Тревожный месяц вересень - Виктор Смирнов

— Все ясно… Зачем же на людях? Некультурно, пехота. Отойдем в сторонку?

Общее сочувствие было на стороне Валерика. Никто не остановил нас, когда мы пошли со двора. Серафима и Кривендиха тут же сцепились и обрушили друг на друга потоки слов.

— Значит, если твой при оружии, «ястребок», так можно бить краснофлотца? кричала Валеркина маманя.

— «Краснофлотец»! — отвечала ей бабка. — Да там, где мой воевал, такие краснофлотцы сортиры чистят!

И так далее… Я старался не смотреть на людей и лишь краем глаза взглянул на Варвару, едва не столкнувшись с ней на улице.

Блеснули ее выпуклые, подернутые матовой поволокой, как у дозревших июльских слив, глаза, мелькнула белая крепдешиновая кофточка, нарядная юбка, крашеные, козловой кожи сапожки. Эти подробности я отметил мимоходом, машинально, как будто кто-то во мне сделал несколько пометок на чистом листе. До чего же скверно все получилось! И ничего нельзя было изменить. Самое нелепое, как сказала бы Серафима, быть клочком шерсти с собачьего хвоста: несет тебя по ветру неизвестно куда. Рядом широченные клеши Валерика мели пыль усердно, как новые метлы.

— Пойдем к кузне, — предложил Валерик, обернувшись ко мне и чуть шепелявя — губы его вспухли.

6

Мы пришли к Панскому пепелищу. Десятка полтора подростков, возбужденно блестя глазами, попрятались за деревьями. Давно, давно в Глухарах не дрались взрослые парни!

— Ну что ж… Ладно. В конце концов, Валерик поступил подло, прицепившись к Антонине. Ладно!.. Я старался рассердить себя.

Морячок встал в боксерскую стойку. Говорили, на флоте у них учат боксу, это у них положено, чтобы каждый смог постоять за всех и конечно же все за одного. У нас в группе Дубов тоже усиленно, как щенят, натаскивал новичков. За неимением перчаток он обматывал нам кулаки полотенцами, и дело доходило до такого азарта, что выбитый зуб шел не в счет. Я скоро перестал бояться чужих кулаков, а это едва ли не самое важное в драке, если знаешь, конечно, хотя бы самые простые приемы.

Валерик решительно двинулся мне навстречу, мы сошлись, я тут же отскочил, пригнулся и по размашистым загребающим ударам Валерика понял, что во время своей черноморской службы он не успел изучить ничего, кроме боксерской стойки. Морячок, конечно, был широкоплечим и крепким парнем, но руки у него были не очень длинные и росту не хватало. Он пропускал все прямые удары, надеясь, что хотя бы один из его вылетающих откуда-то сбоку кулаков достанет мою скулу. Нестойкая моя злость сразу прошла, когда я понял, до какой степени морячок не готов к такого рода стычкам.

Валерику доставалось. Но он все шел вперед, отстаивая честь Черноморского флота перед бывшей пехотой. Он чуть не рыдал от собственной беспомощности и шел. Он уже упал один раз, но встал и снова двинулся на меня. Вот ведь настырный! Подбирал кулаком юшку и смотрел свирепыми глазами. Я даже в сумерках ясно видел, до чего они злы.

На Панском пепелище остро запахло крапивой и лопухами, которые мы размяли, кружась друг против друга. Черт возьми, не хотел я уже драться, не хотелось мне этой крови, но Валерик все махал кулаками, как автомат, и лез. Дело принимало нешуточный оборот. Морячок не собирался сдаваться.

В быстро сгущавшейся темноте, различая лишь светлый овал его лица, я ударил его слева, еще раз слева, ушел от двух его кулаков, просвистевших над макушкой, и вдруг понял, что все, выдыхаюсь. Те внутренние и внешние швы, которыми было стянуто мое тело, дали о себе знать. У меня начали опускаться руки, дыхание срывалось. В отчаянии, чувствуя, как уходят силы, я бросился вперед, но морячок, успевший кое-чему научиться за эти несколько минут, отскочил. Он тяжело сопел и был полон жажды мщения. За ним стоял оскорбленный флот. Валерик выдержал новый наскок и вдруг переменил тактику. Я не успел ответить на эту перемену — Валерик пригнулся и, вместо того чтобы безрезультатно метать кулаки, как булыжники, возле моей головы, неожиданно ударил по корпусу. Он попал мне правой под дых. Он честно ударил, выше пояса, ничего нельзя было сказать, но он попал туда, где брали свое начало швы. Я сразу же изогнулся и сел на корточки.

Казалось, что я весь разлетаюсь на мелкие составные кирпичики, которые никогда уже не собрать, не сложить в прежнюю комбинацию. Воздух никак не хотел зайти обратно в легкие, я задыхался, хрипел и не мог вздохнуть.

