Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир - Игорь Иосифович Ландер

комитета. Этим членом ЦК являлся бывший заместитель председателя ЧК Белоруссии С. А. Мертенс (Гудзь), с 1923 года член Политбюро ПКП и руководитель компартии Западной Белоруссии и ее военного аппарата. В 1925 году Мертенса арестовали, но три года спустя обменяли на пойманного в СССР польского агента. Подобная практика широко и успешно применялась советскими властями, и часто поляков арестовывали с единственной целью обменять в последующем на очередного провалившегося разведчика или арестованного коммуниста. Однажды ОГПУ по обвинению в шпионаже арестовало даже архиепископа, и хотя в Варшаве, естественно, знали, что это не соответствует действительности, однако молча приняли прелата к обмену.

Сеть военной разведки в Польше несла крупные потери из-за настойчивого требования Председателя РВСР Троцкого наращивать диверсионную работу и партизанские операции, именовавшиеся в рассматриваемый период “активной разведкой”. Размах осуществляемых диверсий шокировал и встревожил даже советских дипломатических работников. Взрывы гремели по всей стране и на военных, и на гражданских объектах, например, 24 мая 1923 года в Варшавском университете, в результате чего погиб профессор Р. Оржецкий. К большинству террористических актов была причастна группа Военного отдела компартии Польши, возглавлявшаяся офицерами Валерием Багинским (иногда неверно именуемым Богинским) и Антонием Вечоркевичем. Они были арестованы и обвинены во множестве преступлений, в том числе в организации мощнейшего взрыва складов боеприпасов в Варшавской цитадели. Хотя он произошел 14 октября 1923 года, уже после их ареста, обоих все же приговорили к смертной казни, замененной 15 годами тюремного заключения. Компартия попыталась организовать их побег, но неудачно.

Упомянутый взрыв в Варшавской цитадели вызвал в польском обществе глубокое возмущение, поскольку подверг страшной опасности жизни тысяч людей. Лишь счастливая случайность не позволила детонации распространиться на все склады и таким образом спасла от неминуемой гибели окружавшие их многочисленные густонаселенные кварталы бедноты, однако и без этого жертв оказалось очень много. Например, взрывная волна забросила в реку роту маршировавших на плацу солдат, несколько десятков из которых утонули. Действия Багинского и Вечоркевича повлекли за собой роковые для них самих последствия. 29 марта 1925 года начальник пограничной экспозитуры в Столбцах Иозеф Мурашко, которому было поручено произвести их обмен с советской стороной на арестованных в СССР поляков, застрелил обоих в поезде недалеко от станции Колосово. Самочинная расправа над закованными в наручники беззащитными людьми встретила полное понимание польского правительства, и Мурашко получил символическое наказание в виде двух лет лишения свободы. Хотя некоторые и поныне пытаются представить его бесстрашным патриотом, эта красивая легенда разбивается о завершающий факт биографии мстителя, в конце 1939 года разоблаченного в качестве агента гестапо и казненного в Варшаве боевиками польского движения Сопротивления.

Диверсионной работой руководил работавший под прикрытием второго секретаря полпредства СССР в Варшаве Казимир Баранский (Кобецкий). Год спустя после взрыва дефензива внедрила в его сеть своего агента, а еще через год Баранского арестовали. Несмотря на то, что разведчик имел при себе дипломатический паспорт и сумел избавиться от компрометирующих материалов, при задержании его избили до инвалидности. Несколько позднее эмигрант Черепов-Сидоров сильно избил еще одного работника резидентуры Кравченко. Эти действия повлекли нестандартное решение ОГПУ ответить тем же в отношении четверых (вдвое большего числа) аккредитованных в СССР польских дипломатов, причем одним из избитых оказался первый секретарь миссии в Москве. После этого физические расправы немедленно прекратились.

Вербовочная база советской разведки в Польше была довольно обширной за счет угнетенных украинского и белорусского национальных меньшинств, однако пристальное внимание полиции и контрразведки к этому контингенту заметно снижало ценность приобретаемой в его среде агентуры. Поэтому ОГПУ и Разведупр с ведома Политбюро сделали ставку на “раздувание украинской ирреденты” для дестабилизации внутреннего положения страны. Обманутые туманными намеками советской стороны на близкую войну против Польши, местные украинцы подготовили и запланировали на 25 марта 1925 года восстание на Волыни силами специально образованных для этой цели боевых групп и отрядов общей численностью до 10 тысяч человек. Повстанцы собирались взорвать мосты и отрезать район от остальной Польши, уничтожить представителей местных властей и помещиков, а затем принять скрытно перешедшие через границу две советские дивизии, которые должны были составить ядро вооруженных сил независимой республики Волынь. Последний пункт являлся чистейшим обманом. Представители Разведупра беззастенчиво ввели в заблуждение руководителей восстания Приступу и Войтюка, чтобы спровоцировать их на скорейшее выступление.

Этот план провалился. Власта своевременно вскрыли подготовку к восстанию и арестовали несколько тысяч украинцев, после чего подпольная организация распалась, хотя несколько небольших групп не просто уцелели, но ушли в леса и начали вооруженную борьбу. В феврале 1925 года один из таких партизанских отрядов под руководством инструкторов из Разведупра пробился из глубины страны к польско-советской границе и в районе Ямполя прорвался в Советский Союз. На погранзаставе решили, что имеют дело с очередной вооруженной бандой, и вступили с ним в бой, повлекший существенные потери с обеих сторон. Кроме всего прочего, это вызвало серьезные международные осложнения и послужило причиной появления подписанного Дзержинским проекта постановления Политбюро ЦК РКП (б) “О Разведупре”, утвержденного 25 февраля 1925 года. Его содержание представляет значительный интерес и потому цитируется довольно пространно:

“С установлением более или менее нормальных дипломатических отношений с прилегающими к СССР странами от Разведупра неоднократно давались директивы о прекращении активных действий, однако приобретенные за предшествующий период традиции у организованных за рубежом групп, а также слабость со стороны руководства коммунистических партий стихийно нарастающим движением зарубежного крестьянства, из которого комплектовались кадры диверсионных групп активной разведки, не давали возможности организационно руководить этими группами, часто не соблюдавшими даваемые директивы. Отсюда целый ряд выступлений, причинявших вред нашей дипломатической работе и затруднявших работу соответствующих коммунистических партий.

2. Ввиду совершенно ясно определившейся невозможности путем циркуляров ввести в нужное русло работу зарубежных партизанских групп и принимая во внимание, что коммунистические партии поставили уже реально вопрос о захвате под свое влияние стихийно растущего движения на окраинах, признать необходимым:

а) активную разведку в настоящем ее виде (организация связи, снабжения и руководства диверсионными отрядами на территории Польской республики) — ликвидировать.

б) ни в одной стране не должно быть наших боевых групп, производящих боевые акты и получающих от нас непосредственно средства, указания и руководство.

3. Вся боевая и повстанческая работа и группы, поскольку они политически целесообразны (что определяется в чисто партийном порядке), должны быть переданы в полное подчинение коммунистических партий данной страны и руководиться исключительно интересами революционной работы данной страны, решительно отказавшись от разведывательной и иной работы в пользу Военведа СССР.

Остальные группы активной разведки, а также военно-подрывные и диверсионные группы по существующему раньше типу, поскольку они не войдут в круг партийной