Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шагах в пяти от упомянутой изгороди стояла другая высокая тростниковая изгородь, окружавшая дом. В ней были ворота, сделанные тоже из тростника. Прокравшись как можно острожнее к полураскрытым воротам (мне казалось, что я слышу за ними чей-то голос), я заглянул в них.
Футах в четырех или пяти в стороне находилась веранда, на которой была дверь, ведущая в одну из комнат дома, где стоял стол, по-видимому обеденный.
На этой веранде стояли две белые женщины в белых одеждах, украшенных пурпурной бахромой, в браслетах и других украшениях из туземного червонного золота. Одной из них можно было дать лет сорок. Это была белокурая, несколько полная женщина с голубыми глазами; ее золотистые волосы были распущены.
Другой было лет двадцать. Она была тоже белокурой, но глаза у нее были серого цвета, и ее длинные волосы имели каштановый оттенок.
Я сразу заметил, что она стройна и очень красива.
Я обернулся и посмотрел на брата Джона. Он находился в состоянии крайнего волнения и не мог ни двигаться, ни говорить.
– Удерживайте его, – шепнул я Стивену и Мавово, – пока я буду говорить с этими леди.
Потом, передав ружье Хансу, я снял шляпу, раскрыл ворота и, пройдя в них, кашлянул, чтобы привлечь внимание дам.
Обе женщины испуганно оглянулись и смотрели на меня, как на привидение.
– Леди! Прошу вас, не пугайтесь меня! – сказал я с поклоном. – Я принадлежу к небольшой группе белых людей, которым с некоторыми затруднениями удалось проникнуть сюда и… вы позволите нам посетить вас?
Они продолжали смотреть на меня с изумлением. Потом старшая леди сказал:
– Я Мать Священного Цветка, и чужестранец, говорящий со мною, обречен на смерть! Если ты человек, то как удалось тебе добраться сюда живым?
– Это длинная история, – весело ответил я. – Можем ли мы войти? Идя сюда, мы рисковали, но риск – дело для нас привычное, и мы надеемся, что сможем быть вам полезными. Я должен объяснить, что трое из нас – белые люди: двое англичан и один американец.
– Американец? – воскликнула она. – Как его зовут, как он выглядит?
– Ох, – смущенно ответил я, – он старенький, с белой бородой… Коротко говоря, он похож на рождественского деда; а его имя… – (Я не решился сразу назвать его имя), – видите ли, мы зовем его братом Джоном. Но я думаю, – прибавил я, – что у него есть некоторое сходство с вашей подругой…
Услышав это, леди едва не лишилась чувств (я проклинал себя за неосторожность); она ухватилась за молодую девушку, чтобы удержаться на ногах, по-видимому поняв смысл моих слов.
– Леди! Прошу вас, успокойтесь! – сказал я. – Пережив столько горя, было бы весьма неблагоразумно умереть от радости. Могу ли я привести сюда брата Джона?
Она сделала над собой некоторое усилие и прошептала:
– Пошлите его сюда.
Я выбежал за ворота, взял брата Джона за руку (теперь он несколько оправился) и потащил его за собой.
Брат Джон и пожилая леди стояли, пристально смотря друг на друга. Молодая леди тоже смотрела на них широко открытыми глазами и с раскрытым ртом.
– Лизбет! – сказал брат Джон.
– Муж мой! – вскрикнула она, бросаясь к нему на грудь. Я выскользнул за ворота и поспешно закрыл их за собой.
– Скажите, Аллан, – обратился ко мне Стивен, когда мы отошли на некоторое расстояние, – вы рассмотрели ее?
– Кого? – спросил я.
– Молодую леди в белой одежде. Она прехорошенькая.
– Придержите свой язык, осел вы этакий! – ответил я. – Разве время теперь говорить о подобных вещах?
Я отошел к изгороди и буквально плакал от радости. Это был один из счастливейших моментов в моей жизни, ибо как редко бывают подобные случаи!
XVII. Дом Священного Цветка
Прошло около получаса. В продолжение этого времени я обдумывал наше положение и слушал болтовню Стивена. Он говорил мне, во-первых, о том, как должен быть хорош Священный Цветок, и, во-вторых, о красоте глаз молодой леди в белом. Мне едва удалось убедить его не пытаться до поры до времени проникнуть за ограду, где росла орхидея. Во время нашего разговора ворота открылись и в них показалась молодая леди.
– Сэр, – сказал она с почтительным поклоном на своем забавном английском языке, – мать и отец… да, отец… спрашивают, не хотите ли вы и ваши товарищи поесть?
Мы ответили, что хотим, и она повела нас к дому.
– Не удивляйтесь, глядя на них, так как они очень счастливы, и не взыщите с нас за пресный хлеб, – сказала она. После этого она весьма учтиво взяла меня за руку, и мы в сопровождении Стивена вошли в дом, оставив Мавово и Ханса охранять его снаружи.
Дом состоял из двух комнат. В первой мы нашли брата Джона и его жену. Они сидели рядом и восхищенно смотрели друг на друга. Я заметил, что перед этим они, по-видимому, плакали, но это, несомненно, были слезы радости.
– Лизбет, – сказал брат Джон, когда мы вошли, – это мистер Аллан Квотермейн, благодаря решительности и смелости которого мы снова вместе. А этот молодой джентльмен – мистер Стивен Соммерс, его компаньон.
