Русская корлева. Анна Ярославна - Александр Антонов

— Мы едем из России во Францию, — начал свою речь граф Госселен. — Мы приветствуем рыцарей Германской империи и просим пропустить нас через ваши земли.

Высокий, крепкий рыцарь-барон, возглавляющий заставу, сказал кратко и жестко:

— Пропустить не можем. Воля императора Генриха Третьего для нас превыше всего: не нарушим!

— Но мы же сегодня с великой Германской империей в добрых отношениях. Мы добрые соседи! — пытался умаслить барона граф.

— Не ведаю того. Франция от меня далеко. Добрые и мирные соседи — так не бывает. И здесь мне никого не велено пропускать, тем более воинов, — стоял на своем барон.

Анри д’Итсон помнил, как обговаривали с королем возможность проезда через земли Германской империи. И выходило, что настал час назвать имя графа Бруно Эгисхейма Дагсбурга.

Однако за время отсутствия каноника Анри в католическом мире много изменилось. Граф Бруно уже сидел на престоле вселенской церкви, был избран папой римским и наречен Львом Девятым. И когда Анри д’Итсон попросил рыцаря-барона пропустить послов и их спутников именем графа Бруно Эгисхейма, тот сухо ответил:

— Ищи своего графа в иной земле. Он теперь наместник Иисуса Христа в Риме.

К большому удивлению рыцаря, каноник Анри возрадовался.

— Всемогущий Господь! — воскликнул он. — Ты внял молитвам верующих в тебя и вознес своего сына на престол вселенской церкви!

И, произнеся хвалу Всевышнему, каноник подумал, что теперь может возвестить католическому миру о том, что он, каноник-канцлер Анри д’Итсон, и все, кто следует с ним в Париж, сопровождают мощи святого Климента из далекой Таврии и путь им всюду должен быть открыт. И он сказал о том рыцарю-барону:

— Мы везем святыню, с нами мощи папы римского Климента, погибшего за веру десять веков назад! Святого Климента!

Однако железный рыцарь не понял восторга француза и не придал значения его словам о мощах какого-то святого, о котором не знал и не слыхивал. Он твердил свое:

— Волю императора мы не нарушим!

Вскоре каноник и граф вернулись ни с чем. Узнав, что переговоры шли впустую, Анастас подъехал к колымаге Анны, в коей она сидела с Анастасией, и сказал:

— Княжна Ярославна, германцы не хотят пропускать нас на заставе. Дай моим воинам взять рыцарей в хомут. Тогда и двинемся вперед.

— Господи, Анастас, как мог ты удумать подобное. Нет, дерзостью мы не пройдем по этой земле.

Анна вышла из колымаги, попросила подать ей коня и велела Анри д’Итсону идти следом за нею. Подвели коня, Анна поднялась в седло и медленно поехала к заставе. Съехавшись с отрядом немецких воинов, спросила Анри д’Итсона:

— Святой отец, что вы с графом сказали рыцарю?

— Чтобы открыли нам путь, дочь моя. Мы сказали о мире и дружбе Франции и Германии. Однако рыцарь и слушать нас не пожелал.

— Не забыл ли ты поведать, что мы исполняем волю папы римского?

— И о том сказал, славная княжна. Ведь на престоле теперь любезный мне бывший граф Бруно. Я ведь о нем говорил.

— И что же? Не поворачивать же нам вспять!

Немецкий рыцарь не знал, что перед ним княжна россов, но красота ее поразила молодого барона настолько, что он почувствовал, как застучало его сердце. В это время каноник-канцлер Анри сказал ему:

— Славный рыцарь, вот княжна Ярославна из России. Это она сопровождает мощи святого Климента по воле папы римского. Надеюсь, теперь ты откроешь нам путь. Господь вознаградит тебя.

Рыцарь не обратил внимания на каноника и поклонился Анне:

— Я барон фон Штубе, готов служить тебе, прекрасная принцесса. Повелевайте, и ради вас я открою границу!

— Спасибо, барон фон Штубе. Я рада, что у меня будет такой верный рыцарь. — И Анна улыбнулась ему.

Когда каноник Анри перевел слова Анны, Штубе воскликнул:

— Я готов сопровождать тебя вечно!

— Он говорит, что мы можем ехать, — перевел по-своему каноник слова барона.

Анна еще раз улыбнулась ему и поскакала вперед по дороге. Барон фон Штубе помчал следом, солдаты за ним, а далее потянулась длинная вереница колымаг, карет, повозок. Так в сопровождении фон Штубе и Анастаса Анна повела за собой отряд немцев, французов, дюжину русичей и весь обоз через земли Германской империи, держа путь на Страсбург. Путешествие по Германии длилось больше недели. Фон Штубе отослал свой отряд с младшим рыцарем на восточный рубеж, а сам сопровождал Анну. Он оказался ненавязчивым. Ему, двадцатитрехлетнему барону, влюбленному в женскую красоту, достаточно было только смотреть на Анну своими выразительными голубыми глазами и вздыхать.

