Фантастика 2023-189". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Резанова Наталья Владимировна

Однако преданность жены и друзей помогала Динишу не больше, чем снадобья Джареда. Когда сон, в который впадал больной, стал напоминать забытье, Джаред собрался с духом и сказал Матфре, что надо бы послать за священником.

– Я уже ходил к попу из здешнего прихода, – мрачно ответил комедиант. – Он меня прогнал. Говорит, нечего всякой сволочи лезть в царствие небесное.

Накануне дня святого Гилария, Диниш, после того как Джаред с трудом выпоил ему очередную порцию репейного настоя, попросил позвать Матфре.

– Ты тоже будь здесь, – прошептал он, когда Дагмар направилась к двери.

Непонятно, к кому из них двоих он обращался. Джаред решил, что к нему, склонился ближе – Диниш был почти без голоса.

– Это из-за нее, – шептал он. – Я умру… чего уж там, хватит прикидываться… а на сердце неспокойно. Нельзя ей одной. Пропадет… Женись на ней…

Джаред решил было, что умирающий бредит. Но вглядевшись, усомнился в этом – взгляд у Диниша был осмысленный.

– Женись…или так… только не оставляй. Я бы Матфре попросил, но у него Зика есть…а ты ее любишь… думал, я не знаю?

Джаред молчал в растерянности.

– Так ты берешь ее? – просипел Диниш.

– Да. – И уже тверже: – Да.

Вошли Дагмар и Матфре.

– Подняться помоги, – попросил Диниш, и когда Джаред, сидя рядом, приподнял его за плечи, сказал почти громко: – Матфре, ты теперь старший. А Дагмар я оставляю лекарю. Он согласен. Ты свидетель.

Джаред не смел оглянуться на Дагмар. А Матфре с готовностью ответил.

– Я понял, Диниш.

– Ладно… – голос у него снова сел. – Все, дайте мне поспать…

Из этого сна он уже не вышел, и на другой день сердце его остановилось. Все «Дети вдовы» к тому времени столпились в комнате. Дагмар была, как каменная, Зика плакала. Но с кем случилась подлинная истерика, так это с Балартом.

– Вот и мы так…когда-нибудь сдохнем… без исповеди, без причастия, надорвавшись от этого чертова ремесла… – причитал он.

Матфре, не стесняясь присутствия покойника, влепил ему здоровенную затрещину.

– Слюнтяй! Баба! Динишу повезло, как мало кому везет…Он умер в тепле и покое, в постели, под крышей, и все его друзья были рядом с ним. Вспоминай об этом, когда будешь загибаться в канаве, или под плетьми у позорного столба!

Гиро не заступился за брата, а тихо хныкал, как ребенок.

Нетль был зол до крайности, потому что, если в гостинице кто-то умер, хотя бы и не от заразной хвори (а кто докажет, что не от заразной?), это отпугивает постояльцев, и хотел гнать комедиантов в шею. Пришлось заплатить ему дополнительно, потому что оказаться среди зимы без приюта означало бы дружно отправиться вслед за Динишем. Деньги он взял, остаться разрешил (возможно и злость его была показной, средством сорвать выгоду) – но выставил условие: что нынче же же к вечеру покойника в комнате не было. Между тем, похоронить Диниша в тот же день не удалось, О том, чтоб хоронить его на кладбище, не могло быть и речи. Он и впрямь умер без священника, не причастившись святых даров, и не отрекшись от своего греховного ремесла. А закапывать его в чистом поле совесть не позволяла, да и страшновато было, по правде-то. Можно было похоронить его рядом с кладбищем, по ту сторону ограды, как поступали с теми, кто погиб от рук разбойников или утопленниками, но на то требовалось дозволение священника, и как было всем известно, просто так оно не давалось. Снова пришлось платить, и немало. На сей раз изрядную лепту внес Джаред, благо Лабрайд отпустил ему на дорогу не скупо. Актеры восприняли это как данное, никто не спорил, не отнекивался, и не просил добавить. На переговоры со священником, с кладбищенской братией, с могильщиками, напиравшими на то, что долбить мерзлую землю не всякий возьмется, ушло еще два дня. Занимались этим Матфре и Джаред, а тело Диниша, которое Зика и Дагмар обмыли и завернули в старый плащ, перенесли в повозку, где он провел большую часть жизни. Там оно и лежало, никем не потревоженное – хоть тут от мороза была какая-то польза.

