Чекисты - Петр Петрович Черкашин (составитель)

я еще связывался с такими типами, — не совсем уверенно поклялся Муса. — Они в любую пропасть затащат человека.

Муса понимал, что подобный лепет мало что даст. Но не мог остановиться и бормотал о родине, о народе.

— Помолчите, — грубо прервал один из сопровождающих. — Прошу не делать глупостей. Стучите, как всегда.

Оказывается, эти люди знают дом Саида Урунбаева. Муса только должен помочь им войти.

— Стучите...

От легкого стука глухо заворчали собаки. Они прислушались к спокойным шагам хозяина и смолкли.

— Это ты? — спросил Саид.

— Я, я...

— Что-то долго. Я уже...

Он открыл калитку.

— Вот оно что! — удивительно спокойно произнес Саид Урунбаев. — Ловко ты придумал, Муса...

Саид вдруг стремительно бросился к дому, туда, где громыхали цепями волкодавы. Они остервенело лаяли, рвались на помощь хозяину. Но кто-то крепко схватил Саида за руку.

Муса остался позади. Саида провели в комнату, усадили. Вскоре в гостиной появились понятые, испуганно рассматривая сгорбившуюся фигуру соседа.

Гостиная была обставлена лучше, богаче, чем другие комнаты. Саид не любил роскоши, но здесь пол застелил текинским ковром, ниши заполнил хорошей посудой, дорогими шелковыми одеялами и подушками.

В простенках между окнами висели турецкие гравюры. На одной из них были изображены мечети Стамбула, на другой — святой камень Кааба и гробница Мухаммеда. Вот за этой второй гравюрой и были обнаружены два револьвера системы «наган» и шесть комплектов патронов.

Хозяину пришлось наблюдать, как на широком столе, за которым эти же соседи, теперь понятые, когда-то вели душевные беседы, росла горка денег и ценностей.

Из одного вспоротого одеяла работники органов вытащили пачку советских денег, из другого — золотые монеты царской чеканки. В неказистом мешочке хранились драгоценные камни, а в старой жестяной банке лежало около четырех килограммов серебряных монет бухарского эмирата. Среди «теньга» нашлись три письма от брата хозяина — Тулкуна.

— Из Тегерана? — коротко спросил следователь.

Саид промолчал.

На свет появилась толстая бухгалтерская книга. Со скрупулезной точностью Саид вел учет расходов и доходов.

По книге можно было и без допроса установить деятельность Саида Урунбаева.

— Я хочу все рассказать, — наконец, заявил он.

— После обыска. Там.., — кивнул на открытую дверь следователь.

— Я, Саид Урунбаев, чистосердечно признаюсь, что являлся агентом разведки Германии, а в последнее время сотрудничал с разведкой армии генерала Андерса.

Прошу записать в протокол, что подрывную шпионскую деятельность против Советского Союза я начал в ноябре-декабре 1926 года. Именно тогда получил письмо из Тегерана от своего брата Тулкуна, видного националиста, представителя так называемого Туркестанского комитета. Письмо привез Юсуф Байбаев. Он же был связным до 1935 года. Как он переправлял мои донесения, мне неизвестно.

В марте 1935 года Юсуф Байбаев вдруг прервал со мной связь, исчез из поля зрения. Я решил, что Юсуф по неосторожности провалился и арестован. Опасаясь быть преданным, я скрылся из Ташкента. Дом и сына оставил на попечение Мирджалила Исламова. Некоторое время жил в Красноводске, а затем скрывался в Баку. У матросов, совершавших рейс Баку — Пехлеви — Баку, скупал контрабандный товар. Например, фильдеперсовые дамские чулки французской фирмы «Виктория», шерстяные отрезы «Индиго» и другие товары. Часть продавал на рынках в Баку, а часть сдавал Убайханову, приезжавшему ко мне из Ташкента. Он сбывал этот товар на рынках Ташкента и Самарканда.

За время связи с Юсуфом Байбаевым я собирал информацию. В конце 1928 года ездил в Семипалатинск, где интересовался ходом строительства моста через реку Иртыш. Затем побывал во Фрунзе и Алма-Ате, собирал информацию о ходе строительства Туркестано-Сибирской железной дороги.

В 1929 году я написал обзор о том, как проводилась земельно-водная реформа в Средней Азии, указывая конкретно, в каких районах идут эти работы и какие на этом пути были трудности и технические недостатки. В течение нескольких лет собирал сведения о количестве тракторов и состоянии тракторных ремонтных мастерских в Узбекистане.

В начале 1930 года послал обзор о состоянии Ташкентского аэродрома, который начал служить для воздушного сообщения Москва — Ташкент.

Был послан обзор о пятом съезде большевиков Узбекистана, о том, как прошел первый призыв молодежи местных национальностей в ряды Красной Армии.

Регулярно шла информация о ходе коллективизации сельского хозяйства в Средней Азии.

Правда, многие мои данные были неточны, основаны на домысле. Мне хотелось создать о себе мнение, как об опытном агенте. Разумеется, хотелось как можно больше получить за свою информацию.

Юсуф Байбаев, вероятно, не имел возможности проверять меня. Повторяю, он был просто связным и аккуратно передавал мне деньги.

Собирать разведывательную информацию, писать обзоры и письма мне помогал Мирджалил Исламов, сын богатого ишана. До революции он был переводчиком и писцом при первом министре эмира Бухарского. Исламов бывал в Петербурге, в Крыму, на Кавказе. Хорошо владел таджикским, турецким, русским и арабским. Свободно цитировал коран. В Бухаре, Чарджоу и Ташкенте Исламов располагал широкими связями как в узбекских, так и в таджикских кругах интеллигенции и духовенства. Он оказался очень полезным в моей работе. В обязанности Исламова входили и занятия с моим сыном, он учил сына фарси и арабскому.

В 1935 году, когда прервалась связь с Юсуфом Байбаевым, я, собственно, перестал нуждаться в Исламове, решил отказаться от его услуг. Исламов принялся меня шантажировать, вымогая деньги. Исламов стал обузой, и я решил от него избавиться.

С 1935 до августа 1941 года связь с братом Тулкуном была нарушена.

Привет от него передал капитан польской армии Андерса, агент немецкой разведки. В одном из первых писем я просил Тулкуна приютить моего сына. Тулкун обещал помочь. А капитан Чернецкий брался переправить сына за границу. Но это, как вам известно, сорвалось...

О приезде Рашида Сафарова в Ташкент не знал никто. Даже Айниса.

Рашид жил в доме Саида Урунбаева, опечатанном, находящемся под наблюдением органов госбезопасности.

В комнатах было пусто и тихо. Рашид «обживался», привыкал к вещам, мебели, стенам, запоминал потертый бархат, жестяные узоры на сундуках, посуду. Некоторые пиалы побывали в ремонте. Трещины уже давно потемнели. Значит, это было давно. Нужно запомнить и трещинки.

Шла необычная работа: запоминать, запоминать, запоминать.

Больше ни о чем нельзя думать.

Тихо было и во дворе, где еще недавно ворчали и гремели цепями скучающие волкодавы. Ночью Рашид имел право выйти в сад, посидеть на террасе и подумать об Айнисе, которая жила совсем рядом, в этом родном городе. Отсюда, с Бешагача, можно пройти по пустынным улицам. Разрешили бы только! Рашид не пошел бы,