2048. Деталь А - Мерси Шелли

— Можно ее тоже ослепить, — флегматично заметил Маки. — Хотя нет, фуметь может и слепая. Но тогда можно ее…

— Пока не надо. Лучше включи фильтр.

— Это приведет к неэкономному расходу питания. Может, лучше в другой ресторан пойдем? Хочешь, я быстренько подберу что-нибудь через Сеть, и заказ сразу сделаю?

— Ох, Маки, просто включи фильтр и заткнись, — Сол открыл дверь.

— Хорошо, включаю. А ты постарайся не дышать ртом.

# # # # #

Год назад, когда Сол впервые увидел Кэт, она показалась ему очень скромной девушкой. Отчасти это было правдой.

Одевалась Кэт довольно консервативно. Можно было даже подумать, что она месяцами ходит в одной и той же одежде. На самом деле Кэт была ужасной чистюлей — просто она очень жестко придерживалась собственного стиля. В конце концов Сол решил, что это выгодно отличает ее от многих других женщин, которые даже цвет волос меняют несколько раз в день. Возможно, в самых глухих провинциях и самых крупных мегаполисах приливы и отливы моды не столь заметны. Но в городе средней руки, где толпы средневековых дам разом превращаются в орды люминесцирующих компфеток, чтобы тут же смениться табунами негритянок в одних бусах, или стаями верволчиц повышенной волосатости, или колоннами большеротых стюардесс… В общем, когда твоя девушка принимает участие в таких приступах массового помешательства, это действует на нервы. Особенно если ты — ведущий сценарист «Дремлин-Студио», который и так постоянно путает знакомых девушек, что безусловно является признаком творческого человека, но от этого не легче.

Иное дело — Кэт. В сумасшедшем калейдоскопе моды она оставалась столь неподвижной точкой, что казалось, именно вокруг нее и вращается мир. Одевалась Кэт в строгое черное-белое, причем черного было ровно вдвое больше. Лишь изредка эта палитра менялась на коричнево-зеленую в той же пропорции. В такие дни черные волосы Кэт становились чайными, а глаза меняли цвет с чайного на изумрудный. Это означало, что у нее какой-то личный праздник (о существовании общественных она как будто вообще не знала).

Но и эти редкие изумрудно-чайные дни лишь подчеркивали общий консерватизм ее стиля. Кэт никогда не пользовалась помадой. Ее белое лицо никогда не загорало, лишь немного розовело в очень солнечные месяцы. Кэт никогда не меняла формы своего маленького, вздернутого и слегка квадратного носика. Никогда не наращивала свои мелкие ресницы. И никогда не подводила глаза, внешние уголки которых задирались вверх чуть больше, чем у других людей — что особенно хорошо подчеркивали ее взлетающие буквой «V» брови.

Этот носик и эти глаза делали лицо Кэт похожим на мордочку пушного зверька из тех, что остались только в детских обучающих дремлях. Далеко не всякий назвал бы это лицо красивым — но в нем была некая странная притягательность. Однажды увидев лицо Кэт, хотелось увидеть его снова. Вначале Сол подозревал, что раньше она выглядела банальнее, то есть человечнее. А затем, в критический период первой молодости, подвергла себя косметической правке, как делают многие девушки в таком возрасте, после чего их в шутку называют «подтянутыми». Однако за время их знакомства Кэт совсем не менялась, и теперь Сол склонялся к мысли, что она была такой от рождения.

Но как учит конспиративная неоархаика, «в тихом коммуте баги водятся». У скромной Кэт был свой баг.

Сол опоздал более чем на полчаса. Неудивительно, что Кэт фумела на всю катушку. В отличие от модных ароматов Кобаяси, ее любимые летучие субстанции не имели запаха, зато имели успех. Еще с улицы, через стеклянную дверь, было видно, что вокруг нее вьются сразу три официанта. На столе перед Кэт стояли лишь взбитые сливки в вазочке размером с наперсток. Но официанты все равно подбегали каждые десять секунд, словно соревнуясь друг с другом в том, как еще можно услужить. Один упорно регулировал голографическую свечу на столе, другой менял только что скомканную Кэт салфетку, третий поправлял невидимое отклонение от симметрии в расположении столовых приборов. Бармен и добрая (мужская) половина посетителей c завистью следили за официантами, у которых был повод подойти к Кэт. Будь у всех этих самцов лазеры вместо глаз, Кэт давно сгорела бы вместе со взбитыми сливками. И даже от стола ничего не осталось бы — хотя еще раньше сгорел бы пустой стул напротив одинокой посетительницы.

