Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой - Софи Ханна

Это было неожиданно, но, как мне показалось, не для Нэнси. Судя по ее лицу, она знала, что Пуаро прежде всего обратится именно к ней. Они обо всем договорились заранее.

Взволнованные шепотки поползли по комнате, едва Нэнси, по-прежнему кутаясь в шарф, вышла вперед и остановилась рядом со мной, там, где все могли ее видеть.

– Вы выдали обожателям ее инкогнито, – шепнул я Пуаро.

– Oui. – Он улыбнулся. – Но она и теперь не снимает шарфа.

Все, затаив дыхание, слушали, как Нэнси Дьюкейн рассказывала историю Патрика Айва: о своей запретной любви к нему, о тайных ночных визитах в дом викария, о диком слухе, пущенном о нем: будто бы он вступает в контакт с душами умерших, а потом за деньги передает родным и близким весточки от них. Говоря об этом, она не упомянула имени Дженни Хоббс.

Наконец Нэнси добралась до своей речи в «Голове Короля», в которой она поведала жителям Грейт-Холлинга о своем романе с викарием, опустив лишь одну деталь: их отношения не были чисты, как она притворилась тогда. Ее голос дрожал, когда она говорила о трагической смерти Патрика и Франсис Айв от яда. Я обратил внимание на то, что она так просто и сказала: умерли от яда. И не добавила ничего о том, была ли это случайность или самоубийство. Я подумал, что, должно быть, ее попросил воздержаться от подробностей Пуаро, ради доктора Амброуза Флауэрдейла и Маргарет Эрнст.

Прежде чем сесть, Нэнси добавила:

– Я и сейчас предана Патрику не меньше, чем тогда. Я никогда не перестану его любить. Настанет день, когда мы снова будем вместе.

– Спасибо, мадам Дьюкейн. – Пуаро поклонился. – Я должен сообщить вам одну вещь, которую сам узнал лишь недавно и которая, полагаю, будет служить вам утешением. Незадолго до смерти Патрик написал… письмо. В нем он просил передать вам, что любил вас и всегда будет любить.

– О! – Нэнси прижала ко рту ладонь и часто заморгала. – Месье Пуаро, вы даже не представляете, как я сейчас счастлива.

– Au contraire, madame. Очень хорошо представляю. Слова любви, услышанные после смерти возлюбленного… Разве это не отголосок истории самого Патрика: слухов, которые распускали о нем, будто он получает и передает вести с того света? И кто, спрашиваю я вас, отказался бы получить такое свидетельство любви от любимого и безвременно потерянного человека?

Нэнси Дьюкейн вернулась к своему месту и села. Луиза Уоллес взяла ее руку и стала ее гладить.

– А теперь, – сказал Пуаро, – выступит другая женщина, которая тоже знала и любила Патрика Айва: его бывшая служанка Дженни Хоббс. Мадемуазель Хоббс?

Дженни встала и вышла туда, где до нее стояла Нэнси. Просьба выступить перед всеми ее тоже не удивила. Дрожащим голосом она начала:

– Я любила Патрика Айва не меньше Нэнси. Но он не отвечал на мою любовь. Для него я была всего лишь верной служанкой. Это я распустила о нем нехорошие слухи. Я сказала непростительную ложь. Я ревновала, потому что он любил Нэнси, а не меня. И хотя я не убивала его собственными руками, я верю в то, что это сделала моя ложь; пущенная мной клевета приблизила его кончину. Мы сделали это вчетвером: я, Харриет Сиппель, Ида Грэнсбери и Ричард Негус, те самые люди, которые были убиты в отеле. Позже мы все сожалели о том, что случилось. Глубоко сожалели. И поэтому мы придумали план, как все исправить.

Я наблюдал за изумленными лицами служащих отеля, слушавших ту же историю, которую Дженни рассказала нам с Пуаро некоторое время назад, включая то, что и почему пошло не так. Луиза Уоллес даже вскрикнула, когда услышала об их намерении выставить Нэнси убийцей и добиться ее повешения за преступление, которого та не совершала.

– Сговориться сделать так, чтобы женщину повесили за три убийства, которых она не совершала, не значит загладить предыдущую вину! – воскликнул с места Сент-Джон. – Это называется разбой!

Никто не возразил ему – по крайней мере, вслух. Я заметил, что Фи Спринг была потрясена не так сильно, как многие. По крайней мере, она сидела спокойно и слушала очень внимательно.

– Я не собиралась подставлять Нэнси, – сказала Дженни. – Никогда! Хотите верьте, хотите нет.

– Мистер Негус, – заговорил Пуаро. – Мистер Генри Негус – как, по-вашему, ваш брат Ричард мог составить такой план, какой вы только что выслушали?

Генри Негус встал.

– Затрудняюсь ответить на этот вопрос, месье Пуаро. Тому Ричарду, которого я знал раньше, и в голову не пришло бы поднять руку на человека, но тот Ричард, который шестнадцать лет назад приехал ко мне в Девон, был уже другим. Нет, физически он не изменился – он перестал быть прежним духовно. Боюсь, что я так и не узнал до конца того человека, который жил под одной крышей со мной все эти годы. Вот почему я не могу судить о том, мог ли он совершить тот или иной поступок, или нет.

