Полицейский - Эдуард Хруцкий

— На сегодня все, — сказал Винклер. — Опять этот сукин сын Худолеев не явился. — Они в запое, — пояснил ассистент.

— Вычтем из договора за неявку, — сказал появившийся хозяин. — Рублем его вылечим, рублем. Андрей Васильевич, — обратился он к Дранкову. — Ко мне вчера из Скобелевского комитета приходили, просят сделать фильму о посещении государем войск. Уж будьте ласковы, смонтируйте. — Сколько? — Не обижу. — Это не разговор.

— Договор готов, зайдите нынче в пятом часу в «Око», там и подпишете. — Хорошо.

К Дранкову подошла Вылетаева, соблазнительная и порочная. — Андрюша, дай папиросу, мои в гримерной. — Изволь, Наташа, только у меня крепкие. — Ничего.

Они закурили, и Дранков понял, что актриса хочет ему что-то сказать. — Ты насчет крупных планов, Наташа? — Нет, Андрюша, у меня к тебе дело. — На сорок тысяч? — засмеялся Дранков.

— Может, и больше, — таинственно усмехнулась Вылетаева, — ты проводи меня.

Наташа жила рядом в доме, который все москвичи называли по имени построившего его инженера Ни-рензее. Наташа сама отперла дверь. — Я горничную отпустила. Проходи.

Дранков был у нее впервые. Гостиная с большим вкусом обставлена дорогой мебелью из карельской березы. На полу огромный белый пушистый ковер, на стенах фотографии известных актеров, актрис, писателей и художников с теплыми надписями. Под потолком люстра работы Грачева, вазы Фаберже, серебряный телефонный аппарат — все говорило о том, что покровитель Наташи Вылетаевой человек щедрый. — Нравится? — спросила актриса. — Очень, — искренне ответил Андрей. — Что же ты у меня не бывал? — Так не звала же. — Звала, звала, только ты не понял. Подожди. Наташа ушла, а Дранков закурил, обдумывая, с чего начать с ней разговор о Дергаусове. Он прикидывал и так, и эдак, но ничего не складывалось. За его спиной скрипнула дверь, и вошла Наталья. Андрей обернулся.

На ней был тонкий прозрачный пеньюар. Наталья на минуту остановилась, словно в кадре, фиксируя движения. Потом шагнула к Андрею и поцеловала его в губы. — Ну… Чего же ты… я хочу…

Она отдалась ему прямо на ковре. И они долго любили друг друга.

Только через час Дранков, утомленный, но чувствующий звенящую легкость, сел и потянулся за папиросами. — Ты ведьма, Наташка. Истинный Бог. — Тебе было плохо? — Прекрасно. — Хочешь еще?

— Хочу, но через полчаса меня ждет Липкин в «Око». — Иди. — Неужели ты только за этим позвала меня?

— И за этим тоже. Я давно хочу тебя, Андрюша. И не только как… — Что как?

— Ну, кошка, что ли. Я хочу, чтобы мы были вместе. Не перебивай. Я много о тебе знаю. Знаю, что ты копишь деньги на свое ателье.

— Милая, я слишком люблю жить, чтобы накопить капитал. — У меня есть кое-что, что поможет нам. — Нам?

— Да, Андрюша. Мы получим деньги и будем вместе. Ты будешь снимать ленты и уже не Верка Холодная, не Олька Орг, а я стану героиней. — Ты хочешь, чтобы мы…

— Да. Чтобы обвенчались в церкви, чтобы все эти потные грязные мужики не могли даже близко подойти к жене Дранкова. — Неужели у тебя столько денег? — Пока нет, но будут. И не у меня, а у нас. — Я должен ограбить «Лионский кредит»?

— Нет. — Наташа встала и пошла в другую комнату. Даже в неярком осеннем свете тело ее было прекрасным и волнующим.

Дранков надел белье, носки, брюки. Наконец она вышла. Халат сделал ее почему-то чужой. — Ты лучше ходи голая, — усмехнулся Андрей. — У нас теперь будет время. Смотри. Наталья положила на стол несколько бумажек. — Что это?

— Здесь подлинники актов, накладных и еще каких-то бумаг. Их всего пять. Ради них Дергаусов убил человека. — А для чего он поджег склады?

— Он сделал новые документы о том, что шинели и еще что-то были нормального качества. — Как они попали к тебе?

— Есть мальчик, милый и честный, и он очень любит меня, верит мне, поэтому передал их мне в ресторане. А потом я узнала, что Дергаусов все свалил на него.

— Я все понял. Я пойду к Дергаусову. Сколько просить? — Пятьсот тысяч. — У него есть такие деньги?

— Это для него, конечно, сумма внушительная, но не очень крупная.

Дранков взял документы, вынул бумажник и спрятал.

— Андрюша, он сегодня в девять гуляет в «Мавритании». Только будь осторожен. — В этом кабаке мне нечего бояться. — Тогда пусть он рассчитывается с тобой там. — Скажи, Наталья, почему ты это делаешь? — уже от дверей спросил Дранков. — Этот делец прекрасно тебя содержит. — Ты, наверное, не поймешь, но я его ненавижу. — Есть за что? — Когда-нибудь я расскажу тебе.

