Игра Саида. Единственная (СИ) - Кучер Ая

И я не сомневался, что Эмин сам глотку перережет Тахиру.

А ужас на лице предателя стремительно расцветал.

Тахир тоже в этом не сомневался.

Глава 37. Ника

– Господин Саид…

– Свободна. Пусть все оставят нас. Только Тереза с малым остается.

– Я поняла.

Застываю с кружкой в руках, прижимаюсь поясницей к кухонному столику. Нигяр мигом покидает кухню, всем доносит, чтобы дома никого не осталось.

А я не знаю, что меня ждёт.

Вчера всё было прекрасно. И игра, когда я так легко фигуры мужчины забирала, и ночь вместе. И даже утром, поцелуи и близость, от которой трепет внутри.

Теперь же Саид возвращается чертовски злым. Рявкает на всех, дверью гремит. И я не представляю, что могло произойти. Как мужчина на мне отыграется за то, что случилось.

Так ведь уже было.

Ничего нового.

Поэтому стараюсь слиться с мебелью, не привлекать к себе внимания. Нет меня, элемент декора. Только Саид смотрит прямо на меня, его лицо – непроницаемая маска.

Падает на стул, телефон и ключи бьются о стол. Мужчина хлопает по карманам, достает зажигалку. А потом ругается на незнакомом мне языке и отбрасывает пачку сигарет.

– Я сейчас найду пепельницу, - шепчу, хотя в тишине слишком громко получается. – И выйду, можешь покурить.

– Нет. Лучше кофе сделай, - не просит, приказывает. – Как ты себя чувствуешь?

– Я? Да… Нормально.

Отвечаю осторожно, не понимая, к чему этот вопрос. Или надо было соврать, что мне очень плохо? И тихонько ускользнуть, пока мужчина ничего не понял?

Саид загадка.

Темная бездна.

Хаджиев сейчас это огромное минное поле, где каждый сантиметр под напряжением. И я не знаю, куда можно ступить так, чтобы меня не накрыло взрывом.

– К врачу поедем скоро.

– Зачем?

– Мы планировали. Ты должна была быть готова к четырем.

– Я и готова. Конечно.

Поспешно заливаю кофе кипятком, ставлю кружку перед мужчиной. Мнусь, не знаю, как мне лучше поступить. Я была так спокойна всего секунду назад, а теперь пальцы дрожат.

Из головы вылетело, что мы собирались на осмотр. Саид сам настоял, хотел проверить, что с ребёнком всё нормально. И его не волновало, что постоянно ездить к врачу не нужно.

Он все ещё собирается?

– Может… Ты голодный? Я накрою на стол.

– Нет. Что с тобой, пташка?

– Ничего, - больше на вопрос получается, но я киваю. – Всё нормально. А у тебя… Что-то случилось?

– Пустяки.

– Ой, - пищу, когда Саид тянет на себя. Утягивает в объятия, а после неспешно кофе глотает. Кружка задевает щеку. – Горячо.

– Прости. Кто обидел?

– Что? Нет, никто. Никто меня не обижал, Саид.

– Так что с настроением, пташка?

Царапает щетиной, шумно выдыхает. Я вся как на иголках, жду каких-то упреков или резких фраз. Но их не следует. Стараюсь развернуться к мужчине, понять, что он от меня хочет.

Совсем не этого от Хаджиева жду. Приготовилась защищаться или тихо себя вести, не нарываясь. Но он кажется… Не спокойный, конечно, весь напряженный. Но и не спешит на мне отыгрываться.

– Я ещё не проснулась просто, задремала на пару часов.

– Ясно. Сделаешь ещё одно кофе? Нихрена не соображаю. Надо было ночью спать.

– Так мы ведь спали.

– Это ты спала, пташка, а я работал. Разгребал дела Шамиля.

– А что… Что ему нужно?

– Тебе лучше не знать.

Скупо улыбается, пока я снова готовлю кофе. В турке, как положено. Первой дозы кофеина должно было хватить Саиду, чтобы немного успокоиться и подождать.

– Ты всегда таким будешь, да? Ни законы, ни другие люди не волнуют.

– Ты меня волнуешь. А та девчонка заслужила.

– Тоже не тому понравилась?

– Брата Шама убила.

– О!

Я хлопаю ресницами, издаю непонятные звуки. Я как-то не думала, что девушка так может… То есть, прям убила? У меня в лучших подругах Ада ходит, не мне удивляться.

Но Ада казалась единственной, неповторимой. А тут другая на такое решилось. Это прям… Ох.

