Том 5. Проза - Сергей Есенин

Поветь — соломенная крыша, крытое нежилое место.

*Подожок — палочка для ходьбы, трость подручная.

Пожня — сенокос, луг.

*Полукрупка — мелкая махорка.

Помело — мочальная метла, которой заметают золу с пода печи перед выпечкой хлеба.

Попки — связанные пучки ржаной соломы, кладущиеся на верх соломенной крыши.

Посевка — деревянная лопаточка с длинной ручкой для размешивания теста.

Поставня — круглая корзиночка, плетенная из соломы, перевитой мелким лозняком. В ней держат муку и в нее кладут, как в форму, хлебное тесто для подхода.

Постельник — хворостяная плетеная подстилка по дну саней, телеги.

Посупить глаза — нахмуриться, опустить глаза.

*Потращать — стращать, пугать.

Почомкаться — чокнуться.

Поязать — обещать.

*Прощалыга — пройдоха, проныра, выжега, продувной плут.

*Промежки — простор, расстояние, промежутки между предметами.

Путо — веревка или цепь, которой связывают передние ноги лошади, чтобы не ушла далеко.

Путро — месиво с мучными высевками для скота.

**Пьяника — лесная ягода (голубика — Vaccinium uliginosum).

Пятерик — бревно, из которого можно напилить пять поленьев.

Разёпа — разиня.

*Родимец — падучая младенцев, воспаление мозга с корчами; пострел, паралич.

Саламата — кушанье, приготовленное из поджаренной муки с маслом.

Свивальник — длинная, узкая полоса из материи, которой обвивают младенца поверх пеленок.

* Свитка — верхняя широкая долгая одежда с клиньями по талии. Упомянута в стихотворении Есенина «Белая свитка и алый кушак…», 1915 г.

Сиверга (сиверка) — холодная мокрая погода при северном ветре.

*Сиволапый — неуклюжий, грубый мужчина.

Скрябка — железная лопата.

Скуфья — головной убор церковнослужителей.

**Суровика — лесная ягода; смола хвойного дерева.

Сушило — настил из жердей под крышей двора, где хранится корм для скота, сеновал.

Тудылича — в том месте, в той стороне; или — не теперь, не сейчас.

Тужильная косынка — белая косынка, которой женщины покрывают головы в особо горестные дни — дни похорон и поминания близких людей.

Тяж — ремень или веревка, идущая от переднего конца оглобли к передней оси.

**Ушук — шорох.

Хамлет — хам.

Хрестец (крестец) — убранный хлеб подсчитывается копнами и крестцами. В копне пятьдесят два снопа, в крестце — тринадцать. В полях хлеб укладывается по двенадцать снопов крест-накрест и накрывается сверху тринадцатым. Отсюда и название крестец.

Хруп — жесткий, крупный помол муки.

*Хруптеть — ср. хрупаться и хрупнуть, хрептеть — издавать хруст, хрустеть, хрястнуть, треснуть.

Хрындучить — ерепениться, куражиться.

Цыбицы — чибисы.

**Чапыга (чапыжник) — частый кустарник, непроходимая чаща; куст Caragana frutikosa.

Чередом — по порядку или добром.

Чимерика (чемерица) — луговая трава с толстым стеблем и широкими листьями.

Чичер — резкий холодный ветер.

Чухонец — петербургское название пригородных финнов.

Шалыган — шалун, бездельник.

Шкворень — болт, на котором ходит передок телеги.

Шомонить — лезть, заглядывать, шуметь, наговаривать.

** Шушпан — летняя женская верхняя одежда.

Щипульник — шиповник.

Ярка — молодая неягнившаяся овца.

У белой воды (с. 146). — Бирж. вед., 1916, № 15753, 21 августа (3 сентября), с. 2.

Печатается и датируется по газетной публикации.

Автограф неизвестен.

Работу над рассказом можно отнести предположительно к июню 1915 г., судя по письму Есенина к В. С. Чернявскому из с. Константиново от июня 1915 г. и по письмам Л. И. Каннегисера к Есенину от 21 июня из г. Брянска и от 15 августа и 11 сентября 1915 г. из Петрограда (см. комментарий к «Яру», с. 337–339.).

Рассказ остался не замеченным критикой.

В заглавии рассказа усматривается топоним, родственный обозначениям хутора и леса Белый Яр и луга Белоборка в окрестностях с. Константиново. Возможно, в связи с этим во всех книжных публикациях рассказа слово «белый» печаталось с прописной буквы как в заглавии, так и в самом тексте. В настоящем издании (как и в предыдущих, посмертных собраниях сочинений) восстановлены допущенные по вине наборщика пропуски во втором абзаце: «…смотрела то в ту ‹сторону, где,›чернея, торчали камни на выветренном ме‹сте, то› на молочное небо».

