Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана) - Анатолий Казаков

Что толку-то с неё, с силы? Кто-то из «великих» диктаторов новейшей истории выдвинул чудовищную формулу победы: «Победа — это уничтожение». Уничтожение врага. Уничтожение любой ценой. Уничтожались целые народы, нации, классы, партии… Но никому ничего до победного конца уничтожить не удалось. Несмотря ни на что, исторический результат — ноль. Никого не научили ни Гитлер, ни Вьетнам, ни Афганистан… Победить человека силой невозможно. Убить можно. Убей хоть сотню, тысячу или миллионы, но это не будет победой!..

* * *

Вот и привокзальная площадь. Подойдя к небольшому кафе, Бульбациев наскоро, чуть ли не на ходу, переговорил со стоявшими рядом казаками, спросил о каком-то «миксере»…

— Это что за «миксер»?.. — недоуменно спросил Михайлов.

— Сотник Притула. Позывной и боевая кличка «Миксер». Наш батька-командир. Он и вам будет и за тятю и за маму…, коль слушаться его будете. Но с ним не забалуешь. И даже пробовать не советую, — ответил Бульбациев, — Всё, пошли на вокзал. Он там…

Притула!.. Командир известного казачьего взвода разведки?… Этот взвод появлялся на самых ответственных участках обороны, ему поручались самые опасные задания, глубокие рейды за Днестр не раз ставили «на уши» ОПОНовцев и молдовские армейские части. О Притуле и его легендарном разведвзводе казаки узнали ещё дома — в Вилимске — из присланных газет, слышали и в Иркутске. Но что будут воевать под его командованием — вот это да! — такого ну никак не ожидали!

* * *

— Подъём, станичники! — открыв дверь в какую-то коморку, рявкнул Бульбациев, — Хорош спать! Встречай земляков! К нам подмога — казаки с Вилимска прибыли!..

…Встреча была, как с давно не видавшейся родней. Ба! — да тут знакомые лица! — радостные и чуть заспанные — казаки только недавно пришли с ночного дозора. И сразу же расспросы — как там «дома»?.. Как Иркутск?.. Как «батька»?.. Как добрались?.. Здесь были парни из Иркутска, Нижнеудинска, Зимы, Саянска. Все молодые ребята. На их фоне Бульбациев и, ещё по Иркутску его близкий друг Николай — вахмистр Терёшин, внешне смотрелись ветеранами: и по возрасту, и по манере поведения, и… по глазам. Хоть и показали казаки «второй иркутской группы» себя здесь отнюдь не новобранцами, сполна и «кровушки хлебанули», но всё же в Бульбациеве и Терёшине, которые уже не первый месяц здесь в Приднестровье, явно чувствовался опыт бывалых фронтовиков…Они, как приехали, воевали «на Кошнице», как здесь говорят. Воевали и не знали, что будет у них не только левый берег Днестра, но и Бендеры на правом… Бульбациев по срочному делу днем 19 июня прибыл в штаб ЧКВ, а вечером уже оказался в Бендерах — в той самой группе казаков, которым первым удалось прорваться на помощь расстреливаемому городу. Женю Балабаева — одного иркутянина-добровольца, и «Терёху», «так уж и быть, только из-за уважения к иркутянам», из-под Кошницы отпустили в Бендеры… Подоспели к самому штурму моста. Николай прихрамывал — ногу пулей чуть зацепило. Видом он был типичный славянин: круглолицый, широко расставленные голубые глаза с цепкими зрачками, широкая кость, медвежеватый… Только сейчас Михайлов узнал, что Терёшин, как и он, сибиряк из казачьего Оренбуржья. А Саша Бульбациев родом из казаков кубанских… Вот как власть да судьба раскидала по России да по миру род казачий!

— Коля! — в общем гомоне окликнул Бульбациев Терёшина, — Вообще-то, я за тобой прибыл. Получи приказ… Собирайся. Завтра быть тебе в Тирасполе. «Грузом 200» Серёжку Васильева домой повезешь. В Иркутск…

— Как в Иркутск?! — вспыхнул Терёшин, — Как это — собирайся? Ты что, Саша?.. Я ещё за парней не отомстил!.. Ты знаешь, что у нас ещё и Женька без вести пропал?!..

— …Где пропал? Когда? — растерянно спросил Бульбациев.

— Только сегодня нам сообщили. Во время штурма они вдоль Днестра шли. Их с БэТэРа огнем прижали. Женька с одним парнем в воду бросились, хотели было вплавь вдоль берега пробраться, а их ОПОНовцы из пулемета… С тех пор Женю больше никто не видел…

На какую-то минуту в комнате повисла тишина.

