Гончий бес - Александр Сивинских

— Абсолютно! — обрадовался бес. — Умнеешь прямо на глазах, чувачок.

— Мудрость приходит с опытом, — скромно сказал я.

— Заодно и мою прелес-с-сть, мой славненький айфончик у Гоу Лема заберём. Заводи скорей тачанку! Если поспешим, успеем вернуться засветло.

…Когда я решительно свернул на разбитую лесную дорогу, начинающуюся рядом с табличкой «Берегите лес от пожара», он душераздирающе взвыл и начал ругаться. Обращать внимание на красочные инвективы в свой адрес было некогда. «Харлей» мотоцикл мощный, но не очень-то приспособленный для бездорожья. Колёса елозили по влажной глинистой дороге. Чтоб не навернуться в особо глубокую лужу, приходилось энергично действовать рулём, а порой отталкиваться ногами. Практика деревенского вождения пришлась весьма кстати. До бетонки мы добрались в целости и сохранности. Серьёзно по-страдали только мои кроссовки, напоминавшие сейчас два комка грязи.

— Гордись, напарник, ты практически поучаствовал в таёжном этапе ралли «Кэмэл трофи», — сказал я, внимательно изучая бетонное покрытие.

На нём отпечатались успевшие подсохнуть следы широких автомобильных шин. Увы, но следопыт из меня неважнецкий. Дать точный ответ, какая машина, когда и в ка-кую сторону проехала, было выше моих сил.

— Последний раз предлагаю, выкинь дурь из головы, Паша, — очень серьёзно отозвался Жерар. — Разворачивай мотоцикл. Поверь, шуточками больше не пахнет.

— Ну, это у тебя нюх собачий, тебе и разбирать, чем пахнет. А я обойдусь и так.

— Да твою же поперёк! Объясни, что ты упёрся, как баран?

Объяснить было трудно, но я попытался:

— Меня эта история с заводными тараканами по-настоящему разозлила. Ладно бы, ткнулся в неё раз или два… Случайность, с кем не бывает. Но если куда не сунься, всюду натыкаешься на механоинсектов, это уже попахивает судьбой. А от судьбы не сбежишь. Да я и не собираюсь. Пока не распутаю клубок, не успокоюсь. Так что выбирай — едешь дальше со мной или остаёшься здесь.

Он посидел минуту в неподвижности, потом соскочил на землю и, не оборачиваясь, потрусил в направлении шоссе. И я его вполне понимал. Конечно, друг познаётся в беде и всё такое. Но если эта беда — съехавшая крыша, а под руками нет смирительной рубашки, лучше держаться от такого друга на расстоянии. По крайней мере, до тех пор, пока не подъедут специалисты в белых халатах.

— Эй, гончий бес! — окликнул я.

Он с надеждой обернулся. Я прицелился и по навесной траектории запустил в его сторону мобильник. Расчёт был верен, глазомер не подвёл. Телефон упал на муравейник и медленно сполз вниз. От удара включился звонок. Насмешливый голос Элвиса Пресли за-вёл:

You ain’t nothin’ but a hound dogCryin’ all the time.You ain’t nothin’ but a hound dogCryin’ all the time.Well, you ain’t never caught a rabbitAnd you ain’t no friend of mine.

— Это что, — спросил Жерар, — утончённая издёвка напоследок?

— Это телефонный аппарат. Можно использовать для вызова такси, — ответил я. — Впрочем, думай, как хочешь.

После чего, не тратя времени, включил скорость.

Километра через три-четыре впереди блеснула вода. Показались дощатые стены лодочной станции. Дорога пошла под уклон. Я заглушил двигатель и дальше ехал накатом.

Лодочная станция оказалась длинным строением, обшитым зелёной дранкой. Окна были заколочены, краска со стен наполовину облупилась, шифер на крыше был пробит. От причала остался только решетчатый железный каркас, торчавший из воды, будто «быки» взорванного партизанами моста. Слева и справа от причала стояли гипсовые фигуры, в которых при некотором старании можно было узнать пловца и гребчиху.

Озеро, впрочем, было необыкновенно красиво, а берег на удивление чист. Девствен-но чист! Ни единой бутылки, ни единой бумажки, ни следа от костров. За исключением гниющей лодочной станции и наполовину заросшей бетонки, следы человека вообще отсутствовали. В моём представлении это мало вязалось с близостью довольно крупного го-рода. Может, здесь водяные да утопленницы шалят? Или в озере захоронены радиоактивные отходы?

