Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джон Гран взял меня под свою опеку, ведь мы оба были чужими как среди латинян, так и среди греков. Человек он малоразговорчивый, а если говорит, то чаще всего с сарказмом. Он показал мне пустые мастерские возле Калигарийских ворот, где горстка греческих сапожников, перепуганных старичков, ещё сидели, ремонтируя солдатские ботинки. Всех молодых мужчин, включая учеников, забрали на стены. Мы бродили по коридорам и залам императорского дворца, где теперь расположились венецианские купцы и добровольцы. Байлон Минотто занял спальню самого кесаря и ночью спал на пуховых подушках под пурпурными одеялами.
Теплопроводы под плитами пола в виде каналов с нагретым воздухом потребляют огромное количество дров. Поэтому ранней весной кесарь запретил обогрев дворца, хотя ночи ещё холодные. Он хочет сберечь древесину для пекарен и других полезных целей, и, прежде всего, для ремонта стен, если туркам действительно удастся сделать в ней проломы.
Вечером я наблюдал, как стражники венециане, чтобы согреться, развели костёр посреди зала для церемоний на отполированном до блеска мраморном полу. Мрамор лопался, а дым покрывал чернью драгоценные мозаики потолка.
12 апреля 1453.
Я встал на рассвете. Лишь немногие спокойно спали в эту ночь. Греки молились. Латиняне пили слишком много вина. Когда я выходил в холодное утро, мои ноги скользили по блевотине в коридорах.
Солнце взошло над противоположным берегом Босфора, и было оно ослепительнее, чем когда-либо. Холмы Азии сияли жёлтым золотом. Слабый бриз веял с Мраморного моря.
Я стоял на вершине стены и видел, как турецкие солдаты совершают молитву. Я понимал султана. Кажется, и он не слишком долго спал в эту ночь. Если целый город замер в напряжённом ожидании, то и его сердце, скорее всего, было парализовано таким же ожиданием.
Вскоре все мы со стены увидели султана. На снежно белом скакуне он въехал на холм напротив нас в окружении военачальников и телохранителей – чаушей в зелёных одеждах. Бунчуки пашей и визирей реяли на древках. Султан прибыл, чтобы посмотреть на выстрел своего самого большого орудия, но предусмотрительно остановился на расстоянии пятисот шагов от него. Коней отвели в сторону. Когда турецкие пушкари побежали от пушки, оставив рядом с ней лишь полуобнажённого невольника, который размахивал дымящимся фитилём на длинной палке, чтобы его распалить, байлон не выдержал и приказал гарнизону покинуть участок стены, на которую была направлена пушка. Приказ был выполнен с удовольствием, и даже самые храбрые бросились бежать как перепуганные зайцы.
Потом была вспышка и грохот страшнее, чем самый сильный гром во время бури. Стена задрожала, словно от землетрясения. Я потерял опору под ногами и упал. Упали и многие другие. Позже я узнал, что в ближних домах тарелки попадали со столов, а вода в вёдрах пролилась через края. Закачались и корабли в порту.
Как только ветер разогнал пороховой дым и тучу пыли, я увидел, что турецкие пушкари из любопытства подбежали чуть ли не к самой стене, показывая друг другу пальцами результаты выстрела. Я видел, как они кричат и размахивают руками, но ничего не слышал: грохот оглушил меня совершенно. Я тоже кричал, но никто меня не слышал. Только когда я потряс за плечи ближайших арбалетчиков, они стали натягивать свои арбалеты. Но в замешательстве промахнулись.
Ни одного турка даже не ранило, хотя стреляли в них из амбразур в стене и бойниц на башне. Пушкари были так увлечены, что лишь бросали равнодушные взгляды на стрелы, которые вонзались в землю рядом с ними, когда они медленно возвращались к своей пушке, оживлённо жестикулируя и тряся головами, явно недовольные тем, что увидели.
Огромный каменный снаряд, несмотря на свою тяжесть, сделал выбоину в стене, меньшую, чем маленький грот и, вероятно, разлетелся на тысячу осколков. Но фундамента стены он не нарушил.
Возле пушки я увидел самого Орбано. Он размахивал жезлом военачальника и отдавал приказы. Туча солдат роилась возле орудия, заворачивая его в толстые шерстяные полотнища, чтобы бронза не остывала слишком быстро. Они вливали целые бочки оливкового масла в огромное жерло, чтобы намаслить металл после страшного усилия.
Издалека, со стороны ворот Харисиоса и святого Романа раздался новый страшный грохот. Я видел вспышку и тучу порохового дыма, но звук выстрела не показался мне таким же громким, так сильно я оглох от первого.
Один султан Мехмед продолжал стоять во время выстрела и даже не пригнулся, в то время как вся его свита, включая чаушей, бросилась на землю. Он стоял неподвижно и всматривался в стену, пока его военачальники отряхивались от пыли. Возможно, многие действительно рассчитывали, что один единственный выстрел из такой большой пушки сможет свалить стену в двадцать стоп шириной.
Пока по приказу Орбано старательно укрывали большую пушку, были произведены выстрелы из двух пушек поменьше, установленных по обе стороны от большой. Они очень мощные, но кажутся всего лишь поросятами, рядом с взрослой свиньёй, стоящей между ними. Пушкари выстрелили из них, даже не прячась в укрытие. Две вспышки, полыхнувшие одна за другой, на мгновение ослепили меня, а чёрная как смола, туча порохового дыма, кружась, взметнулась вверх, закоптила канониров и скрыла из вида турецкую батарею. Каменные ядра ударили в стену почти в то же место, куда попало большое ядро. Стена задрожала, и в поднявшемся облаке пыли взметнулся град каменных осколков, которые ранили одного из венециан. Но когда мы спустились вниз, чтобы обследовать повреждения, то увидели, что они меньше, чем следовало ожидать. Стена под Блахернами выдержала испытание. Байлон Минотто громко с облегчением рассмеялся и радостно закричал своим людям:
– Слава богу, мы можем расслабиться и не беспокоиться. Такие камешки султан может дюжинами бросать на нас каждый день без вреда для стены.
Пока турки ухаживали за своими пушками, как за больной скотиной, Джон Грант заставил работать чуть ли не весь гарнизон. Зная теперь, куда нацелены пушки, он приказал спустить вниз огромные кожаные мешки с шерстью, хлопком и травой, чтобы защитить выбоины в стене. Он тоже был полон оптимизма и считал, что повреждения можно устранить за ночь.
Скоро загрохотали новые выстрелы, и стена снова затряслась под моими ногами. Около сотни небольших
- Турмс бессмертный - Мика Валтари - Историческая проза
- Старость Пушкина - Зинаида Шаховская - Историческая проза
- Заветное слово Рамессу Великого - Георгий Гулиа - Историческая проза
- Дом Счастья. Дети Роксоланы и Сулеймана Великолепного - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Свенельд или Начало государственности - Андрей Тюнин - Историческая проза
- Огнем и мечом (пер. Владимир Высоцкий) - Генрик Сенкевич - Историческая проза
- Кровь богов (сборник) - Иггульден Конн - Историческая проза
- Последний в семье - Иосиф Опатошу - Историческая проза
- Мессалина - Рафаэло Джованьоли - Историческая проза
- Огнем и мечом. Часть 2 - Генрик Сенкевич - Историческая проза