Третья капля магии (СИ) - Лешкевич Лариса

А ведь Айна наверняка стала бы его невестой, согласно традиции, если бы между Этеляной и Лянсидой продолжали держаться добрососедские отношения… Мысль об этом озарила напряженное лицо Тэумара легкой, тут же исчезнувшей улыбкой.

Оранжевые рассветные лучи плясали по верхушкам деревьев. Но свет зачинающего дня не давал ни надежды ни уверенности. Напротив, после пережитого ночью, вся эта беспечность, пронизанная радостью пробуждения, обласканная теплым ветерком, казалась Тэумару зловещей.

Треск веток под копытами замедлился и вскоре замер. За деревьями мелькнул светлый лоснящийся круп коня, на котором ехала Айна.

Неужели остановилась, дожидаясь его? Созрела для новой ссоры?

Тэумар тоже замедлился и не спеша приблизился к Айне.

За деревьями открывалось новое лесное озеро, плещущее своими волнами под золотыми солнечными лучами.

Оно выглядело точь в точь, как то, оставшееся позади, берег был таким же и даже заросли камышей зеленели точно так же, но с одним лишь отличием: в этом озере вода была более синей и совершенно чистой.

— Очень странно… — прошептала Айна, поглядев на Тэумар так, словно между ними и не случилось никакой размолвки.

— Думаю, лучше объехать его стороной! — благоразумно предложил он, которому такое сходство показалось подозрительным.

На самом же деле, он готов был поклясться, что это тоже самое озеро, только внезапно очистившееся от ряски и ила.

— Нет! Скоре всего у нас одержимость от всех приключившихся несчастий! — возразила Айна, — Я намерена выкупаться…

— Будь по твоему! — согласился Тэумар, решив, что она, возможно и права, — Только сперва надо проверить, пригодна ли эта вода!

— Как?

— Очень просто!

Тэумар спешился, подошел к озеру и погрузил руку в прозрачную синеву. Вода была столь чиста, что он видел, как снуют в ее глубине проворные серебристые рыбки.

Ничего кроме покоя и безмятежности Тэумар не ощутил. Он зачерпнул воду в ладони и сделал глоток.

Глава 37

Оставив Изенара, который по прежнему не помнил и не осмысливал себя на попечение заботливых служанок, Укка ненадолго вернулась в свой лесной дом.

В Лянсиде не было подходящих условий для того, чтобы посмотреть будущее, а колдунье непременно нужно было это сделать — ее одолевали скверные предчувствия.

Взяв из конюшни самого резвого коня, она ночью отправилась в лес и вскоре уже дышала запахом хвои, горьких мхов и болотных трав.

Привязав коня к дереву и кинув ему охапку сена, Укка вошла в свое, пустующее уже как несколько дней жилище.

В лесу еще стояло непроглядная темень, а самое благоприятное время для магии огня и воды — незадолго до рассвета. Тишина и покой священного леса вдохновляли колдунью.

Укка взяла ритуальный масляный светильник и вновь вышла наружу.

Она опустилась на коленях рядом с водным потоком, обегающим дом и произнесла заклинание. Послушный ее воле светильник, тот час вспыхнул ровным золотистым светом, словно уверяя ее, что все хорошо и предчувствия напрасны. Но Укка не поверила обманчивому спокойствию огня.

Она опустила горящий светильник в стремительный водный поток и некоторое время вглядывалась в тихое ровное свечение, трепещущие на дне ручья, бормоча себе под нос слова очень древних, почти стертых с памяти всех живущих ныне заклинаний.

И мир вокруг замер. Замедлился бег волн и трепет листьев, гонимых ветром, — само время потекло медленнее.

— Не прошлое менять прошу, не настоящее создавать, но пусть воле моей подчиниться будущее, пути которого еще не определены…

Укка набрала огневую воду в ладони и подбросила вверх. Из взметнувшихся капель тут же соткался пузырь и закачался в воздухе, мерцая нежно-голубоватым светом снаружи и пламенно красным в центре, а на тонкой радужной поверхности пузыря задвигались какие-то блики и тени.

— Покажи мне все, что я должна увидеть! — громко произнесла Укка.

Картинки стремительно начали сменять одна другую, и чем дольше вглядывалсь Укка в мелькающие видения, тем больше мрачнело ее лицо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Есть ли иные возможности, кроме тех, что были показаны? — спросила она.

