Время волков - Алексей Ворон

Лес проснулся после зимы, лес стонал от весенней любовной неги, наполняясь запахами. Из-под снега выползли оголодавшие зверьки. И от обычного для волков весеннего томления мне становилось горько. С большей отчетливостью я осознавал теперь свое одиночество и свою неуместность здесь. Меня все чаще преследовали видения и странные образы. Неизъяснимое чувство ожидания чего-то ужасного гнало меня прочь. Однажды мне привиделось, что я — огромное чудовище, разрушившее Волчий Дол, растоптавшее его, разорвавшее в клочья его жителей. И там, в этом видении, я, чудовище, брожу в одиночестве среди изуродованных трупов и вою от тоски, от ненависти, от жажды убивать и убивать до бесконечности, пока есть еще хоть кто-то живой.

Мирная жизнь стала мне невыносима, жажда убийства и разрушения бушевала во мне. Эта чистенькая полянка с довольными женщинами, сытыми ребятишками и достойными отцами семейств вызывала теперь во мне лишь одно желание: разрушить ее! То, что я создал с таким трудом, потом и кровью, теплый и дружный мир даков я мог уничтожить в один момент. Осознав это однажды, я понял, что должен уйти в сырую, беспросветную ночь, одинокий и неприкаянный, на поиски того, что успокоит мою душу.

Я должен был не просто уходить — бежать! Бежать из этой мирной солнечной долины, пока я или та сила, что преследует меня, не погубили этот милый мирок.

Предвидя скорую разлуку, я старался больше времени проводить в обществе Волчонка. Мы уходили на прогулки далеко от Волчьего Дола. Волчонок всецело завладел моей душой, и я даже имел глупость мечтать о том, чтобы взять его с собой. Осознавая всю безответственность такого поступка — я подверг бы его еще большим опасностям, чем Звероловы, — я все же представлял себе, как весело нам будет в пути, как я покажу ему свой чудесный остров и Эринирские горы, высокие и прекрасные, совсем не такие, как куцая Гора Залмоксиса. Как будет он потрясен красотой открывающегося вида, синими озерами и бескрайним небом, когда мы вместе заберемся на самый высокий пик в Эринире. Пока же я лишь мечтал об этом, не решаясь поделиться подобными планами с Волчонком, понимая, что тогда мне уже точно придется брать его с собой.

В лунную ночь мы брели с Волчонком берегом реки. Он резвился, с визгом забегая в воду и вылавливая подтаявшие льдинки — все, что осталось от толстого слоя льда. Мне так и представлялось, как так же вот мы бродим по берегам Эринирского озера. А может быть, я привезу его с собой в Поэннин. Мои грезы были прерваны странным шорохом, донесшимся откуда-то сверху, похоже, из кроны старого дуба, раскорячившегося в пятнадцати шагах от нас. Я поднял с земли камень и, прицелясь, бросил его в середину огромной кроны. С дерева спрыгнул человек, а за ним ссыпались еще четверо.

— Звероловы! — завизжал Волчонок, ощетинившись и выпустив клыки.

Похоже, что так оно и было, иначе я бы почуял их заранее. Оставшиеся в живых Звероловы устраивают неподалеку от Волчьего Дола засаду! Интересно, на кого? Не на того ли, кто опрометчиво гуляет в одиночестве и без оружия? Я проклинал свою безответственность.

Свой коротенький топор Волчонок всегда таскал с собой, мы оказались вдвоем против пятерых, вооруженные одним топором на двоих. Я медленно отступал к реке, таща за шиворот рычащего Волчонка.

— Беги, — приказал я, — зови на помощь!

— Никогда! — воскликнул Волчонок. — Я не оставлю тебя одного!

— Ты клялся выполнять мои приказы! — прорычал я, отслеживая, как рассыпались в цепочку Звероловы и медленно прижимали нас к реке. — Беги!

Волчонок послушно кивнул, я выпустил из рук ворот его рубахи. Он бросился со всех ног, но не к Волчьему Долу, а на Звероловов. Мне не оставалось ничего другого, как безоружному броситься за ним следом.

Волчонок выхватил на бегу из-за пазухи топор и, подняв его над головой, мчался навстречу Звероловам. Но едва подбежав к первому из них, уже изготовившемуся для нанесения удара, мальчишка отбросил свое громоздкое оружие и, перепрыгнув через меч Зверолова, выхватил нож и, оказавшись вплотную с врагом, с громким воплем всадил клинок ему в шею.

Я не успел подивиться предусмотрительности Волчонка, который носил с собой не только топор, но и, оказывается, нож, как налетел на него и Зверолова и повалил их на землю. Волчонок выкарабкался из-под меня, подхватил свой топор, а я в это время подобрал меч уже мертвого Зверолова и отражал посыпавшиеся сверху удары его подоспевших товарищей.

Они наседали, не давая мне подняться, но Волчонку каким-то образом удалось пробраться у них между ног и оказаться в тылу врага. Он отвлек на себя одного из них, и я успел вскочить. Чужой меч казался неуместно легким, я не знал, какой силы удар он способен выдержать, неловко отражал им выпады Звероловов, стараясь не позволять им зайти мне со спины.

— Умри, Бешеный Пес! — проревел Зверолов, в котором я узнал того, кто подносил факел к костру, когда меня пытались казнить.

С этими словами он, оттолкнув своего товарища, бросился на меня, вложив в удар еще и силу своего тела. Я не имел привычки разговаривать во время боя, экономя силы для ударов. Тяжелое тело Зверолова напоролось на мой меч, я услышал хруст ребер и скрежет ломаемого металла. Выхватив из рук падающего Зверолова его меч, я отпрыгнул в сторону и успел добежать до дуба. Два оставшихся Зверолова тут же напали на меня, но теперь игра была на равных, учитывая тот факт, что кельтский воин стоит двоих выродков из сожженного гнезда.

Когда один из них корчился в предсмертной агонии у вывороченных корней дуба, а второй уже безмолвствовал подле своего товарища, я оглядел залитый лунным светом берег реки и испугался: Волчонка нигде не было видно. Его противника тоже. Лес оглашали истошные вопли Зверолова с пробитыми ребрами, они заглушали все другие звуки. Я перерезал ему горло и в наступившей тишине прислушался к шороху речного прибоя. Я опасался, что Зверолову удалось похитить мальчика, и надеялся услышать из леса его голос, зовущий на помощь. И я услышал его тихий и слабый стон:

— Залмоксис!

Голос прозвучал где-то рядом. Я отыскал Волчонка, скрытого ветвями кустарника. Он лежал на спине, раскинув руки. Подле него, уткнувшись лицом в кусты, лежал мертвый Зверолов.

Вся одежда Волчонка была залита кровью. Я склонился над ним.

— Ты ранен? Сейчас я осмотрю тебя.

— Не надо, — простонал Волчонок, — не причиняй мне боль, я уже ощупал себя, у меня проломлена грудная клетка.

— Нет, — прошептал я в ужасе, — ты ошибся. Сейчас я отнесу тебя домой, и мы выходим тебя.

Но я видел по обилию крови и по неестественно бледному цвету его лица, что он прав.

— Мы ударили одновременно, — сказал Волчонок, но я перебил его:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});