История Русской армии. Том 1. От Северной войны со Швецией до Туркестанских походов, 1700–1881 - Антон Антонович Керсновский

году. В последнее время при Павле I полковая артиллерия состояла из 1 12-фунтового единорога и 4 6-фунтовых пушек. Всего имелось 14 артиллерийских батальонов 5 ротного состава — 3 осадных, 10 полевых, 1 конный (соответственно 50, 60 и 60 орудий в батальоне, 810 в полевой армии). Единороги составляли треть, пушки две трети общего количества. Материальная часть была в блестящем состоянии, 6-фунтовая легкая «гатчинского образца» весила всего 20 пудов (почти вдвое легче иностранных образцов), 12-фунтовая батарейная 50 пудов, а 12-фунтовый единорог всего 15 пудов. Не было ни одного вида орудия, который не был бы по крайней мере в полтора раза легче соответственной иностранной системы и в два раза легче тех же образцов начала XVIII века.

Сильно изменился облик гвардии. Из трех назначений петровской гвардии — политического, воспитательного и строевого — оставлено только строевое. Нижние чины из дворян произведены либо отставлены. Солдатский состав гвардейских полков ничем больше, разве что чисто физическими качествами, не отличался от армии. Списки полков просмотрены: «числившиеся», но не служившие на самом деле, исключены, а записыванье дворянских недорослей в гвардию отменено. Отныне дворяне начинали службу в войсках в звании юнкера, как правило, не моложе 16 лет.

Упразднен чин бригадира. Генерал-поручики переименованы в генерал-лейтенантов, генерал-аншефы — в генералов от инфантерии и от кавалерии, генерал-фельдцейхмейстеры — в генералов от артиллерии (звание генерал-фельдцейхмейстера сохранено для фельдмаршалов, артиллеристов по происхождению). Секунд- и премьер-майоры наименованы, как и в петровской табели, майорами и подполковниками, сержанты и капралы — старшими и младшими унтер-офицерами.

В 1797 году на русскую службу был принят французский эмигрантский корпус принца Конде в составе 3 пехотных и 3 кавалерийских полков. Корпусу этому были отведены квартиры на Волыни. В 1799 году он выступил в поход против Республики от Дубно под Цюрих и в Россию больше не возвращался.

Павловская муштра имела до некоторой степени положительное воспитательное значение. Она сильно подтянула блестящую, но распущенную армию, особенно же гвардию конца царствования Екатерины. Щеголям и сибаритам, манкировавшим своими обязанностями, смотревшим на службу как на приятную синекуру и считавшим, что «дело не медведь — в лес не убежит», — дано понять (и почувствовать), что служба есть прежде всего служба. Из 139 офицеров, числившихся в Конной гвардии к моменту вступления Павла I на престол, через четыре года остались только двое (правда, за это время оба они из корнетов стали полковниками). Порядок, отчетливость и «единообразие» всюду были наведены образцовые. Ослабевшая струна была подтянута… и перетянута.

Император Павел, несмотря на всю свою строгость и вспыльчивость, любил солдата, — и тот чувствовал это и платил царю тем же. Безмолвные шеренги плачущих гренадер, молча колеблющиеся линии штыков в роковое утро 11 марта 1801 года являются одной из самых сильных по своему трагизму картин в истории русской армии.

Обращено серьезное внимание на улучшение быта солдата. Постройка казарм стала избавлять войска от вредного влияния постоя. Увеличены оклады жалованья, упорядочены пенсионы. Вольные работы, широко до тех пор практиковавшиеся, были строго воспрещены, дабы не отвлекать войска от их прямого назначения. Вместе с тем награды орденами, при Екатерине удел старших начальников и привилегированной части офицерства, распространены и на солдат: за 20 лет беспорочной службы им стали выдавать знаки ордена Святой Анны. Государь не любил орден Святого Георгия, слишком связанный с традициями екатерининского века и напоминавший подвиги тех войн, в которых ему не позволяли участвовать. За боевые отличия в его царствование жаловался орден Святого Иоанна Иерусалимского (Мальтийский крест).

Наконец, император Павел ввел и коллективные отличия — награды полкам, на что до тех пор, как мы видели, не обращалось внимания. Первой наградой войскам в его царствование был гренадерский бой, заимствованный из прусской армии и жаловавшийся полкам за отличие, притом не только в военное время. Первым полком, удостоившимся гренадерского боя, был Елецкий мушкетерский (ныне 33-й пехотный Елецкий) — за маневры под Нарвой в 1797 году, вторым, за усмирение крестьянских волнений в Орловской губернии в 1798 году, — Ряжский (ныне 70-й пехотный Ряжский). Впоследствии, уже при Александре II (в 1871 году), полкам, получившим это отличие за боевые заслуги, был присвоен поход прежних егерских полков, названный походом за военное отличие и поставленный выше гренадерского боя. Его получили почти все пехотные полки, имевшие гренадерский бой. Гренадерский бой остался лишь в полках: 1-м пехотном Невском, унаследовавшем его от морской пехоты, 33-м пехотном Елецком, 70-м Ряжском и, разумеется, во всех гренадерских (а также в полках, образованных из гренадерских), за исключением 4-го гренадерского Несвижского, имеющего поход за военное отличие.

Война с Французской республикой побудила императора Павла внести в 1800 году новую награду — надписи на знамена полков, отбивших неприятельские знамена. До нашего времени награду эту сохранили 6 полков — пять за отбитие французских знамен в Италии, Швейцарии и Голландии (см. ниже), один — 80-й пехотный Кабардинский — за взятие аварских знамен на реке Иоре, — первое боевое отличие Кавказской армии. В сражении на Иоре, как мы знаем, участвовало два полка — Кабардинский мушкетерский Гулякова и 17-й егерский Лазарева. Оба они захватили трофеи, но награду получил лишь мушкетерский полк, так как егерские полки не имели знамен. В следующее царствование знамена этих полков были превращены в георгиевские.

Император Павел поднял значение знамен (до той поры считавшихся амуничной принадлежностью). Он указал знаменам служить бессрочно (до того служили 5 лет). На знаменах стали изображаться Мальтийские кресты, и они стали жаловаться ротам (штандарты — эскадронам), как в петровскую эпоху.

В общем же царствование императора Павла не принесло счастья русской армии. Вахтпарадным эспонтоном наша армия была совращена с пути своего нормального самобытного развития, пути, по которому вели ее Петр I, Румянцев и Суворов, и направлена на путь слепого подражания западноевропейским образцам.

Духовные начала уступили место рационалистическим. Национальная традиция и национальная доктрина — преклонению перед иностранщиной…

Петровский дуб был срублен. Вместо него на русскую почву пересажена потсдамская осина, и эту осину велено считать лучше дуба… Но не все дубовые ростки были вырваны, их сохранилось несколько в тени кавказских утесов. Не скоро про них вспомнили и не сразу решились вновь посадить их на место постылой немецкой осины. И целое столетие, а то и больше, русская военная мысль находилась под гнетом «идейного фухтеля» — заграничных, главным образом прусско-немецких доктрин.

Русская военная доктрина — цельная и гениальная в своей простоте — была оставлена. Мы покинули добровольно наше место — первое место в ряду европейских военных учений, чтобы стать на последнее, малопочтенное место прусских подголосков, каких-то подпруссаков…

С