Поверхность шара начала меркнуть, затемняя все образы, но пламень внутри него продолжала гореть все так же ровно и спокойно.

Укка резко ударила по пузырю ладонью, и он вновь рассыпался на мириады капель и капли эти брызнули обратно в породивший их ручей.

Оставив огонь гореть на дне потока, Укка вернулась в темный дом. Она ходила по комнате, снова и снова переосмысливая увиденное. То будущее, что явилось ей с помощью магии воды и огня было страшным, но колдунья знала: избежать его можно. Но лишь ее могущества, ее силы для этого недостаточно. Чтобы преодолеть гибельные чары, нужно было объединить магию прошлых поколений — и не только рожденных в Лянсиде.

Укка открыла сундук, покрытый пылью, затянутый паутиной, достала из недр его длинный темный сверток, пахнущий сыростью и тленом.

Она вышла из дому, перешагнула через ручей и легкой тенью соскользнула на дно Сухого русла.

Тяжелые струи зыбучего песка, жадные до всякой жертвы, попавшей в их водоворот, тот час завертелись вокруг ног колдуньи, медленно проглатывая ее.

Укка быстро раскрыла сверток и обмахнула тканью вокруг своих ног. Песок тотчас остановился, но продолжал дрожать, словно возмущаясь от того, что чья-то могущественная воля сумела остановить его неумолимый вихрь.

В руках колдуньи, отразив свет потухающих звезд, тускло блеснул старый, выщербленный с одной стороны серебряный клинок с агатовой рукояткой.

Укка бросила ткань вниз и ступила на нее босыми ногами, заставляя зыбучие пески замереть и уснуть. Она распустила заплетенные в косу седые волосы, с крепко стиснула обеими руками рукоять клинка, вскинула руки к небу и принялась громко читать заклинание призыва родовой магии.

Но магия требовала крови. Укка знала это. Она опустила руки, коснувшись острием песка, затем резко, без колебаний ударила клинком себе в грудь, пронзила сердце и также мгновенно выдернула клинок обратно.

Могучие заклинания берегли колдунью от смерти. Но таков был ритуал: чтобы магия рода вняла просьбам и пришла на помощь, та, которая призывает ее, должна быть ни жива, ни мертва.

Впервые творила Укка столь древнюю и страшную магию. Она видела, как это делала ее бабка очень много лет назад, и не думала, что и ей придется совершать подобное действо.

Преодолевая слабость смерти, не обращая внимания на текущую по ее телу черно-красную кровь, Укка, направила острие клинка на Сумеречные заросли, что размытой тенью маячили вдалеке.

Сухое русло начало жутко содрогаться, словно под ним металось какой-то огромное чудовище, пытаясь пробить толщу земли и выбраться наружу.

Сквозь тьму песка то там, то тут просачивались золотисто-алые капли магии — они растеклись, замыкались в кольца, змеились, рисовали узоры и символы, которые Укка читала, повторяла вслух, хотя прежде не знала, что они означают.

Но теперь она была ни жива, ни мертва, поэтому могла видеть то, что открывается уходящим по тропе в Подземелье Ищущих Рождения, и могла вернуться, чтобы воспользоваться своим знанием в мире все еще живых.

Сумеречные заросли задрожали и сгинули, будто их и вовсе никогда не существовало.

Аула пробудилась от странного сна. В этом сне она вдруг оказалась на краю Сухого русла и услышала, летящий оттуда настойчивый зов…

Аула встала с постели, приблизилась к раскрытому окну и поняла, что зов звучит не во сне, что реален и доноситься с Запада.

В черных кронах деревьев обрисовалась чье-то незнакомое лицо.

Пронзительные глаза глядели прямо на Аулу.

Аула слышала о такой магии, но никогда с ней не сталкивалась.

— Кто ты? Что тебе нужно от меня? — спросила она, понимая — создавшая эти чары, жертвует многим, чтобы связаться с ней.

— Я Укка, хранительница Сухого русла и волею богов хранительница Лянсиды, — донесся до ее сознания тихий, словно из ниоткуда голос, — Мне нужно твое содействие. Моей силы недостаточно, чтобы уберечь оба мира. А Лянсида и Этеляна испокон веков связаны друг с другом. Погибнет один, — то и другой долго не просуществует.