Княжну Анну подобное ухаживание не смущало, и она иной раз даже улыбалась барону. А воспользовавшись великодушием очарованного рыцаря, она попросила графа Госселена послать в Париж гонца:

— Прошу тебя, славный граф, уведомить короля, что мы приближаемся и скоро будем на его земле.

— Я сам отправлюсь за гонца, а уведомив, вернусь к тебе, государыня, — ответил граф.

— Спасибо, благородный Госселен, ответила княжна.

В тот же день парижанин и два воина в сопровождении барона ускакали к рубежу Германии и Франции. Там слово барона фон Штубе помогло Госселену и его воинам перейти рубеж без каких-либо помех. И когда на границе Франции настал час расставания с влюбленным рыцарем, Анна подарила ему золотой перстень и позволила поцеловать руку. Он был наверху блаженства, готовый следовать за Анной до Парижа или на край света.

Однако на рубеже Франции влюбленному фон Штубе уже не было места в свите княжны. Анну встречали около десяти графов и баронов — придворных короля Генриха и вассалов их земель восточнее Парижа. Привел их граф Госселен. Он представил всех вельмож Анне. В эти часы княжна Анна осознала окончательно, что ее путешествие подошло к концу, что Русь уже далеко, а она вступила на землю, которая до конца дней станет ее второй родиной. Здесь у нее появятся дети, внуки — будущие короли и герцоги Франции.

Глава четырнадцатая. Венчание в Реймсе

Король Генрих Первый подъехал в старинный Реймс в первых числах мая. При нем была большая свита из придворных вельмож и тех, кто считал себя парижской знатью. Но истинные знатные вельможи — герцоги, графы, князья, — кои были против супружества короля, отсиживались в своих родовых замках и землях. Генрих по этому поводу сказал графу Госселену:

— Когда княжна Анна станет королевой Франции, они пожалеют, что не встретили ее.

Король Генрих провел в городе три дня, встретился с епископами, с мэром, посмотрел, как готовят замок к приему невесты и гостей, и счел, что пока ему в Реймсе делать нечего. Прикинув, что княжна может быть в Реймсе только к середине мая, он покинул город. С небольшим отрядом телохранителей и придворных король поскакал навстречу невесте. Он взял курс на Шелон, и там герольды доложили ему, что кортеж славянской принцессы Агны — так назвал Анну камергер короля Матье — покинул Страсбург и находится в пути в Нанси. Переночевав в Шелоне, король поскакал дальше. Его влекло желание поскорее увидеть свою нареченную. Он истосковался по женскому теплу, вдовствуя уже какой гож. Да и в те годы, когда была жива королева Матильда, он редко находился в ее обществе, убивая время то в военных ходах, то на охоте, которую любил превыше всего. Часами не покидая седла, король ехал впереди своего отряда и был словно в одиночестве. Потому Генриху вольно думалось. Он испытывал волнение, переживал, что Франция не понравится славянской княжне. Ей, по рассказам путешественника Бержерона выросшей в просторном, без конца и края, государстве, придется не по душе лоскутная держава где нельзя ступить, чтобы не перешагнуть границу графства, хозяин которого вовсе не зависел от своего сюзерена. «Десять графств и герцогств, — вздыхал Генрих, — и ни одного почтительного вассала. Матерь Божья, помоги мне одолеть их неприязнь, их вражду», — молился иной раз король. Нынешняя Франция не нравилась и самому Генриху, королю династий Капетингов, политика коих все годы сводилась к тому, чтобы искоренить во Франции междоусобицы. Да как можно их уничтожить, ежели он со своим братом не может помириться много лет и уже погубил тысячи жизней своих подданных в постоянных кровавых схватках!

В пути было время у Генриха вспомнить и о том, что рассказывал Бержерон о сказочном богатстве Ярослава Мудрого и его державы. Она торгует с Византией и вывозит туда самую ценную в мире пушнину. И выручает за нее огромные деньги. Еще вывозит на продажу мед, воск, моржовую кость — все, чего в европейских державах нет. И сами россы везут из Византии сказочные товары, которых бедная Франция и не видывала. И женщины при великокняжеском дворе, сказывал Бержерон, одеваются по византийской моде. Сам Генрих считал, что женщин не следует одевать красиво. Да и свою пригожесть им не должно выставлять напоказ. Но то говорил в Генрихе неприхотливый воин и обиженный красавицей матерью сын.