Патриот. Жестокий роман о национальной идее - Алексей Колышевский

Играла музыка: специально приглашенные по этому случаю Юрии-певцы, Антонов и Лоза, радовали ностальгирующую публику своими бессмертными хитами «Плот» и «Пройду по Абрикосовой». Официанты, все как один похожие на парня из кремлевского бюро пропусков, разносили бутерброды с белугой, икрой, водку и коньяк. Шампанское отсутствовало, так как коллектив был исключительно мужским и пузырьками не увлекался. Гера видел, что генерал Петя немного нервничает. Это выражалось в том, как он держал рюмку водки: за круглый поставец, а не за ножку, как все добрые люди в спокойном настроении, и к тому же генерал частенько поглядывал на часы, как свои наручные, так и те, что висели в фойе. Наконец, когда прошло полчаса, все перешли в банкетный зал и уселись за стол, причем Геру генерал Петя посадил через одно пустое место возле себя, объяснив, что «здесь кое-кто запаздывающий планируется».

Этот запаздывающий, среднего роста и спортивного телосложения мужчина с густой копной черных волос и в очках, что делало его похожим на иудейского олигарха, появился как-то незаметно, словно бы из ниоткуда, как раз в тот момент, когда все рассаживались по местам. Он ни с кем, кроме генерала Пети, не поздоровался, и то сделал это тихо, так что даже сидящий рядом Гера ничего не услышал, а все, в свою очередь, старательно не замечали опоздавшего и вообще делали вид, что рядом с генералом Петей так и осталось пустое место. Умны, умны были гости нашего Сеченова, знали, что не стоит обижать своим опознанием того, кто постоянно забывал при любом, даже самом искусном гриме, перенадеть свои часы с правой руки на левую и заменить коллекционный «Вашерон», выпущенный в количестве одной штуки, на что-нибудь попроще.

Начались тосты и здравицы юбиляру. Гера сидел тихо, и ему казалось, по мере рассказов присутствующих вокруг головы генерала Пети вырастал лавровый венок, а на плечах золотились эполеты. Судя по тому, что говорилось, а не доверять рассказам было бы ошибкой, не пустомели собрались за столом, генерал Петя был личностью настолько легендарной, что все разведчики всех времен и народов, включая выдуманного Штирлица и всамделишного Абеля, были по сравнению с ним просто, выражаясь киношным языком, «из массовки», тогда как Петя-Торпеда вынес и повидал столько, что никакому ловкому литератору при всей его изощренной фантазии придумать и в голову бы не пришло. Чего стоил только эпизод, рассказанный одним из обладателей красных лампасов, когда генерал Петя, будучи по делам службы в Английском королевстве, «собственноручно» познакомил одну страшную, как атомная война, и зловредную тетку с наследником английской короны, что впоследствии привело к громким скандалам и прочим неприятностям. Или, допустим, разговор по душам между генералом Петей и непальским принцем, после которого нервный принц, вооружившись винтовкой «М-16», прикончил всех членов своей семьи и, увидев, что стрелять больше не в кого, а патронов у него еще хватает, застрелился сам. Или, что уж совсем было из области удивительного и непостижимого, рассказ одного дипломата о том, как генерал Петя уговаривал Монику Левински положить в рот то, что она наконец-то положила, после чего, как всем известно, дело дошло до скандала и чуть было не окончилось президентским импичментом.

После того как тосты за юбиляра закончились, а длились они довольно долго, ибо у каждого из присутствующих была в запасе приличных размеров застольная речь, празднование перешло в другую фазу, и все стали произносить тосты за государство и здоровье президента. При этом человек, похожий на иудейского олигарха, и ухом не вел и продолжал умеренно выпивать и закусывать наравне со всеми. Говорили так же долго и по очереди, и Гера, которому нечего было рассказать присутствующим о славном боевом прошлом именинника, решил, что раз уж его тоже позвали, то и он должен выступить. Замечательный коньяк, напиток, который при правильном своем употреблении придает слову красоту, а оратора делает почти что Цицероном, развязал Гере язык. Он встал и в относительной тишине начал говорить:

— Дорогие гости, пришедшие в этот праздничный вечер поздравить нашего юбиляра! Сейчас вы много говорили о том, что Россия поднялась с колен, на которые ее поставила всякая сволочь во главе с американским шпионом, которого впопыхах назначили президентом!

При этих словах за столом установилась гробовая тишина, а человек, похожий на иудейского олигарха, немного напрягся.

