Дюжина черных роз - Нэнси Коллинз

Грохочущий рэп из промышленных колонок, с усиленными басами сообщил о приближении «бэтмобиля» в окружении двух рядов «звездников», бегущих рядом, как мотоциклисты президентского кортежа. Неизвестная скривилась, когда зубы у нее зарезонировали в такт тяжелому ритму.

— Похоже, что Эшер решил перенести войну к порогу Синьджона, — сказала она почти про себя. — Очевидно, правило «говори цветами» себя оправдало.

«Бэтмобиль» остановился точно напротив Черной Ложи. Один из телохранителей подскочил открыть дверцу, и из машины вышел Эшер. Поставив руки на бедра, повелитель вампиров оглядел театр военных действий. Перед входом в Черную Ложу громоздилась баррикада из старой мебели, разбитой каменной кладки и бревен, а сверху ее украшала путаница колючей проволоки, сверкающая елочной канителью в свете пожаров соседних домов. За барьером стояли «черные ложки» и потомки Синьджона с лицами, измазанными кровью и сажей.

Эшер махнул кому-то из своих подчиненных. Тот нырнул на переднее сиденье машины и извлек мегафон. Приложив его к губам, Эшер заревел:

— Синьджон! Я пришел затем, что принадлежит мне! Ты слышишь меня, Франкмасон?

Синьджон вышел на балкон третьего этажа и угрюмо оглядел собравшуюся у крыльца армию.

— Что все это значит, Эшер? Ты сошел с ума, как все отребье этого проклятого города? До рассвета меньше часа! Сперва на моих людей напали какие-то развалины с факелами и зажигательными бомбами, а теперь ты!

— Не строй из себя невинность, мерзавец! Ты отлично знаешь, зачем я здесь! Ведь это же ты бросил первый камень!

— Ты действительно сошел с ума.

— Отдай мою женщину! Отдай кокаин, который ты у меня украл! А главное — отдай предательницу, которую ты спрятал!

— Я понятия не имею, о чем ты кричишь, Эшер. Вернись на свою территорию, пока еще можешь.

— Значит, ты не оставляешь мне выбора!

Эшер отложил мегафон и сделал рубящий жест рукой.

«Звездники» открыли огонь по Черной Ложе — пули выбивали дыры в фасаде. Синьджон вздрогнул — фосфорная пуля просвистела у него мимо уха и отрикошетила от стены. Он быстро исчез с балкона, крича на своих подчиненных, чтобы отстреливались.

— Папочка, что там такое?

Вир, голый, если не считать виниловых плавок, дрожал на кровати, прижимая к груди пурпурные атласные простыни. Глаза его побелели от страха, и впервые за много месяцев он снова выглядел как тот перепуганный подросток, которого Синьджон подобрал на автобусной остановке в центре города.

— Этот колдун потерял рассудок! Он несет чушь, чтобы я отдал ему девушку и кокаин! И еще он настаивает, что отродье Моргана прячется у нас!

— Ты ему сказал, что ее здесь нет?

— Конечно, сказал, идиот! — завизжал Синьджон.

Раздался звон стекла, и влетевшая фаната со стуком приземлилась между мальчиком и Синьджоном. Повелитель вампиров уставился на нее — скорее ошеломленный, чем испуганный.

— У этого сукина сына гранатометы!

Стекла и каменные обломки вылетели от взрыва на третьем этаже, поливая «черных ложек» смертоносным дождем. Потомки Синьджона все как один подняли лица вверх, алые глаза сверкали паническим страхом, и руки взметнулись в мольбе.

— Отец! — взвыли они. — Отец, спаси нас!

Положение за баррикадой было отчаянное. Мертвые и умирающие «черные ложки» лежали в три слоя. Были потери и среди Своих — в основном от фосфорных пуль и гранат. Вампир по имени Тристан — тело его было оторвано ниже пояса — подполз на локтях и на брюхе и вцепился в разорванного бандита в надежде напиться крови в достаточном количестве, чтобы воскреснуть. Умирающий человек слабо отбивался, но не в силах был ему помешать. Его бывшие товарищи по оружию, отвечающие на беспощадный огонь «звездников», не реагировали на его крики.

Улица перед Черной Ложей текла ручьями крови, тротуары были завалены телами. Миньоны Эшера отступали под прикрытие мусорных баков и выбирали огневые точки в окнах немногих уцелевших окрестных домов, еще только ожидающих поджога. Сам Эшер сидел в бронированном «кадиллаке», с неестественным спокойствием глядя на бойню. В момент затишья в перестрелке он глянул на «ролекс», достал из-под сиденья переносную рацию и сказал в нее:

— Король Ада — Огненной Птице. Начинайте праздник, прием.

— Понял вас, Король Ада. Огненная Птица, конец связи.

Эшер сунул рацию под сиденье, откинулся на спинку, сложив руки на груди, и стал ждать начала спектакля.

Двое «звездников» с гранатометами перебежали улицу зигзагом, прикрытые огнем своих товарищей, и заняли позицию на ступенях церкви напротив Черной Ложи. Один из них словил пулю и упал, но товарищ его продолжал работать. Когда выстрелил первый гранатомет, «черные ложки» проводили взглядом летящую по дуге фанату, и лишь когда она взорвалась, они поняли, что это напалм.

Сгущенный бензин занялся немедленно, заплескивая огнем бойцов, спрятанных за баррикадой. Вампиры и люди визжали в страшной агонии, пожираемые языками пламени, обугливающими кожу и одежду. Юноша-вампир Этан перепрыгнул баррикаду, вопя и размахивая руками в тщетной попытке спрятаться от огня, и его скосили люди Эшера.

Ударил второй гранатомет, на этот раз неся огненный груз точно в окно второго этажа. Вслед за хором истерических воплей из окон повалил густой дым. Третий заряд рухнул на балкон третьего этажа, где секунду назад стоял Синьджон.

Из Черной Ложи повалил народ — и люди, и Свои. Кто-то горел, кто-то держал руки на затылке. Свои застряли на пороге, с опаской поглядывая на светлеющее небо, но огонь выгнал их наружу. Все это, впрочем, было не важно — сторонников Синьджона расстреливали, как только они появлялись из-за баррикад.

Эшер улыбнулся, глядя, как падают пытающиеся спастись, кое-где в четыре-пять слоев, и снова взялся за рацию.

— Король Ада — командиру анклава. Прием.

— Командир анклава слушает, милорд. Прием.

— Дай сигнал для анклава залегать в землю. Прием.

— Понял вас, милорд. Но как же вы? Прием.

— Обо мне не беспокойся. Я такое зрелище ни за что не пропущу. Конец связи.

Свои из сторонников Эшера стали оттягиваться назад. Солнце всходило, и Эшер не хотел рисковать своими траллсами более необходимого. Он один остался снаружи, в защищенном от солнца «бэтмобиле», и наблюдал за падением своего врага. Языки пламени рванулись из каждого окна второго и третьего этажей Черной Ложи. Густой черный дым клубился библейскими тучами саранчи. Из этого ада выбежал Вир, голый, если не считать виниловых плавок, вплавившихся в кожу от сильного жара. Волосы его горели, пузырящаяся кожа свисала клочьями с лица, бедер и спины. Кровь струйкой текла из носа и ушей от перепада давления, вызванного взорвавшейся в будуаре гранатой. Вир размахивал руками в тщетной попытке сбежать от боли и кричал пронзительно и тонко, как младенец:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});