Дранков вышел из квартиры и, пока спускался по лестнице, все время думал об этой странной ситуации. Конечно, он мужик вполне ничего и у него было множество амурных историй с актрисами, но одно дело милая Оля Орг, совсем другое такие тигрицы, как Вылетаева или Ларина. Но документы были у него и стоили они, видимо, немало. Конечно, Дергаусов человек сильный, да и они с Семеном не промах.

Венчание с Вылетаевой никак не входило в его планы. А впрочем, кто знает. После сегодняшнего.

В дверях он столкнулся с двумя хорошо одетыми господами, на улице стоял полицейский офицер, который что-то втолковывал околоточному с распухшим от побоев лицом.

До встречи с Липкиным оставалось еще несколько минут, и Андрей не торопясь пошел в кафе.

У входа в дом хорошо одетый господин любезно уступил дорогу Бахтину и Косоверьеву.

Они вошли в гулкий подъезд, и швейцар услужливо вызвал лифт.

Нынешним утром Женя Кузьмин рассказал Бахтину о своем визите в «Мавританию». Таким образом, мадам Вылетаева стала не просто содержанкой Дергаусова, а активным участником этого поганого дела.

Вполне возможно, что именно она передала отравленную пищу Серегину. Актриса. Что стоило ей сыграть и такую роль?

Они поднялись на четвертый этаж и позвонили в номер сорок восьмой.

— Это ты, Андрюша? — Послышалось за дверью. — Ты что-то забыл?

Дверь распахнулась, на пороге стояла красивая женщина с очень знакомым лицом. — Вы ко мне?

— Вы госпожа Вылетаева? — Бахтин приподнял котелок. — Я. А вы…

— Не утруждайтесь. Я помощник начальника Московской сыскной полиции коллежский советник Бахтин, а это чиновник для поручений коллежский асессор Косоверьев.

Бахтин достал удостоверение и протянул его актрисе. Та раскрыла черную кожаную книжку, быстро прочла и сказала растерянно: — Прошу, господа. — Минутку.

Послышались тяжелые шаги, и в комнату вошли Гейде и околоточный. — Она? — спросил Бахтин. — Никак нет, — рявкнул околоточный. — Свободен.

Околоточный вышел, а полицейский офицер остался.

— Мадам Вылетаева, мне доподлинно известно, что позавчера вы кутили в ресторане в компании с Серегиным. — Да, я была с ним.

— Мадам, вам известно, что по чьей-то злой вине его отравили.

— Нет, — крикнула Вылетаева, — этого не может быть.

— Мадам, я полицейский и обрисовываю вам подлинную ситуацию.

Актриса опустилась в кресло. Испуг и растерянность, похоже, были вполне искренними, а впрочем, кто их разберет, этих актрис. Бахтин решил действовать напористо и быстро.

— Почему вы сорвали с шеи Серегина свой медальон? — Я не срывала, поверьте.

— Верю. Где бумаги, которые он вам передал? Не отпирайтесь, покойный вел дневник, и я могу предъявить вам эту запись, — радостно соврал Бахтин. — Их у меня нет. — Где они? — Я передала их Андрею Дранкову. — Кто это? — Наш оператор. — Зачем? — Я хотела отомстить Дергаусову. — Где он? — Здесь рядом в кафе «Око». — Как я его узнаю?

— Красивый, английские усики, как у вас, светлое пальто, светлый пиджачный костюм. Высокий. — Мы могли его встретить у входа в ваш дом? — Наверное.

— Ротмистр и ты, Иван Ксаверьевич, одним духом в «Око», а я поговорю с мадам подробнее.

Мишка Чиновник, весьма известный карманный вор, получил свою кличку за то, что щипал обязательно в разнообразной чиновничьей форме. Особенно любил он ходить в сюртуке и шинели (по сезону) акцизного управления.

День сегодня выдался неудачный, и он впервые заглянул в кафе «Око», ему говорили, что там собираются весьма жирные караси.

Народу в кафе было много, людишки все денежные, одетые, как надо, и цепочки золотые от часов по жилеткам шли.

Мишка Чиновник сел за столик недалеко от дверей, так, чтоб можно было следить за входящими посетителями, и спросил чаю и пирожных.

Крепкого во время работы он не пил, алкоголь мешал точности. А работал Чиновник ювелирно.

Он рассчитался сразу. Попивал чай, поглядывая на дверь.

В кафе не обязательно было раздеваться, те, кто заходили посидеть подольше, сдавали пальто в гардероб, но многие забегали на минутку: перекинуться парой фраз, передать что-нибудь, выпить на ходу.

Мишка ел эклер, попивая чай, и следил за дверью. Ему не везло, один за другим заходили люди в пальто. Конечно, в переполненном трамвае можно было попробовать, но здесь.

Внезапно он увидел высокого человека, снимающего светлое пальто.