Доверьтесь Ченам - Джесси К. Сутанто

голову.

– Мэдди! – кричит она и поспешно встает. Она спотыкается о свое платье и почти падает, если бы Морин не поймала ее. Морин бросает на меня взгляд, когда Жаклин бежит ко мне и сжимает мои руки своими, холодными и дрожащими.

– Мэдди, – говорит она, ее взгляд прожигает меня насквозь. – Мэдди, Мэдди, пожалуйста, скажи мне правду…

Ее голос срывается, и она начинает рыдать.

Мистер Сутопо направляется к нам и кричит:

– Вот воровка!

– Нет! – говорит Нейтан. – Успокойтесь, пожалуйста, все. Давайте послушаем, что скажет Мэдди. Мэделин.

Все затихают и смотрят на меня. Жаклин делает дрожащий вдох и спрашивает прерывающимся шепотом:

– Ты забрала подарки с чайной церемонии?

– Нет, – спокойно отвечаю я.

В комнате раздается коллективный вздох, а затем все реагируют одновременно.

Морин:

– Она лжет!

Мистер Сутопо:

– Конечно, она бы так сказала.

Том:

– Да ладно, давайте просто позвоним в полицию.

Жаклин смотрит на меня сквозь слезы.

– Правда? Они пропали, Мэдди, и я не знаю…

– Я не брала их. – Мой голос звучит твердо. Я сжимаю ее руки, надеясь придать себе сил, а затем смотрю на Морин: – Она последней их видела. Я только помогла принести их сюда, но оставила их ей.

Это странно – обвинять кого-то другого в преступлении. Даже если я точно знаю, что Морин преступница, даже если она хотела подставить меня, это все равно не очень приятно. Я не чувствую себя оправданной или что-то в этом роде. Я просто чувствую себя дерьмово. Все внутри меня сжимается, особенно когда Жаклин издает сдавленный всхлип и смотрит на Морин. В выражении лица Морин проглядывает страх, гнев и что-то еще, чему я не могу дать четкого определении, но это больно видеть.

– Это была не я, – плачет Морин. – Да ладно, Джеки. О, ты же знаешь меня, я бы никогда! Обыщи ее комнату, она, наверное, спрятала их там.

Жаклин снова поворачивается ко мне, выражение ее лица извиняющееся, но отчаянное.

– Я… ты не против, Мэдди? Мне не хочется этого делать, но…

Я поднимаю подбородок и встречаюсь с ней взглядом.

– Не против. Мне нечего скрывать.

Кроме трупа, то есть, но я рассчитываю, что моя семья позаботилась об этом.

24

Вся свита выходит из номера для новобрачных, и просторный коридор теперь кажется тесным. Впереди идут Том и его отец, за ними команда охраны, затем Жаклин и Морин, рука последней все еще крепко обхватывает плечи невесты. Мы с Нейтаном следуем позади всех. Я даже не знаю, как разобраться в мешанине эмоций, бушующих внутри меня.

Тревога, стресс, гнев, и, конечно же, знакомая нить того, что я все еще чувствую к Нейтану. Мне так хочется дотянуться до его руки, почувствовать тепло его пальцев вокруг моей. Я хочу упасть в его объятия, чтобы он сжимал меня крепко-крепко. Но я не делаю ни того, ни другого. Устремила свой взгляд прямо и держу подбородок высоко, следуя за толпой людей, которые, кажется, намерены насадить мою голову на кол.

Когда мы проходим мимо номера жениха, дверь слегка приоткрывается, и, приглядевшись повнимательнее, я вижу за дверью лицо четвертой тети, выглядывающее наружу. Она замечает меня и возвращается обратно в номер. Я продолжаю идти, мои мысли бешено крутятся в голове. Что происходит? Почему она в номере жениха? Что это значит? Неужели мы найдем тело А Гуана, все еще остывающее в моей постели? О боже мой!

Достаю свой телефон, но там никаких сообщений. Ничего. Я собираюсь отправить сообщение ма, когда понимаю, что это будет выглядеть подозрительно. К тому же, если они проверят мой телефон и увидят, что я послала сообщение с вопросом «не переместили ли вы эту штуку?», то могут предположить, что я говорю о краденом.

– Мне очень жаль, что так получилось, – бормочет Нейтан.

Я убираю телефон обратно в карман и тихо отвечаю ему:

– Не волнуйся об этом.

Мой голос доносится как будто издалека. Я едва узнаю его. Когда мы добираемся до моего номера, один из охранников оглядывается на Нейтана, который со вздохом кивает. Охранник достает карту от всех номеров и проводит ею по дверному замку.

Раздается знакомое жужжание замка, и он открывает дверь без лишнего шума.

Вот он. Момент истины. Я делаю шаг вперед, но мои ноги ослабли и подкосились. Я никогда так не теряла контроль над своим телом, как сейчас. Рука Нейтана вытягивается, и я хватаюсь за нее.

– Ты в порядке?

Я киваю.

– Просто споткнулась о ковер. – Ну же, внутренности. Я представляю, как они превращаются в железо. В сталь. Но потом вижу всех этих людей, врывающихся в мой крошечный номер с мертвым телом внутри, и мои мышцы снова становятся бумажными. – Я не могу войти внутрь, не могу. Просто подожду здесь. Кажется, там довольно тесно. – По крайней мере, мой голос звучит нормально.

Нейтан кивает, а я держусь за его руку, такую обнадеживающе твердую и сильную, и мышцы под рубашкой плотно прилегают к моей ладони.

Он подводит меня к стене, и я прислоняюсь к ней, надеясь, что выгляжу расслабленной, а не вялой. Он протягивает руку вперед, как будто собирается убрать прядь волос с моего лица, но в последнюю секунду останавливается.

– Нейтан, я…

В его глазах ярко горит огонь, и он делает еще один шаг, чтобы подойти ко мне.

– Да?

Что? Мой голос срывается. Я люблю тебя? Я не переставала думать о тебе со времен колледжа? У меня в комнате труп, который ты принял за моего парня, но на самом деле это просто какой-то чувак, которого я убила прошлой ночью?

Я качаю головой.

– Ничего.

Свет в его глазах гаснет, оставляя его лицо безжизненным от разочарования.

Чувство вины терзает меня. Но в любой момент эти люди внутри моей комнаты начнут удивляться, почему странный человек в моей постели не просыпается от шума вокруг него, и тогда…

– Я зайду и потороплю их.

Он входит в комнату прежде, чем я успеваю ответить.

Я остаюсь на месте, крепко зажмурив глаза и надеясь, что мои тети и мать справились. Раздаются шаги, и я приоткрываю глаза. Морин стоит прямо передо мной, ее лицо раскраснелось, грудь вздымается.

– Ты их где-то спрятала. Ты, должно быть, спрятала их…

Я не могу удержаться и отшатываюсь от накалившейся ярости.

– Где ты их спрятала? – спрашивает она.

В мгновение ока Нейтан оказывается позади нее, берет ее за плечо и оттаскивает от меня.

– Достаточно, – говорит он, и его голос, хотя и