Название произведения ассоциируется с Беловодьем — легендарно-утопической страной свободы из русских народных преданий XVII–XIX вв.; по мнению старообрядцев, размещалась где-то на Востоке — в Японии, Индии — и имела реальным прообразом Бухтарминский край на Алтае; с 1870-х по 1920-е годы существовала Беловодская иерархия, нашедшая сторонников среди поповцев Сибири и Прикамья. Есенин интересовался старообрядчеством и мог узнать о Беловодье из книжных и устных источников. Н. А. Клюев, с которым Есенин лично познакомился несколькими месяцами позже создания рассказа, но задолго до его публикации, упомянет о Беловодье в Письме к В. С. Миролюбову в начале марта 1918 г.: «Тоска моя об Опоньском Царстве, что на Белых Водах, о древе, под которым ждет меня мой Царь и брат. Благодарение Вам за добрые слова обо мне перед Сережой…» (Письма, 317).

Белый цвет — символ духовной чистоты, высокой нравственности и непогрешимости в христианстве и цвет траура в крестьянской среде. По народному мировоззрению, за водным пространством находится иной мир, царство смерти. Белый как положительно-оценочный эпитет в применении к родине встречается в письме Н. А. Клюева к Есенину от 6 сентября 1915 г.: «Я пробуду в Петрограде до 20 сентября — хорошо бы устроить с тобой где-либо совместное чтение — моих военных песен и твоей Белой прекрасной Руси» (т. е. поэмы «Русь». — Письма, 209).

Проблема нравственной чистоты и греховности чувства волновала Есенина в юности. В письме к М. П. Бальзамовой 1912–1913 гг. из Москвы Есенин рассуждал: «Все люди живут ради чувственных наслаждений. Но есть среди них в светлом облике непорочные, чистые, как бледные огни догорающего заката. ‹…› „Наслаждения, наслаждения!“ — кричит ‹…› бесстыдный, зараженный одуряющим запахом тела, в бессмысленном и слепом заблуждении, дух. ‹…› Женщина, влюбившись в мужчину, в припадках страсти может отдаваться другому, а потом — раскаиваться». По мнению современного литературоведа О. Е. Вороновой, наряду с фольклорной традицией в рассказе обнаруживается влияние житийной книжности: психологическая коллизия «искушение — падение — раскаяние» неслучайно связана в тексте с именами раскаявшихся грешниц св. Марии-Магдалины и Марии Египетской. Идейно-художественная направленность (борьба духа и плоти, раскрытие внутреннего мира простой женщины) и «пейзажное» заглавие роднят есенинское произведение с рассказом И. А. Бунина «При дороге», 1913 г. (см.: С. А. Есенин: Проблемы творчества, связи. Межвуз. сб. науч. трудов, Рязань, 1995, с. 31, 33 — ст. «Рассказ С. А. Есенина „У Белой воды“ в контексте фольклорных и литературных традиций»).

Бобыль и Дружок (с. 157). — Журн. «Доброе утро». М., 1917, № 1, с. 13–16.

Печатается и датируется по журнальной публикации.

Автограф неизвестен.

Работу над рассказом можно отнести предположительно к началу июня 1915 г., судя по письму Есенина к В. С. Чернявскому из с. Константиново от июня 1915 г. и по письмам Л. И. Каннегисера к Есенину от 21 июня из г. Брянска и от 15 августа и 11 сентября 1915 г. из Петрограда (см. т. 6 наст. изд. и комментарий к «Яру»).

Первая посмертная публикация рассказа в книге осуществлена редактором И. В. Евдокимовым в 4-м (дополнительном) томе Собр. ст.

Жизненный материал, легший в основу сюжета, неизвестен, но спустя много лет после публикации он получил продолжение. По воспоминаниям А. А. Есениной, в Москве Есенин купил с рук маленького рыжего щенка, его назвали Сережкой, но вскоре из-за непригодности к обитанию в квартире отправили по ходатайству Г. А. Бениславской к ее знакомым в Тверскую губ. По смерти Есенина собаку привезли в с. Константиново, и родители поэта переименовали ее в Дружка (см.: Есенина А. А., 81–84, также: Восп., 1, 113–115). С. А. Есенина-Толстая сообщала своей матери О. К. Толстой в письме от 13 августа 1925 г.: «У моего Сергея две прекрасные черты — любовь к детям и к животным» (Письма, 356). Из воспоминаний Н. И. Титова — троюродного брата Есенина, 1896 г. рожд. — известно: «…Была у Сережки собака… Сергей с ней возился…» (Панфилов, 1, 132). Образ собаки — один из любимейших, и, начиная с «Песни о собаке» (1915 г.), в творчестве Есенина ему посвящен целый ряд стихотворений.