Адмирал Л. М. Галлер - Сергей Зонин

Сложно было в то время служить в командном составе. Зачастую команда требовала от военморов-командиров разных степеней участия в погрузках угля, чистке котлов, прекращала деятельность кают-компаний, заставляла чистить картошку и мыть посуду. Это, как правило, не было сведением личных счетов или желанием наказать за что-то. Матросы полагали такой подход принципиально правильным. Все эти перегибы нужно было перетерпеть, сохраняя достоинство. Так и поступали те, кто желал служить Родине, обороняя ее морские рубежи. Но в Красном Флоте находились и такие бывшие офицеры, которые служили формально, пренебрегали своими обязанностями. В те дни наморси С. В. Зарубаев писал в МГШ Е. А. Беренсу: «..хуже с офицерством, я на офицерство зол — обнаглело, изленилось, гораздо больше приносит мне неприятностей, чем все остальные…»[103]

Преодолев личные обиды, пройдя нелегкую проверку в горниле гражданской войны, лучшие из офицеров потом воссоздавали флот, готовили новые командные кадры. Среди них был и Лев Михайлович Галлер, назначенный 2 апреля 1919 года командиром линкора «Андрей Первозванный». Приказ по Морским силам Балтморя подписали наморси Зеленой и член Реввоенсовета Баранов.

Не раз обойдя свой корабль, вникнув с помощью специалистов в техническое состояние машин, котлов и механизмов, готовность артиллерии, Галлер понял, как велика ответственность и как трудна предстоящая ему работа. Его особенно беспокоило положение с котлами. Двадцать пять котлов системы «Бельвилль», дающих пар на две паровые машины тройного расширения, давно подлежали ремонту. Но из месяца в месяц ремонт откладывался, и сейчас большая часть котлов оказалась не в строю, а действующие были ненадежны. Старший механик Слятский и его помощник Федотов, отвечавшие за котельные отделения, доложили, что нынче в приличном состоянии лишь шесть котлов. В остальных нужно менять трубки, кое-где перекладывать поды, а огнеупорного кирпича нет. В Кронштадте все склады перевернули — ни кирпича, ни трубок. Итак, котлы. Практически котлы не в строю, а линкор в составе ДОТ… За машины Галлер не беспокоился, тут все было более или менее в порядке. В исправности находилась и артиллерия. Вот только стреляли в последний раз больше года назад, а военморы в значительной мере сменились, с осени появилось много новобранцев. В башнях главного калибра расчеты, которые он проверял, при подаче снарядов и зарядов, действовали неуверенно, явно боялись техники: шарахались от досылателей и замков. Значит, нужно тренировать и тренировать. Готовить придется и управляющих огнем. И серьезно. Потому что бой с английскими кораблями вполне вероятен. Впрочем, если понадобится, он сам возьмет управление огнем артиллерии главного и среднего — 305- и 203-миллиметрового калибров на себя. На «Андрее Первозванном» его новому командиру все знакомо, привычно.

Наверное, Галлер подумал, что он везучий человек, когда узнал, кто комиссаром на линкоре. Сколько слышал жалоб и сетований при командирских разговорах (с глазу на глаз, конечно) о въедливых и неразумных комиссарах, подозрительных до чертиков… Нелегко, тут надо признать, объяснять чуть ли не все свои действия на мостике человеку, обладающему правом не только их контролировать, но и отменить в любую минуту. А комиссар корабля — Николай Николаевич Зуев, тот самый, что был рядом в Моонзундском сражении, комиссар и председатель судового комитета «Славы»! Сколько помнил Галлер неторопливых бесед с ним в семнадцатом… И понимали друг друга, всегда находили общий язык. Рад был назначению Галлера и комиссар: с этим командиром ему хлопот, пожалуй, не будет, человек честный. Может быть, и не все понимает, как надо, но не с двойным дном. Доверять можно.

Ведь это так важно — доверять друг другу!