Размышляя над феноменологией заповедного места, я обошёл строение кругом. Со стороны, обращённой к озеру, обнаружился покосившийся сарай. Ворота висели на одной петле, от крыши остались только балки. Внутри покоились трупы нескольких лодок и ржавый катамаран с педальным приводом. Не бог весть какое укрытие для дорогого мотоцикла, но всё-таки лучше, чем ничего. Я вернулся за «Харлеeм», оседлал его и, отталкиваясь ногами, загнал в сарай. Внутри пришлось повозиться — железный конь был чертовски тяжёл, а оставлять его прямо напротив ворот не хотелось. Наконец мне удалось пристроить его возле стены. Я повесил на «рога» каску и очки, уложил сверху несколько трухлявых досок для маскировки, и тем удовлетворился. Снаружи незаметно, а на большее и рассчитывать не стоит.

Идти вдоль берега пришлось долгонько. Я успел взопреть, расстегнуть плащ, и уж совсем было собрался его снять, когда разглядел кирпичную стену. Пригибаясь и двигаясь перебежками как заправский лазутчик, я устремился к ней. Вскоре сделалось понятно, что это всего лишь высокий забор, часто утыканный сверху штырями в виде наконечников пик. Из-за забора был виден второй этаж «охотничьего домика» и крытая оцинкованным железом крыша. Рядом со спутниковой антенной крутился блестящий флюгер в виде глухаря. Тихонько тарахтел дизель-генератор, отравляя лесной воздух соляровым выхлопом.

В одном из окон горел свет.

* * *

Держась на некотором удалении и соблюдая все правила маскировки, на которые способен городской житель, я обошёл дом по периметру. Как и следовало ожидать, забор был сплошным, а железные ворота заперты. На калитке висело грозное объявление, извещающее, что во дворе находится злая собака. Это было очень и очень плохо. Наличие со-баки было мной абсолютно не предусмотрено. Неужели прав Жерар, многократно отмечавший мою ограниченность?

Кстати, напрасно я не удержал его силой. Мог бы теперь пригодиться. Если швырнуть терьера через забор, сторожевой волкодав наверняка бросится его ловить. Проворному комбинатору вроде меня как раз хватит времени, чтобы диффундировать сквозь забор, пересечь двор и нырнуть в стену дома. А сейчас, блин, выкручивайся, как знаешь.

Я быстренько разделся, разулся, и спрятал вещи под разлапистую пихту. Пистолет устроил в кроссовке, рукояткой наружу. Теперь его можно было схватить практически мгновенно. Кожа тем временем успела покрыться мурашками. К вечеру температура опустилась градусов до десяти-двенадцати, вдобавок тянуло знобким ветерком от озера. Но это была сущая ерунда. Случалось мне совершать транспозиции и при минус тридцати четырёх. Правда, в упомянутом случае пришлось забить на священный принцип «раздевайся догола» и диффундировать прямиком из одежды.

Атаковать забор решил с тыла. Существовала мизерная вероятность, что злая собака в присутствии хозяев сидела на цепи где-нибудь возле крылечка.

Целиком я не полез, просунул для начала только голову.

Собака и впрямь сидела на цепи. Да вот беда — цепь скользила по туго натянутому репшнуру, что позволяло здоровенному кобелю среднеазиатской овчарки бегать вдоль всего забора по левую руку от дома. Вторая псина, сука, бегала справа. Длин цепей им как раз хватало, чтобы на заднем дворе приблизиться друг к другу на полметра, дружелюбно показать клыки и бежать обратно, для встречи напротив крыльца. Проскочить между ними — нечего было и мечтать. Я выбрался обратно и призадумался. Решение пришло быстро, и было предельно авантюрным. В случае удачи оно могло дать мне несколько секунд, потребных для преодоления двора. В случае неудачи — отнять несколько килограммов мяса с филейной части. О совсем уж скверном итоге думать не стоило.

Я вернулся к ухоронке с одеждой. Вытащил из плаща пояс, подёргал. Вроде, крепкий. На глазок отметил от угла забора треть длины — со стороны, где бегала сука. Взял пояс в зубы и, вгоняя ступни и пальцы рук в кирпич, как в пластилин, полез наверх. Способ был не ахти — размягчённая стена «текла» под моим весом, я лишь чуть-чуть опережал собственное съезжание вниз. Однако, в конце концов, упорство было вознаграждено. Я высунулся над забором и ухватился руками за острия «пик». Овчарка уже поджидала меня снизу. Не рычала, не лаяла — среднеазиаты, кажется, вообще не лают, — только скалилась. Размахнувшись, я захлестнул пояс за репшнур, к которому крепилось верхнее звено цепи. Поймал движущуюся по инерции пряжку, застегнул пояс и набросил получившееся кольцо сразу на два штыря. Репшнур оказался притянутым к стене. Цепь больше не могла свободно скользить в обе стороны — перемещение ограничивала ремённая перемычка. Я от-толкнулся от стены, спрыгнул на землю и помчался в сторону заднего двора, куда собака добраться не могла.