– Он её пытается достать, а ты помогаешь?

– Именно. Это моя работа, пташка, - поднимается, прижимает к тумбе. – Меня не волнует, что там кто натворил. Ты ведь тоже не беспокоилась о людях, которых в шахматы обыгрывала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ну… Это другое было, совсем. А если бы я кого-то убила, и меня потребовали выдать. Ты бы это сделал? Потом, когда родится беременность. Когда только я…

– Пташка, - Саид жестко сжимает мой подбородок, отодвигает от плиты. – Если ты когда-то захочешь убить кого-то, то ты придешь ко мне. Назовешь имя. И разбираться буду я.

– Только имя? А причина…

– Имя. И я решу вопрос.

Это ужасное обещание. Кровавое и жесткое, подходящее Саиду. Но у меня губы подрагивают. Скулы сводит от улыбки, которую не получается скрыть. И кожу щиплет огнем.

От удовольствия.

Своеобразного признания.

Саид говорит, что ради меня готов с любым разобраться. И даже не надо веской причины, только маленькой жалобы. Не понимаю, что в этом хорошего, но…

Кажется самым лучшим, что мужчина когда-то мне говорил. Откровеннее чем было до этого. Хоть немного о том, что я для него значу. Насколько важна, ценная.

Не просто девочка для постели, желанная добыча.

А та, за которую можно убить.

– Что? – спрашивает, когда я передергиваю плечами. – Слишком откровенно?

– Нет. Слишком… Личное?

– Личное.

Саид трясет головой, давит в себе смех. Конечно, ему легко. Он всегда четко знает, чего хочет. Никогда нигде не сомневается! Вон какая глыба несокрушимая.

А мне приходится мучиться.

Мужчина резко поднимает меня, усаживая на тумбочку. Недовольно фыркает, проводя ладонями по моим джинсам. Платья намного удобнее, но я решила…

Обрываю себя, потому что думать о таком нельзя.

Я все ещё в подвешенном состоянии.

Не могу принять мужчину.

Так легко это сделать, когда он нежный со мной. Как сейчас, гасит в себе раздражение, на мне концентрируется. Обещает, что любые проблемы решит, показывает, насколько я важна для него.

А в другие моменты…

Мне бежать хочется.

И я не уверена, что с этим делать.

– К врачу же, - шепчу неуверенно, когда мужчина тянет мой свитер. Легко снимает, с моей помощью. – Мы опоздаем.

– Успеем. Подождут.

– Ну нельзя так…

– Уверена?

– Ох!

Вскрикиваю, когда мужчина тянет мои джинсы. Рывком снимает, даже не расстегивает. Кожа горит от жесткого трения, а после совсем разгорается, когда Саид проводит по ногам.

Двигает меня к краю, чтобы расположиться между моими ногами. Разводит так широко в стороны, что мышцы начинают ныть. Наблюдаю за каждым движением мужчины. Жду, что он ещё сделает.

Предвкушаю.

– Открой рот, пташка, - давит пальцами, а после проникает ими внутрь. Давит на язык. – Обхвати их. Пососи, как мой член.

Щеки горят от стыда и воспоминаний. Но я подчиняюсь, подаюсь вперёд. На коже остается терпкий вкус табака, выдавая Саида с головой. Но думать об этом не получается.

Совсем думать не могу.

– Вот так, умница, - капля слюны стекает по подбородку, и мужчина её замазывает. – Люблю, когда ты послушная.

– Я…

– Сегодня ты спорить не будешь, - припечатывает, а у меня от этого тона влага собирается. – Только делать то, что я скажу.

– Хорошо.

– Скажи это, пташка.

– Я буду послушной. Буду делать то, что скажешь.

Меня шпарит этой сменой. Секунду назад он был нежным, а теперь рубит своей жесткостью. И я подстраиваюсь. Возбуждение зарождается, растекается. Заставляет подчиняться.

– Я хочу, чтобы ты сама стянула белье, - опускаю взгляд, подхватывая легкую ткань. – Нет, Ника, смотри на меня.

Это гораздо сложнее. Меня давит смущением, удушье ощущаю. Но делаю так, как говорит мне Саид. Расстёгиваю лифчик, освобождая грудь. А мужчина смотрит только мне в глаза.

Считывает реакцию, наслаждается тем, как я задыхаюсь. Стыд лупит по коже, оставляя красные полосы. Щиплет до слёз, когда я нагибаюсь и стягиваю с себя трусики.