на квартире Паузкина и попивал с ним водочку. До половины одиннадцатого примерно. Затем ушел домой. Неплохо на алиби поработал, даже свидетельница у него есть. Знал бы ты, как зовут эту даму, растрогался!

— Знаю.

— Мы тоже только и знаем, что на тебя работаем, хотя полковник всех нас отпустил на кратковременный заслуженный отдых… Я к тому, что новые показания домочадцев Дроботова у меня на руках. В прошлый раз они сказали на допросе неправду. По-человечески понять их можно: испугались, думали, для главы семейства будет лучше, если он окажется дома, на глазах. Так сказать, ложь во спасение. Лишь один пункт в их показаниях остается темным: теперь они утверждают, что вечером Рудаева к ним не приходила, хотя и обещала. Но в этом у меня большие сомнения.

— Спасибо, Владим Георгич, — поблагодарил Емельянов и положил трубку. Помолчал, собираясь с мыслями. Сказал:

— Продолжим, Виктор Сергеевич. Могу напомнить, о чем у вас был застольный разговор с Паузкиным. Вы обсуждали его поездку за красной рыбой и икрой. Не за хорошие глаза и не за свою открытую улыбку вы надеялись получить дорогой товар.