— Вахмистр Терёшин, — Бульбациев заговорил с металлической дрожью в голосе, — Исполнять приказ!.. — и добавил уже по иному, по-дружески, — Надо, Коля. Серёжку ждут в Иркутске. Проводи его, как боевой товарищ. Проводи в последний путь. Поклонись от всех нас его отцу и матери. Если смогут, пусть простят, что не сберегли… Похороните его достойно, по нашим обычаям, как русского воина, как героя!.. И расскажи там всем — всему Иркутску, всей области! — за что мы воюем…, за что здесь гибнем. Сделай это, Коля! Ты сможешь…

Бульбациев достал сигарету и, как-то сгорбившись, быстро шагнул за дверь. Минуту поколебавшись, вслед за ним на улицу вышли Михайлов со Смолиным. Положив автомат на колени, Саша сидел у стены и, дымя в руке тлеющей сигаретой, парни заметили: что-то бубнил себе под нос — одни губы шевелились, и чуть покачивал головой, будто в такт неслышной песни…

— Вот так-то, земляки…, - проговорил он, заметив «новичков», — Сколько же за эти дни на мосту да на улицах города нашего брата-то погибло!.. А на Кошнице, каких мы ребят потеряли!.. Не верьте, что здесь привыкаешь к смерти. К гибели друга — боевого друга! — привыкнуть невозможно… На войне же как — сегодня разговариваешь с человеком, песни с ним поёшь, а завтра хоронишь его. Помните, как в фильме «В бой идут одни старики»?.. Вот и нам, как и им довелось… Только у нас — «В бой идут одни казаки»…, - и, затянувшись сигаретой, не поднимая головы, вполголоса пропел припев, видимо, прерванной песни: «…Р-ра-аскудрявый клен зеленый, лист резной…».

* * *

Вскоре заметили, как из здания вокзала на перрон вышел казак — в фуражке, с расстегнутым воротом перепоясанного ремнями «комбеза», откуда был виден застиранный морской «тельник», а росточком он был, как говорят, «полтора метра в фуражке да на высоких каблуках». Через плечо была переброшена офицерская планшетка, на шее висел «Калашников» с двумя магазинами, стянутыми изолентой. Оглянувшись по сторонам и увидев Бульбациева, пошел к иркутянам. Саша сразу встал, шагнул ему навстречу, поздоровался за руку.

— Земляки наши прибыли, батька. Восемь человек. Вот старший группы — сотник Михайлов.

— Вот это любо! — пророкотал в ответ, никак не вязавшийся с ростом, его хриплый бас, — И вовремя… Давайте знакомиться. Сотник Притула, «погоняло» — «Миксер», — он крепко пожал Вадиму и Владу руку, — Где остальные?…Потом поговорите. Зови всех сюда…

…Когда все по-уставному представились командиру, Притула тут же у перрона, развернув карту, кратко обрисовал новичкам обстановку и диспозицию — до противника-то, оказывается, двести метров!.. — и отдал боевой приказ: группе занять оборону на правом фланге.

— …Положение вообще-то контролируем, но людей не хватает, приходится туда то группу посылать, то БэТэР. Нынче неспокойно там что-то стало… Вот ваш участок обороны, — он прочертил пальцем по карте дугу, — От вокзала по «железке» до мебельной фабрики, и частный сектор тоже…

— Не слишком ли большой участок? — не удержавшись, спросил Михайлов Притулу, — Как его перекрыть, командир? Нас-то всего восемь… А здесь на каждого почти по сотне метров фронта!..

— …А вы сибиряки или кто?! — вспыхнул было Притула, но уже через несколько секунд, подумав, сказал иным тоном: — От вас никто и не требует фронт держать. Мы, слава Богу, здесь не одни, — он снова ткнул пальцем в карту, — Вот тут — справа от вас, стоит большой отряд бендерских ополченцев, рядом — вот здесь — усиленный взвод гвардии, а на фабрике — казаки. Да у нас ещё и Атаманская сотня есть, коль чего… Ваша задача иная: дозор и разведка, держать под жестким контролем направление на Варницу. Мы должны знать, что там делается…И, не дай Бог, — сверкнул он глазами, — Если через вас хоть один «романешта» прорвется к вокзалу! — и уже обращаясь к Бульбациеву: — Саша, группы смешай, чтоб в этой поначалу хоть пара твоих обстрелянных парней была. Я тоже подошлю несколько человек. О, кстати, одного уже сейчас дам…, - сделав несколько шагов, Притула заглянул в открытое окно вокзала и, свистнув, крикнул кому-то: — Найдите Гриню-махновца! Ко мне его сюда! Срочно! — и, повернувшись к группе, сказал: — Место базирования советую выбрать в тех зданиях — он показал рукой на дома, что стояли у перрона чуть вдали от вокзала, — Саша на пару дней останется с вами, поможет, всё объяснит… Вечером — ко мне в «Тигину» с докладом!..

Притула ушел. Бульбациев состав групп быстро перетасовал. В вилимскую группу вошли двое казаков из «второй иркутской»: Виталя Тумаков, Толя Шихмин, и боец, которого дал Притула — одетый в черные батник и джинсы, толстяк-украинец с ухоженной прической длинных, густых и, словно смоль, черных волос. Представился он кратко: «Гриня. «Махно». Запорожский казак. Фамилию не скажу». В иркутскую же группу перешли Смолин и Кулаков. Под «базу» выбрали трехэтажное административное здание станции. На вокзале в «дежурке» нашли ключ лишь от его входной двери, так что двери во внутренние помещения пришлось вскрывать «универсальным ключом Калашникова», а как это нужно делать, показал «Махно». Всем, чем только можно было, быстро забаррикадировали запасную дверь и окна первого этажа. Бульбациев каждому определил сектора наблюдения и обстрела. Вобщем, начали располагаться…