Вероятно, об одном и том же подумали командир и комиссар, когда в конце рабочего дня, после скудного ужина, сели в салоне. Улыбнулись, посмотрели друг на друга: «Стареем!», вспомнили вроде бы недавнее — Моонзунд, Гельсингфорс, переход сквозь льды в Кронштадт и Петроград. Нет, уже давнее, время идет, другое время. И комиссар говорит со значением, что и они тоже другие: «Теперь, Лев Михайлович, вы уже не гражданин, а товарищ командир. Ведь так?» Галлер подтверждает. Он и в самом деле чувствует себя частью нового флота. Да и альтернативы Советской России не видит. Но вопросы к Зуеву у него есть. Давно, с Моонзунда, не было возможности откровенно поговорить с партийцем. И Зуев объясняет причины волнений призывников-военморов в Петрограде осенью 1918 года. Рассказывает о тяжелом положении деревни, разоренной долгой войной, лишенной товаров, которые поступали из города. Народ устал, пользуясь этим, мужика обманывают левые эсеры — их разбили в Москве и Ярославле в восемнадцатом, но они продолжают бороться против Советской власти. «В ноябре 1918 года почему им удалось в Петрограде повести за собой мобилизованных на флот, вывести их из экипажа к Мариинскому театру, устроить митинг с призывами против Советской власти? — Зуев, не дожидаясь ответа собеседника, сам же поясняет; — Эсеры сыграли на нежелании воевать, на продразверстке — мол, большевики грабят мужика. А ты (Волнуясь, Зуев перешел на „ты“.) скажи — где хлеб-то взять, как иначе его добыть? Армию, флот, город кормить нужно».

Зуев встает, меряет шагами просторный командирский салон — успокаивается. Галлер отмечает: китель на комиссаре сидит ладно. Некоторые комиссары ходят до сих пор в матросской форме, чтобы прибавить себе авторитета у команды. Зуев не рядится под матроса — комиссар тоже командный состав…

Они какое-то время молчат. Потом Галлер решается сказать о том, что мучает его уже давно. Вернее, спросить. И он говорит, что читал историю Шлоссера — о французской революции. Кропоткина тоже. Знает оттуда о революционном терроре, гильотине якобинцев, которая, правда, в конце концов, отсекла головы и им. Но ведь история для того и пишется, чтобы опыт ее не пропал всуе. Один немецкий философ сказал: историки — пророки прошлого… Зуев смотрит уже хмуро, но Галлер решается. Знает ли комиссар о происшедшем летом восемнадцатого, когда он, Галлер, был с «Туркменцем» на Ладоге? Ему рассказали, как группу бывших флотских офицеров (кто-то из них и продолжал служить) арестовали, без следствия и суда погрузили на шаланду-грязнуху, из тех, что принимают грунт с землечерпалок. Потом баржу оттянули на Малый Кронштадтский рейд, ночью дно раскрыли… Среди утопленных был Плен — бывший командир линкора.

Зуев хмурится еще больше. «Не лез бы ты в эти дела, Лев Михайлович. Про выступление Ильича в Таврическом 12 марта читал? Ильич нас призвал все силы напрячь в борьбе за Советскую власть. Контрреволюция есть, и долго еще ее корчевать. Кстати, знай: в ночь на 4 апреля на „Петропавловске“ разбросали прокламации левых эсеров[104]. В Балтике — английский флот, белые копят силы у Нарвы и Юрьева, белофинны тоже вот-вот выступят. Не о прошлом думай — о будущем. Мой совет: другим такие вопросы не задавай… Может, где-то и перегнули. Но ведь положение-то какое?» И Зуев напомнил о недавних, в марте — апреле, диверсиях в Петрограде: взрывы на Охтинском пороховом заводе, вывод из строя водопроводных станций — на Петроградской стороне при взрыве ранило полтора десятка рабочих, попытки подорвать железнодорожные мосты. Что в Петрограде действуют враги Советской власти — и белогвардейцы, и левые эсеры, сомнений нет. Значит, надо очистить Питер от врагов. К этому и призывает обращение Петроградского комитета РКП(б) в «Петроградской правде» за 1 апреля. Похоже, внутренняя контрреволюция в Петрограде готовится поддержать наступление белых, по данным ВЧК, есть на то основания…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});