Я послал тебе бересту - Валентин Янин

Елена Александровна Рыбина, исследуя найденные при раскопках многочисленные предметы, ввезенные в Новгород из южнорусских городов, установила, что на конец XI века приходится перерыв в торговле. Между Новгородом и Киевом в это время возникли решительные политические разногласия, и пути торговли Новгорода с югом были блокированы киевскими князьями. В грамоте № 424, написанной на рубеже XI–XII веков, — живая иллюстрация к современным ей летописным рассказам. В Новгороде очередной неурожай и голод. И хотя в Смоленске и Киеве хлеб дешев, смоляне и киевляне не везут его в Новгород. Гюргий отправился на юг поискать там счастья. Он зовет своих стариков уезжать из Новгорода. Если не поедете, сообщите о здоровье, беспокоится он: ведь болезни всегда были спутниками голода.

Еще об одной находке на Ильинском раскопе нужно рассказать особо, хотя это и не берестяная грамота. В слое середины XII века обнаружена деревянная заготовка для маленькой иконки. На двух ее сторонах, обрамленных высоким бортиком, нет изображений. Их не успели сделать. А может быть, они и были сделаны, но полностью разрушились во влажной почве. Вместо изображений каждая сторона расчерчена на четыре четверти, и в каждой четверти помещены надписи. На одной стороне в верхнем левом углу написано: «Иесуса ту написить», в верхнем правом: «Богородицу», в нижнем левом: «Онуфрия ту написи», в нижнем правом: «Феодора Тирона». На другой стороне также четыре надписи. В верхнем левом углу: «Михаила», в верхнем правом: «Евана», в нижнем левом: «Климента», в нижнем правом: «Макария». Впервые мы познакомились с заказом художнику. Заказчик назвал святых, каких он хотел бы видеть на маленькой походной иконке.

Мы не знаем, кем был автор письма Гюргий и кто заказал художнику иконку. Трудно сказать также, принадлежали ли они к числу предков жившего на полтора-два века позднее Феликса. Такие связи возможно улавливать лишь при обилии берестяных документов во всех ярусах раскапываемой усадьбы. Не знаем мы и «степени родства» с усадьбой Феликса еще одной знаменательной находки 1964 года.

К концу лета раскоп был исчерпан и доведен до материка. Работы начались на новом участке, примыкающем к старому с запада. И здесь, уже в самом начале систематических работ, при расчистке слоев рубежа XIV–XV веков, экспедиция обнаружила фундаменты и остатки каменной кладки древнего здания. Вся восточная стена этого здания, сложенного из розового известняка, оказалась внутри раскапываемого участка. А восточная стена всегда важна для определения характера постройки: в церковных зданиях восточная стена снабжена алтарным выступом. Здесь такого выступа нет. Значит, это гражданская постройка. Значит, это еще один боярский терем, подобный терему Юрия Онцифоровича. Они и построены оба в одно и то же время. А если это боярский терем, то и принадлежал он, вероятно, человеку с не менее громким именем, чем имя посадника Юрия Онцифоровича. Раскопки терема продолжались два года. Были выявлены все детали его планировки, расчищены остатки кирпичных и деревянных полов в нем. Но не найдено ни одной берестяной грамоты, раскрывающей имя его владельца. Остатки терема было решено сохранить и не вести под ним раскопок. Может быть, эти сохраненные для будущих исследований слои когда-нибудь и назовут имя человека, жившего в каменном доме Ильине улице.

Остатки каменного терема на Ильинском раскопе.

А пока мы можем довольствоваться только предположениями. Эти предположения очень неточны, но рассказать о них стоит.

Историкам и искусствоведам давно известна обнаруженная в Новгороде в прошлом веке икона «Молящиеся новгородцы», украшающая сегодня экспозицию Новгородского музея. На этой иконе в верхней ее половине изображен сидящий на престоле Христос, по сторонам его Богородица, Иван Предтеча, архангелы Михаил и Гавриил и апостолы Петр и Павел. А в нижней половине — обращающаяся к ним с молитвой боярская семья: шестеро взрослых мужчин, одна женщина и двое младенцев Исследователи уже оценили значение этой единственной в своем роде иконы. Ведь на ней современник передал не только лица известных ему людей, но и подробности их причесок, детали их одежды и обуви. На нижнем поле иконы имеется надпись: «В лето 6975 индикта 15 повелением раба божия Антипа Кузьмина поклонение хрестианам». Икона «Молящиеся новгородцы», следовательно, написана в 1467 году по заказу какого-то Антипа Кузьмина. Но какое же отношение она может иметь к нашему Ильинскому раскопу?

Икона «Молящиеся новгородцы», 1467 год.