— Ну что, еще хочешь? — сказал Валерик, стоя надо мной. — Вставай, продолжим.

Он, конечно, произнес это не как Левитан. Он еле ворочал губами, и нос его хлюпал. Я бы встал, чтобы продолжить и поддержать честь пехоты, да не могСловно со всего Панского пепелища отсосали воздух, и я задыхался в этой пустоте, и боль пронизывала нутро насквозь.

— Вставай! — прошепелявил Валерик. — Хватит симулировать.

Я начал приподниматься. Не хотел я сидеть перед морячком на корточках, глядя на его грязные ботинки. Воздух уже начал потихоньку просачиваться в легкие, нашел-таки лазейку. Валерик поднял кулаки, приготовился, И тут же вдруг полетел через меня, как будто ему вставили реактивный заряд от «андрюши». Полетел и звучно шлепнулся на землю.

Через минуту мы с Валериком рядышком сидели на земле, приходили в себя, а над нами стоял Попеленко, за спиной у него был автомат, в руках — мой МГ.

— Ты ж так убить меня мог, — сказал «ястребку» Валерик — Разве ж можно? По хребтине! Некультурно, пехота!

— Да я не разбираюсь, что культурно, что некультурно, — оправдывался Попеленко. — А разве культурно бить товарища Капелюха по раненому животу? Что вы, товарищ моряк, фриц какой-нибудь, что ли?

— Откуда я знал, что он раненый? — спросил Валерик.

— Так я ж не имел времени объяснять! — сказал Попеленко. — Вот в самом деле тяжелая какая штука. — Он помотал головой, рассматривая приклад МГ. — Ляпнет так ляпнет.

— Черт! — бормотал Валерик. — Дых захватило.

— У меня тоже, — сказал я.

Над нами перекрещивались темные ветки ольшаника. Мы отдыхали, сидя среди раздавленных лопухов- Кирпичики постепенно возвращались и занимали свое место. Боль стихала.

— Ты чего полез к ней? — спросил я у Валерика. — Разве с ней можно так? Она знаешь какая…

— Какая такая? — сморщился Валерик. — Видали мы стеснительных.

— Ты, тельняшка! — крикнул я, или, точнее, показалось, что крикнул, и попытался встать для более действенного продолжения разговора, но только махнул рукой. — Тебе ж сказали, что мы сосватаны!

— Кого? — спросил Валерик. — Кого сосватаны?

— «Кого», «кого»!.. Я и Антонина Семеренкова сосватаны! Климарь же тебе сказал!

Валерик вытер лицо и высморкался густой и темной жижей. Теперь ответы его стали четче.

— Климарь не то сказал! — удивился он. — Климарь совсем наоборот сказал про Антонину.

Так вот оно что! Я попытался встать на ноги, но коленки еще не держались, подгибались, как шарнирчики.

— Попеленко! — сказал я. — Где забойщик?

«Ястребок», оставив МГ, опрометью бросился в село, к хате Кривендихи.

Мало мне еще досталось, мало! Дураков надо учить смертным боем. Климарь вокруг пальца меня обвел, как первоклассника. Он стравил нас с Валериком, словно петушков. Простейшей хитростью избавился от наблюдения.

А я-то все строил для захмелевшего забойщика «коварную» ловушку!

— Ты извини, — сказал Валерик. — Я не знал, правда!

— Пустяки.

И это действительно были пустяки по сравнению с той новостью, которую сообщил Попеленко, когда, запыхавшись, вернулся на Панское пепелище.

— Климарь ушел. И Семеренков с ним ушел.

— Семеренков?.. Он не ушел… Увел его Климарь!

Попеленко пожал плечами: какая разница.

— Дуй к дому Семеренковых, — сказал я, держась за живот и снова пытаясь подняться. — Посмотри, Антонина там? И останься, пригляди.

— Ладно, — буркнул «ястребок» и тяжело вздохнул, Мол, далась она тебе, Мало из-за нее неприятностей.-,

7

Мы умывались у Валерика. Кривендиха нам сливала. К этому времени глухарчане узнали о сватовстве и пришли к оправданию обеих сторон. Гулянка продолжалась как ни в чем не бывало. Более того, старики были довольны и шумно и весело обсуждали происшедшее. Они вспоминали прекрасные времена, когда парни исчезали с вечеринки на время и возвращались, будто покусанные пчелами. Подумать только, и сейчас нашлись в Глухарах двое парней, что девку не поделили. Как в мирную пору. Добрый знак, добрый знак! Честные драки возвращаются. Без стрельбы из-за угла, без наветов, науськиваний, нашептываний, без полицейских наездов, без ломиков и гирек в рукавах. Двое парней лицом к лицу, как кочеты, — что может быть честнее?

В этой суматохе на исчезновение Климаря и Семеренкова никто не обратил внимания.

Валерик фыркал над цебаркой.