Почти как «Бьюик» - Стивен Кинг

Керт запах не комментировал. Он вскрыл живот и сделал стандартные разрезы в направлении «подмышек», формируя Y-образный разрез, какой делается при посмертном вскрытии человека. Пинцетом оттянул кожу от области груди, открыв под костяной аркой губчатую темно-зеленую массу.

— Господи Иисусе, а где же легкие? — спросил Тони.

Сэнди слышал, как частое дыхание вырывалось из его груди.

— Эта зеленая масса, возможно, легкие, — ответил Керт.

— Больше похоже на…

— На мозг, да, я вижу, что похоже. Зеленый мозг. Давайте поглядим.

Керт перевернул скальпель и тупым концом постучал по белой арке над покрытым бороздками зеленым органом.

— Если это мозг, тогда в данном случае эволюция использовала для его защиты пояс верности вместо бронированной банковской ячейки. Дай мне ножницы, Сэнди. Маленькие.

Сэнди передал ножницы поверх видеокамеры, вновь приник к видоискателю. Резкость максимальная, камера точно наведена на тело существа.

— Режу.., сейчас.

Керт подсунул нижнее лезвие ножниц под костяную арку и аккуратно разрезал ее, как веревку на посылке. Обе части костяной арки резко разошлись в стороны и в этот момент поверхность зеленой губки в груди существа побелела и начала свистеть, как вырывающийся из носика кипящего чайника пар. Воздух наполнил сильный запах перечной мяты и клевера. К свисту присоединилось бульканье. Такие звуки издает соломинка, блуждающая по дну уже практически пустого бокала молочного коктейля.

— Не следует ли нам выметаться отсюда? — спросил Тони.

— Слишком поздно. — Керт склонился к вскрытой грудной клетке, где губчатый орган потел каплями и ручейками зеленовато-белой жидкости. Увиденное не просто интересовало его, он не мог оторвать глаз. Глядя на него, Сэнди мог понять ученого, который сознательно заразил себя желтой лихорадкой, или Марию Кюри, которая заболела раком, экспериментируя с радиоактивными веществами. «Я создал истребителя миров», — пробормотал Роберт Оппенгеймер после первого удачного испытания атомной бомбы в пустыне Нью-Мексико, а потом начал работу над водородной бомбой, даже не сделав паузы, чтобы попить чайку. «Потому что неведомое захватывает, — подумал Сэнди. — Потому что любопытство все-таки не знает пределов».

— Что происходит? — спросил Тони. Но, судя по тому, что Сэнди видел над розовой маской, сержант уже знал ответ.

— Разложение, — ответил Керт. — Картинка хорошая, Сэнди? Моя голова не мешает?

— Картинка отличная, — ответил Сэнди, подавляя подкатывающую тошноту. Поначалу мятно-клеверный запах даже показался ему освежающим, но теперь отдавался в горле вкусом машинного масла. Да и капустная вонь вернулась.

Голова у Сэнди кружилась все сильнее, желудок грозил взбунтоваться. — Я бы здесь не задерживался, а то, боюсь, мы просто задохнемся.

— Открой дверь в конце коридора, — посоветовал Кертис.

— Но ты же…

— Делай, что он говорит, — приказал Тони, и Сэнди подчинился. Когда вернулся к видеокамере. Тони спрашивал Керта, инициировал ли разложение разрез грудной клетки.

— Нет, — ответил Кертис. — Я думаю, начало положило прикосновение к губчатому веществу острия нижнего лезвия ножниц. То, что появляется из этого автомобиля, как-то не сочетается с нашим миром, не так ли?

Ни Тони, ни Сэнди не испытывали ни малейшего желания оспорить этот вывод. Зеленая губка больше не напоминала ни мозг, ни легкие, ни вообще что-то знакомое. Превратилась в разлагающееся месиво, заполнившее грудную клетку.

Керт повернулся к Сэнди.

— Если этот зеленый орган — мозг, то что же в голове? Любопытствующие хотят знать. — Прежде чем Тони и Сэнди поняли, что он собирается сделать, Керт взял маленький скальпель и ткнул острием в матовый глаз существа.

Раздался хлопок. Глаз скукожился и целиком вытек из глазницы одной большой слезой. Тони в ужасе вскрикнул.

Как и Сэнди. Глаз на мгновение застыл на волосатом плече, потом упал в корытце. А мгновением позже начал свистеть и белеть.

— Хватит, — услышал Сэнди свой голос. — Это бессмысленно. Так мы ничего не узнаем, Кертис. Да и узнавать-то нечего.

Кертис, казалось, его не слышал.

— Срань господня, — шептал он. — Гребаная срань господня.

Из пустой глазницы полезло волокнистое розовое вещество. Оно напоминало сахарную вату, а может, теплоизоляцию, используемую на чердаках. Волокна выползали, теряли форму, белели, начинали разжижаться, как и зеленая губка.

— Это дерьмо живое? — спросил Тони. Это дерьмо было живым до того, как…

— Нет, это всего лишь декомпрессия, — ответил Керт. — Я в этом уверен. Жизни в нем не больше, чем в креме для бритья, когда он выходит из тубы. Ты все записываешь на пленку, Сэнди?

— Да, конечно. Хотя уже и не знаю, есть ли в этом смысл.

— Хорошо. Давайте взглянем на нижнюю часть тела и на том закончим.

В результате они потом на добрый месяц лишились нормального сна. Сэнди, так тот, едва задремав, просыпался, как от толчка, тяжело дыша, не зная, где находится, чувствуя, что кто-то сидит у него на груди и не дает набрать полные легкие воздуха.

Керт взрезал кожу в нижней части тела и попросил Тони пришпилить ее, слева и справа. Тони пришпилил, хотя и не без труда. Пришлось нагнуться чуть ли не к самому разрезу. Сэнди мог лишь представить себе интенсивность вони.

Не поворачиваясь, Керт протянул руку, нашел державку одной из тензорных ламп, чуть повернул ее, чтобы лучше осветить разрез. Сэнди увидел сложенную веревку темно-красного цвета (кишки?), лежащую на серовато-синем пузыре.

— Режу, — пробормотал Керт и осторожно провел скальпелем по вздутой поверхности пузыря. Он разорвался и черная икра полетела из него прямо в лицо Керта, разрисовывая щеки, пачкая маску. Другие икринки попали на руки Тони. Оба с криком отпрянули, тогда как Сэнди стоял столбом позади видеокамеры, с отвисшей челюстью.

Из быстро сморщивающегося пузыря выливался поток черных шариков, каждый покрывала серая мембрана. Сэнди они напомнили мух, крепко застрявших в паутине. А потом он увидел, что каждая икринка была с одним широко раскрытым блестящим глазом, и все эти глаза смотрели на него. Вот тут нервы Сэнди не выдержали. С криком он попятился от треноги с видеокамерой. Крик сменился бульканьем. А мгновением позже изо рта на рубашку выплеснулась блевотина. Сам Сэнди этого не помнил. Пять минут, последовавших за последним разрезом Керта, практически выпали из его памяти, и он почел сие за счастье.

* * *

Первым, что появилось в памяти после этих вычеркнутых из жизни минут, стал голос Тони: «Уходите отсюда, немедленно, слышите? Идите наверх. Здесь все под контролем». А рядом с ним, у левого уха, Кертис бормотал то же самое, убеждая Сэнди, что тот в полном порядке, сохраняет хладнокровие, одним словом, все на пятерку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});