Но лазеров не было, и Кэт продолжала безнаказанно фуметь. Возможно, она задалась целью пополнить местную больницу перевозбужденными мужиками с диагнозом «вывих шеи». Пока меньше всех повезло стоявшему у входа метрдотелю, усатому верзиле в белом френче. Пожирая глазами Кэт, он отвлекся от своих прямых обязанностей и получил по морде дверью, когда ее распахнул Сол.

— Солнышко, уже полчаса как прошли те пятнадцать минут, на которые прилично опаздывать мужчине!

Кэт погрозила Солу длинным ногтем и подняла луну своего лица для поцелуя. Одновременно закрыла глаза, потянула носом воздух:

— Баг мой, чесночная линия «Скромного обоняния буржуазии»! Да еще в таких количествах, словно у вас там была оргия. Ну-ка, что у тебя еще?

Крылья вздернутого носика встрепенулись и проделали зигзагообразный полет в воздухе. По этому элегантному движению Сол частенько узнавал Кэт в толпе.

— Ага, ло-мень с кислой курицей… Шейла с ее бездарными духами на спиртовой основе… Любовница Рамакришны сменила шампунь… О, ты попал под санитарный дождь! И плохо спал… нет, другое. Ты не болен, Солнышко?

Сол быстро поцеловал Кэт, но запах все-таки пробил защиту, и у него слегка закружилась голова, когда он садился. Маки тут же увеличил мощность фильтра. Получив здоровый глоток свежего воздуха, Сол тайным жестом поблагодарил искин за сообразительность.

— И с Маки твоим что-то не то, — продолжала Кэт. — Почему он не переключился на смокинг? Что это за спецовка телегонщика?

— Здравствуй, — сказал Сол. — Хорошо пахнешь.

— Подлый врун! Ты не знаешь, как я пахну. У тебя фильтр, я чувствую поток совершенно белого воздуха.

— Зато я вижу, как ты пахнешь, — парировал Сол. — Если собрать вместе эрекцию всех мужчин в этом зале, получится двойная Эйфелева башня и еще вазочка сливок.

— Фу, какой ты злой сегодня! Что с тобой, Солнышко?

Сол поглядел на Кэт. У нее был обычный день: две части черного, одна белого, не перемешивать. Кружевной манжет распахнулся, как цветок, когда она подняла руку и подперла кулачком подбородок. Рассказать?

— Я видел дремль без дремодема, — трагическим голосом произнес Сол.

— Это стихи? — Кэт подняла и без того высокую бровь. — Ты намекаешь, что я наконец удостоилась? Хм-м… Звучит интересно, но разве это про меня? Такое можно кому угодно прочесть.

— Китти, я…

— Нет-нет, молчи, я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать. Самая тонкая поэзия — та, которая не называет прямо, да? Я ведь ходила на курсы, там все объясняли. Обычное стихотворение «танка» состоит из двух частей: в первой рекламный слоган, во второй название компании или товара. Но более опытные поэты пишут лишь первую часть, «хайку». Однако пишут так, что слушатель сразу понимает, о каком товаре идет речь.

— Послушай, я совсем не это…

— Нет, Солнышко, это ты послушай. Ты ведь говорил, что тебе нужна честная критика? Говорил? Вот и не оправдывайся! Да, у тебя вышло неплохое хайку общего типа. Я сразу поняла, о какой студии речь. Но ведь самые изысканные хайку содержат намек не только на товар, но и на клиента. Персонально нацеленная реклама, понимаешь? А у тебя получилось как-то безлико. Вот когда ты для своей прошлой пассии писал — «Твой трогательный хаптик…» и так далее — сразу было ясно, кому адресовано.

— Китти, это не стихи, это на самом деле было. Я видел очень необычный дремль. А потом обнаружил, что дремодем… В общем, я им не пользовался, он был выключен.

— Запах женщины без женщины? — усмехнулась Кэт. — Ну-ну, известная сказочка. Еще добавь какую-нибудь выдумку про декоративную перхоть, которой у тебя весь рукав обсыпан. Из-за этой фанатки псевдоорганики ты опоздал на встречу со мной?

— Нет, это было ночью.

— Ого, даже так! И кто же та чесночная богиня, что всю ночь показывала тебе небеса без дремодема?

— Да ну тебя. Я серьезно.

Подскочил официант, и Сол заказал планктоновое пиво. Молча дождался, когда принесут кружку. Так же молча стал пить.

Через минуту Кэт не выдержала:

— Извини, я пошутила.

Сол пожал плечами и продолжал пить молча.

— Хочешь, мой доктор тебя понюхает?

Сол отрицательно мотнул головой, по-прежнему не произнося ни звука. Кэт нахмурилась. Два старичка в траурных одеждах, сидевшие в самом дальнем углу, прекратили степенную беседу и активно посылали в сторону Кэт «воздушные поцелуи». Но у Сола отлично работал фильтр, и главный метод Кэт на нем не срабатывал.