Она поклонилась и протянула нам руку, которую мы пожали.
Потом мы сели за стол, чтобы подкрепиться пищей, состоявшей из овощей и утиных яиц, сваренных вкрутую. Большие порции того и другого были отнесены Стивеном и мисс Хоуп Хансу и Мавово. Хоуп было имя девушки, данное ей матерью как родившейся в час глубокого отчаяния. Миссис Эверсли вкратце рассказала нам свою необыкновенную историю. Она бежала от Хассана-бен-Магомета и работорговцев, как рассказывал ее мужу перед своей смертью невольник в Занзибаре, и, проблуждав несколько дней, была захвачена небольшим отрядом понго, вышедшим, по-видимому, на поимку пленников. Понго увезли ее в свою землю. В это время прежняя Мать Цветка умерла от старости, и миссис Эверсли была водворена на ее место на острове, который она с тех пор не покидала. Она была привезена сюда тогдашним Калуби и некоторыми из тех, кто «миновал бога». Последнего она никогда не видала (хотя однажды слышала его рев), так как во время их путешествия он не появлялся. С этого момента с ней и ее ребенком все стали обращаться с большой заботливостью и благоговением, так как Мать Цветка и сам цветок считались воплощением сил природы и плодородия, и это рождение рассматривалось как благоприятное предзнаменование для народа понго. Кроме того, понго надеялись, что со временем «Дитя Цветка» займет место своей матери. Так жили они здесь в полном одиночестве, занимаясь надзором за обработкой острова. К счастью, при миссис Эверсли осталась маленькая Библия. Благодаря этому она имела возможность научить свою дочь читать.
Я часто думал, что если бы я был осужден на одиночное заключение, и мне было бы позволено взять с собой только одну книгу, я выбрал бы Библию, так как, помимо всего изложенного в ней и красоты ее языка, она заключает в себе историю надежды человека на спасение.
Довольно странно, но, подобно своему мужу, миссис Эверсли в продолжение этих бесконечных лет не теряла веры в свое избавление.
– Я все время была уверена, что ты, Джон, жив и что мы снова встретимся, – говорила она мужу.
Когда миссис Эверсли окончила свой рассказ, мы изложили ей в сжатом виде свою историю. Обе леди выслушали ее с большим удивлением. Когда она была окончена, я услышал, как мисс Хоуп сказала:
– Выходит, что спасителем нашим являетесь вы, о Стивен Соммерс!
– Конечно, – ответил Стивен, – но почему?
– Потому что вы, увидев в далекой Англии Священный Цветок, сказали: я должен иметь его. Потом вы заплатили серебреники (тут сказалось чтение ею Библии) за путешествие и наняли храброго охотника, чтобы он убил дьявола-бога и провел сюда вас и моего седоголового отца. Да, вы наш спаситель, – закончила она, очень мило кивнув ему головой.
– Это не совсем так, – ответил Стивен, – но я объясню вам все потом. А теперь, мисс Хоуп, не можете ли вы показать нам цветок?
– Сделать это может только Мать Цветка. Если вы посмотрите на цветок без нее, вы умрете.
– В самом деле? – воскликнул Стивен.
В конце концов, после долгого колебания, Мать Цветка согласилась сделать это, так как бог теперь был мертв. Однако она прежде всего отправилась в заднюю часть дома и хлопнула в ладоши. На этот зов явилась глухонемая старуха, представлявшая типичный образец туземной альбиноски. Она смотрела на нас с удивлением. Миссис Эверсли начала разговаривать с ней с помощью пальцев, причем делала это так быстро, что я едва мог следить за их движениями. Старуха поклонилась до земли, потом поднялась и побежала по направлению к воде.
– Я послала ее за веслами от лодки, – сказала миссии Эверсли. – Я положу на них свою печать. Никто не осмелится воспользоваться ими, чтобы переплыть через озеро.
– Это очень благоразумно, – заметил я, – так как нам бы не хотелось, чтобы Мотомбо узнал о нашем пребывании здесь.
Мы подошли к ограде, окружавшей Священный Цветок. Миссис Эверсли разрезала туземным ножом пальмовые волокна, припечатанные глиной к двери. Никто не мог войти в ограду, не сломав этой печати. Оттиск на ней был сделан небольшим предметом, который Мать Цветка носила на шее как знак занимаемого ею положения. Это был очень странный предмет, сделанный из золота и имевший на лицевой стороне глубоко вырезанное изображение обезьяны с цветком в правой руке. Кроме того, он был, по-видимому, очень древней работы; это указывало на то, что обезьяна и орхидея почитались народом понго с незапамятных времен.
- Замок на песке. Колокол - Айрис Мердок - Проза / Русская классическая проза
- Летописцы отцовской любви - Михал Вивег - Проза
- Коммунисты - Луи Арагон - Классическая проза / Проза / Повести
- Камiзэлька (на белорусском языке) - Болеслав Прус - Проза
- Нямкi (на белорусском языке) - Альбер Камю - Проза
- Тэрэза Дэскейру (на белорусском языке) - Франсуа Мориак - Проза
- Божественная комедия. Рай - Данте Алигьери - Проза
- Сад расходящихся тропок - Хорхе Луис Борхес - Проза / Ужасы и Мистика
- Да здравствует фикус! - Джордж Оруэлл - Проза
- Рожденная в ночи. Зов предков. Рассказы (сборник) - Джек Лондон - Проза