Поднимается ветер… - Татьяна Апраксина

— Рад вас видеть, мой юный друг! — ссаживая девчонку, сообщил Гоэллон.

— Я тоже, дядюшка! — улыбнулся Саннио. — У нас все хорошо, все живы, а наш больной почти поправился.

— И передать не могу, как вы меня обрадовали, Саннио, — обнял его герцог. Колючая щетина царапнула щеку. Насквозь пропыленный кафтан герцога пах дымом, лошадиным потом и — юноша усмехнулся, — все теми же горькими духами. Девочка с косами стояла молча, глядя на обнимающихся мужчин здоровущими голубыми глазами. Похожа она была на мышку — пепельные волосы, узкое личико с острым носом, вот только эти глазищи все портили, объясняя всем и каждому, что через пару лет «мышка» затмит многих столичных красавиц. По изящным рукам, явно не державшим ничего тяжелее иголки, Саннио догадался, что она не крестьянка; впрочем, этого он и ожидал.

— Это Керо, — сказал герцог. — Займись ей, пожалуйста. Саннио задумчиво потер лоб. С мальчишками все было просто, даже с такими непоседами, как Бориан. Что делать с голубоглазой мышкой, он представлял себе очень плохо. Наверное, ее нужно было вымыть и накормить, но девочка была явно не в том возрасте, когда ее можно было бы запихнуть в бочку с горячей водой и оттереть песком. Секретарь слегка покраснел. Потом до него дошло, что делать, и он кликнул сестру мэтра Гоба — вот ей заниматься девчонками было по чину. Сам он поднялся наверх, где уже распоряжался Гоэллон. Противный лекарь получил несколько монет и был отправлен восвояси. Судя по выражению лица лекаря, большего подарка, чем разрешение отправляться на все четыре стороны, герцог ему сделать не мог. Он немедля велел седлать свою лошадь и, даже не пообедав, скоропалительно отбыл. Об этом никто не сожалел. С сиделкой герцог был куда вежливее. Когда благородный господин почтительно поцеловал ей руку, женщина онемела от изумления и застыла, потрясенно глядя на свою ладонь. Вскоре все были сыты, вымыты, переодеты в чистое и сидели в одной комнате. Бориан, за которым послали к леснику, чинно сидел на краю кровати, болтал ногами, но вел себя на удивление тихо. Охота и вольная жизнь в лесу не пошли на пользу его костюму, но вернули на бледную физиономию румянец и, кажется, прибавили парню уважения к окружающим. Альдинг, хоть и щеголял до сих пор желто-зелеными синяками и сидел неестественно прямо из-за тугой повязки, тоже не выглядел живым трупом. Мышка Керо робко стояла у стенки. Служанка нашла для нее новое платье и уложила косы вокруг головы. Выбритый Гоэллон держал в руке кувшин с вином и то и дело прихлебывал прямо из него, пренебрегая кружкой; рубаха была распахнута, волосы распущены и герцог походил на довольного кота. Саннио удивился, не понимая, как вокруг Гоэллона, будь он даже предельно усталым, что прекрасно было видно по темным кругам под глазами и заострившимся скулам, образуется такой теплый и аккуратный уют. Казалось, что при нем вещи сами укладываются на места, а любой беспорядок, трепеща от страха, прячется по углам и боится высунуть нос.

— Сегодня все отдыхают, а завтра мы уезжаем. Саннио, нам понадобится повозка и еще две лошади, какие-то вещи для наших спутников, припасы… Разберитесь с этим.

— Да, дядюшка, — откликнулся секретарь. Он был абсолютно и безусловно счастлив.

Араон уныло созерцал головной убор епископа и старался сидеть смирно. Митра была расшита крупным жемчугом, блики свечей плясали в центре белых шариков, и от этого мигания болела голова и хотелось немедленно заснуть. Его Преосвященство говорил, говорил и говорил, речь журчала, как струйка фонтана в саду, и принц был уверен, что еще немного — и глаза закроются сами, и даже епископу не удастся его разбудить. Епископ Лонгин, руководивший обучением наследников, читал принцу Араону нотацию, и конца-края его речи не предвиделось. Сбегавшая с горного хребта Неверна река Сойя, делившая столицу на две части, и то была короче, чем поучение епископа. Впрочем, торопиться было некуда. До урока оставался еще час, за окном лило, как из перевернутого таза, только таз этот был бесконечно глубоким и невиданной ширины: как раз со всю Собру. Тяжелые серые струи били в окно, сбегали по стеклу, потом собирались в желоб водостока и громко ворчали, срываясь с края. Дородный епископ, фигурой больше похожий на купца, чем на служителя Церкви, плавно двигался по комнате взад и вперед. Левой рукой он рубил воздух, должно быть, хотел, чтобы у слушателя закружилась голова. Рукав омофора был тоже расшит жемчугом, и на нем тоже были блики, мигающие, злые — они кололи глаза и мешали думать.

— Вы не слушаете, Ваше Высочество! — вдруг прервал монолог епископ.

— А?! — встрепенулся Араон. Пытка на время закончилась… если только Лонгину не придет в голову прочитать новую речь, на сей раз о внимательности, и все в том же духе. — Я слушаю, Ваше Преосвященство!

— О чем же я говорил?

— О послушании.

— Вы не слушали! — тряханул бородой епископ. — Вот уже не первую минуту я говорю о совсем ином. Вы же опять проявили невнимание… «Накаркал, — подумал принц. — Началось…».

— Простите.

— Все ваши учителя жалуются на то, что вы не в состоянии сосредоточиться и на десять минут! Вы постоянно отвлекаетесь, занимаетесь вовсе не тем, что должно, не слушаете и занимаетесь ерундой, которая позволительна неразумным детям, но не пятнадцатилетнему юноше!

— Все? — заинтересовался Араон.

— Кроме ваших новых учителей фехтования, — поджал губы епископ Лонгин. — Эти господа мне ни о чем не докладывают.

Наследник вздохнул с облегчением. Господа Кертор и Далорн в отличие от прочих — не жалобщики, а достойные люди. Это главное, а все остальное… протянуть бы еще как-нибудь два года, а там уж можно самому выбирать, что делать, чему учиться, а кого и выставить вон из дворца. Всех, кроме учителей фехтования, принц собирался выгнать в шею, нет, в три шеи. Жаль, что нельзя так выгнать и епископа, но через два года он и сам отстанет, обучение закончится.

— Так вот, ваше высочество, я говорил о том, что отношения, подобные тем, что у вас сложились с его высочеством принцем Элграсом недопустимы. Ваше высочество, вы с братом не сыновья плотника или пекаря! Вы — наследник его величества короля Ивеллиона II, и именно вам надлежит являть собой пример всем благородным людям Собраны! Вы же позволяете себе непозволительное! Последнее же досадное происшествие и вовсе недопустимо! Принцы не могут драться на кулачках, как мясники, в любой момент, когда им вздумается…

— Дуэли тоже запрещены, — вздохнул принц.

— О чем вы говорите, ваше высочество?! — возопил епископ. — Это просто немыслимо! Не знаю, что с вами случилось в последнюю девятину, но предполагаю, что это связано с неподобающим обществом. Более определенно епископ Лонгин не выражался на памяти Араона никогда. Хочешь и дальше заниматься с новыми учителями — веди себя так, как требуют наставники, но и в свободное время тоже изволь соблюдать все их заповеди. Принц насупился. Все ставят ему условия, считают, что вправе… и епископ хуже всех. И, главное, почему его преосвященство выговаривает Араону за то, в чем виноват только брат? Кто устроил драку? Кто вел себя, как тот самый мясник?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});