И только на третий день, его, уложив на носилки, предоставленные кладбищенским братством (за что отдельная плата), отнесли к месту вечного успокоения. Гроба не полагалось. Молитву прочел Джаред, благо за годы монастырской жизни так их заучил, что не позабыл за последующие десять лет бродяжничества. Матфре был этим нескрываемо доволен. За исключением мелочей, все прошло пристойно, все как у людей.

Вечером в зале «Вертограда» справили поминки. Хозяин не возражал. Народу немного – и все какое-то развлечение. Первые покаянные дни уже миновали, и, опять же, поминки, никто, даже фискал Трибунала, если не дай Бог, на огонек заглянет, не придерется. Кроме того, Святой Трибунал на Севере действовал гораздо ленивей, чем по ту сторону Эрда.

Осиротевшие «Дети вдовы» пили и пели, не оглядываясь на происходящее за окнами. Пели любимые песни Диниша, которые не всегда попадали к случаю: застольные, любовные, издевательские, но и печальные, протяжные, и такие, словно по заказу складывали:

Друг, прощай! Луна в канаве, Гул в крови и звон в ушах. Жил ли в горе, жил ли в славе, Прахом был – и станешь прах. И в работе, и в заботе Может, вспомнишь, про меня. Как кончался на свободе, Отошел до света дня. Песни распевать глухому, На воде оставить след… Я бы рад подохнуть дома, Да его в помине нет.

А от этого переходили к здешним, в Эрденоне уже заученным песням – про меч Бреки-ярла, про графа Магнульфа и сестру его Мехт, про Руккера Трехбородого… и снова возвращались к песням южным.

Мой путь в конце, а твой в начале, Душа молчит, а сердце спит…

Постояльцы и те, кто зашел пропустить кружку, привлеченные этими странными поминками, не уходили, слушали, – и пили, поскольку слушать всухую не привыкли, поэтому вечер для «Вертограда» оказался выгоднее прочих. Актеры тоже выпивкой не пренебрегали, особенно Матфре, который в перерывах между песнями так часто прикладывался и к пиву, и к вину, что к ночи уже валился под стол, а Зика, против обыкновения, скандалов не устраивала. Джаред выпил ровно столько, чтобы согреться, вернувшись с похорон – больше душа не принимала. Сидел в стороне и смотрел на Дагмар. Она была за общим столом с комедиантами, пела, но не пила. И не плакала. Джаред по опыту знал, что такое отнюдь не всегда свидетельствует о бесчувственности. Может быть, позже… После смерти Диниша они не обменялись ни словом, и Джаред не знал, как относится она к завещанию покойного мужа. А Диниш даже не потрудился узнать, согласна ли она, отдал как вещь! Конечно, Джаред хотел, чтоб Дагмар принадлежала ему, может быть, он желал этого больше всего в мире, но в нынешнем положении казался себе дурак дураком. Хуже того – он ожидал обвинений, что нарочно не вылечил, а то и просто отравил Диниша своими зельями, чтобы завладеть его женой! Но никто из комедиантов ни словом не попрекнул его. И Матфре завещание Диниша ничуть не удивило, Что у них, так принято?

Не став дожидаться окончания поминок, Джаред вышел из зала и поднялся к себе. На столе в глиняной плошке имелся огарок свечи, но не было смысла палить огонь. В комнате было так мало всего, что и без света можно найти что понадобится. Кровать – точнее, тюфяк на козлах, стол, табурет, узел с одеждой, которую женщины перетащили от Диниша, когда убирали тело… Был довольно прохладно – в гостинице отапливали только нижний этаж, к тому же ставни заперты неплотно, между ними пробивался лунный луч. Джаред все же разделся и лег, укутавшись в одеяло. Пения сюда не доносилось – то ли все уже упились и разбрелись, то ли от усталости взяли тоном ниже.