– Благодарю вас, мистер Негус. И вас, мисс Хоббс, – добавил Пуаро подчеркнуто невыразительно. – Вы можете сесть.

Затем он повернулся к толпе.

– Итак, дамы и господа, вы видите, что, если верить истории мадемуазель Хоббс, то арестовывать за убийство некого. Ида Грэнсбери отравила Харриет Сиппель – с разрешения последней. Ричард Негус дал яду Иде Грэнсбери – также с ее согласия, – а затем покончил с собой, поскольку Дженни Хоббс не явилась, чтобы убить его, как было условлено. Он сам лишил себя жизни, предварительно заперев дверь своего номера изнутри, спрятав ключ за шатающейся плиткой в камине и распахнув окно, чтобы мы решили, что это убийство. Полиция должна была подумать, что убийца – Нэнси Дьюкейн – забрала ключ с собой и вылезла из номера через открытое окно, спустившись затем по дереву. Но, по словам Дженни Хоббс, никакого убийцы не было, никто никого не убивал без предварительного согласия!

Пуаро оглядел комнату.

– Нет убийцы, – повторил он. – Хорошо, пусть так, но два преступника, оставшихся в живых и заслуживших наказание за попытку свалить вину за убийство на Нэнси Дьюкейн все же есть: это Дженни Хоббс и Сэмюэл Кидд.

– Надеюсь, вы посадите их обоих в тюрьму, месье Пуаро! – выкрикнула с места Луиза Уоллес.

– Ключи от тюремных замков не в моих руках, мадам. Сажать людей в тюрьму – работа моего друга Кэтчпула и его коллег. А я лишь открываю тайны и секреты. Мистер Сэмюэл Кидд, прошу вас, встаньте.

Кидд неловко поднялся.

– Ваше участие в плане заключалось в том, чтобы положить записку на стойку портье, не так ли? «Да не покоятся они с миром. 121. 238. 317».

– Да, сэр. Именно так, как Дженни и сказала.

– И Дженни своевременно передала эту записку вам?

– Да. Она дала мне ее в тот же день. Утром.

– И вы должны были положить ее на стойку когда?

– Вскоре после восьми вечера, как велела Дженни. Так скоро после восьми, как только сумею, только сначала я должен был убедиться, что рядом никого нет, чтобы не попасться.

– Эту инструкцию вам дал кто? – спросил Пуаро.

– Дженни.

– И она же велела вам подбросить ключи от комнат в карман Нэнси Дьюкейн?

– Верно, – глухо сказал Кидд. – Не знаю, зачем еще раз спрашивать, ведь она сама вам только что все сказала.

– Сейчас я объясню. Bon. Согласно оригинальному плану, который изложила нам Дженни Хоббс, ключи от всех трех комнат – 121, 238 и 317 – должна была забрать из номера Ричарда Негуса Дженни, предварительно убив его самого, а затем передать их Сэмюэлу Кидду, которому поручалось также подбросить ключи Нэнси Дьюкейн – в карман ее пальто, как мы выяснили. Но Дженни Хоббс не появлялась в «Блоксхэме» в день убийства, как она нам сообщила. Ей не хватило храбрости. Так позвольте спросить вас, мистер Кидд, каким образом вы получили ключи от комнат 121 и 238?

– Каким образом… каким образом я получил те два ключа?

– Да. Именно этот вопрос я вам задал. Пожалуйста, ответьте.

– Я… ну, если вам так надо знать, то я раздобыл их, пошевелив мозгами. Шепнул кое-кому из служащих, что мне срочно нужен главный ключ. И мне его принесли. Я воспользовался им, а потом сразу вернул. Все шито-крыто.

Я стоял совсем рядом с Пуаро, и его неодобрительное фырканье не укрылось от моего слуха.

– Кому из служащих вы шепнули словечко, месье? Они все здесь, в комнате. Укажите на того, кто дал вам главный ключ.

– Я не помню, кто это был. Мужчина – больше я ничего не могу сказать. У меня плохая память на лица. – Сказав это, Кидд большим и указательным пальцами потер красные царапины на лице.

– Значит, с помощью этого ключа вы вошли во все три комнаты?

– Нет, только в 238. Именно там должны были лежать все ключи, чтобы их взяла Дженни, но я нашел только два. Третий, как вы говорили, был спрятан за плиткой в камине. Мне не хотелось задерживаться в комнате и искать третий ключ, ведь там лежало тело мистера Негуса, и все такое.

– Вы лжете, – сказал ему Пуаро. – Но это не имеет значения. Скоро вы поймете, что ложь вам не поможет. А сейчас давайте продолжим. Нет, не садитесь. У меня есть еще один вопрос – к вам и Дженни Хоббс. В изначальный план ведь входило, что сразу после половины восьмого Дженни прибежит в «Плезантс» и поделится со мной своим смертельным страхом?