Продолжим чтение надписей на иконе. Посредине иконы, над головами молящихся новгородцев, еще одна надпись: «Молятся рабы божии Григорей, Марья, Яков, Стефан, Евсей, Тимофей, Олфим и чады Спаса и Пречистой Богородицы о гресех своих». Все взрослые члены молящейся семьи, как видим, поименованы. Но надпись содержит и еще одну важную деталь. Ту ее часть, где упоминаются Спас и Богородица, исследователи обычно понимают как указание на адресатов молитвы. Но грамматическая форма надписи недвусмысленна. «Рабы божии» молятся действительно Спасу и Богородице, но надпись-то именно молящихся называет «рабами божьими Спаса и Богородицы». Так могли написать, лишь тогда, когда хотели обозначить, в каком приходе молятся эти люди, иными словами, надпись указывает «адрес» изображенных на ней, людей. Значит, чтобы выяснить, где они жили, нужно отыскать приход, в котором одновременно были бы церкви Спаса и Богородицы.

В Новгороде был только один такой приход. В него входили две, стоящие рядом церкви: Спаса на Ильине улице и Знамения Пречистой Богородицы. Но ведь как раз в пределах этого древнего прихода и заложен Ильинский раскоп, где обнаружена усадьба с воздвигнутыми да ней в конце XIV или начале XV века каменными хоромами. Разумеется, в этом приходе были и другие; усадьбы. Икона может и не быть; прямо связанной с комплексом, исследованным в 1962–1967 годах. Но мы теперь хорошо знаем, что основой городской боярской организации была; патронимия, а это увеличивает шансы близкого родства нашей усадьбы и знаменитой иконы.

Иконе «Молящиеся новгородцы» свойственна одна странность, до сих пор ставящая исследователей в тупик. Она написана в 1467 году. Спустя одиннадцать лет Новгород потерял самостоятельность и был присоединен к Москве. А спустя еще несколько лет Иван III, решив окончательно разделаться с любыми возможностями противодействия ему со стороны новгородских феодалов, произвел так называемый «вывод». Он принудительно выслал из Новгорода всех бояр и других крупных землевладельцев, расселил их по московским городам, а на их место прислал москвичей. Вскоре была организована перепись Новгородских земельных владений с указанием, кому до «вывода» принадлежал тот или иной участок, село или вотчина. Казалось бы, в материалах этой; переписи — писцовых книгах — мы легко обнаружим всю изображенную на иконе боярскую семью. Однако ее там нет. В чем дело?

Обратим внимание еще на одну интересную деталь. Антип Кузьмин, давая заказ художнику, подобно своему предшественнику XII века, нужно думать, говорил ему: «Григория ту написить, Марью, Якова…». Но почему же он не добавил: «Антипа ту написить, Кузьму…»? Почему среди изображенных нет ни его, ни его отца?

Ответ на все эти вопросы, как мне кажется, дает одно обстоятельство, — бросающееся в глаза. В надписи иконы поименованы только взрослые участники моления. Дети имен не имеют и обозначены просто: «чады». Дети не имели христианских имен до тех пор, пока не были крещены. Почему же не крещены эти «чады»? Не успели их крестить? Но это можно бы сделать, пока писалась икона. Не могли их крестить только в одном случае — если они к тому времени умерли. Но тогда понятны и все остальные странности иконы. На ней изображены не живые люди, а люди, к 1467 году уже умершие. Они, в отличие от заказчика иконы Антипа, находятся около престола божества и молят не только о своих собственных грехах (какие могут быть грехи у умерших сразу после рождения младенцев!), но и об оставшихся на земле родственниках. Если это так, значит в 1467 году был жив не только Антип, но и его отец Кузьма. А новгородцев, изображенных на иконе, и в самом деле нет никакого смысла искать в писцовых книгах конца XV века. Они жили в середине, а может быть и в первой половине XV века.

Попробуем проверить этот вывод. В 1475 году, когда в Новгород приехал Иван III, его встречали все новгородские бояре, имена которых сохранил летописец. В их числе было трое с именем Кузьма. Из этих троих Кузьма Феофилатов и Кузьма Остафьевич Грузов жили на Софийской стороне, а Кузьма Овин — на Торговой. Между тем Кузьма Овин, как и его родной брат посадник Захарья Овин, были детьми Григория, в котором с наибольшей вероятностью можно предполагать посадника Григория Кирилловича Посахно, владельца знаменитого в истории русского прикладного искусства серебряного ковша. Если наши сопоставления верны, то изображенный на иконе «Молящиеся новгородцы» Григорий и есть Григорий Посахно. И не исключено, что он был потомком Феликса и одним из первых владельцев открытого на Ильинском раскопе каменного терема.