— И вот, — невозмутимо продолжал Гера, которому море было уже по колено, — наконец, в стране появился первый по-настоящему любимый народом лидер. И теперь, из-за того, что гадские наймиты и наймитши, если можно так выразиться, мутят воду в ступе и смущают народы аки Сатана, приходится с тяжелым сердцем готовиться к тому, что нормальная жизнь разом закончится! Восемь лет, — Гера чувствовал, как от него буквально исходят энергетические волны, и с удовлетворением отметил, что на лицах слушателей появилось доброжелательное выражение, — восемь лет — это не срок для страны, которая только-только стала отряхиваться после того, как ее вываляли, словно жалкого клоуна, в опилках манежа. Неизвестно, по какой причине, неизвестно, хотя можно догадаться, по чьему совету, в России была принята самая отвратительная Конституция из всех, что только можно себе вообразить. Какой-то злодей или целый коллектив злодеев-троечников скопировали ее частично из американской, но лишь частично! А американская конституция — это лишь часть технологии создания огромного механизма, имя которому — государственный аппарат США. Нельзя создать что-то стоящее из кусков технологии, которые к тому же лежат на поверхности и кажутся обманчиво простыми. Это все равно, что построить самолет, увидев у кого-то такой же, но при этом не имея ни чертежей, ни точных размеров, и потом долго удивляться, отчего этот ублюдок никак не может взлететь. Да потому, что он никогда не взлетит, он и не должен взлететь! Так же и с российским основным законом. Кто? Нет. — Гера, сверкая глазами и чуть было не сорвавшись на фальцет, обвел взглядом гостей. — Кто сказал, что президент должен быть избираем именно на такой же срок, что и президент американский! У них там, в Америке, все давно схвачено, есть политическая система, есть всего две партии, но они сильны и конкурируют между собой, отчего народу только лучше, а здесь кое-кто, засевший у нас за спиной, всеми силами поощряет создание партий, партишек и партеечек, лишь бы показать всему миру, что у нас, дескать, многопартийность. Да в жопу такую многопартийность! Либо изменить кое-что в нашей существующей системе, выправив ее и заточив под наши, так сказать, реалии, либо целиком перенимать американскую систему, включая и конституцию, но я прошу заметить, что прежде, чем стать той Америкой, которую все мы видим, боимся, ненавидим и признаемся себе в том, что у них все космически лучше по сравнению с нами, я вынужден напомнить, что вначале они затеяли гражданскую войну, а у нас, если затеять войну, после нее и руководить станет некем.

— Короче, Склифосовский, — шутливо прервал его генерал Петя, — говоришь красиво, правильно говоришь, а вывод какой?

— А вывод вот какой… — Гера оперся о стол обеими руками, словно для прочности, и просто сказал: — Нам восемь лет мало. Нужно поменять. Вот вы, — он внезапно обратился к Каддафи, слушавшему Геру через переводчика, — вы долго находитесь у власти? Можете даже не отвечать, все и так знают, что до х… простите, очень долго. И что? Прибыль от продажи нефти все еще идет вашему народу? А теперь представьте, если бы вас через четыре года сменил неизвестно кто и в голове его было бы нечто совершенно иное?! И тогда ничего бы у вас в стране не осталось: ни нефти, ни денег. И если мы хотим и дальше безбоязненно жить хорошо, то предлагаю, объяснив народу необходимость, изменить сроки президентского правления. Надеюсь, что присутствующие меня поддержат в том, что никакой альтернативы нынешнему президенту не существует!

Гера закончил под гром оваций и оробел, когда несколько пар крепких рук подхватили его и принялись подбрасывать в воздух с криками «Ура! Да здравствует…» и так далее. Под этот шум и радостную неразбериху человек в очках и с часами на правом запястье незаметно встал из-за стола и вышел из банкетного зала в пустынное фойе. Спустя секунду показался и генерал Петя. Он быстро подошел к своему запоздавшему гостю и спросил:

— Ну, видел парнишку? Как тебе?

— А не пустой ли он крикун? — последовал задумчивый вопрос.

— Кто? Герман? Да нет, разумеется. Это наш парень, свой в доску! Он за тебя в Интернете в кровь бился и добился сам знаешь чего: теперь там про тебя ни одна шавка ничего вякнуть не смеет.

— Ну и куда его, как ты думаешь?

— Тут ответ, по-моему, очевиден. Надо нам с нашим владельцем заводов, газет, пароходов что-то решать. Я еще утром тебе об этом говорил, а то народ, по слухам, несильно доволен, что олигарх решает, какие ему, народу, газеты читать и что смотреть на голубом экране. Кондово все больно как-то, без изюминки, навязчиво у него. Словно нарочно полудурками нас хочет выставить, тебя, конечно, в первую очередь.