Воспоминания о Корнее Чуковском - Коллектив авторов

Переговариваясь, мы двигались к Темзе в самом хорошем настроении. Солнышко пригрело, стало тепло.

Неожиданно до нас донеслась глухая барабанная дробь. Все ближе, ближе…. Мы оглянулись. По улице, растянувшись лентой, шли старики. Среди них было и немало совсем дряхлых. Впереди шествовали старики барабанщики, за ними, напрягаясь до красноты, старики трубачи дули в трубы, шли старики с палочками, шли хромая, волоча ноги, шли, молодцевато выпятив грудь, высоко подняв голову, и теплый ветер шевелил их седые волосы. Шли старики шотландские стрелки, в коротких клетчатых юбочках, гнусавя на своих волынках. А впереди шагал высокий худой старец, бодро вскидывая негнущиеся длинные ноги. Старец этот был одним из командующих войсками того времени, а старики — остатками полков, сражавшихся на войне 1914 года. Нежно звенели медали, приколотые к груди…

Не знаю, куда они шли. И зачем они шли. Но мы остановились, пораженные этим зрелищем. И величественным, и трогательным выглядело оно. Корней Иванович снял шляпу…

— Мои ровесники, — проговорил он. — Остатки моего поколения…

Мы долго молча стояли и смотрели им вслед, покуда колонна не завернула за угол. Все тише и тише барабанная дробь. Едва доносятся звуки труб и волынок… И старики скрылись из виду.

А мы пошли дальше.

* * *

Двухнедельное пребывание наше в Лондоне было прервано лишь на сутки мы слетали в Шотландию, в Эдинбург. «Британский совет», гостями которого мы были, предлагал нам поездки по стране, но Корней Иванович отказался: путешествия были бы ему не по силам. Но англичане обязательны и пунктуальны. Как-то в разговоре Корней Иванович обмолвился: «О, Эдинбург? Родина Вальтера Скотта. Интересно бы побывать там», — и нам немедленно были принесены билеты на самолет и заказаны по телефону номера в гостинице. Отказаться невозможно. Корней Иванович ворчал и стонал: ехать ему совсем не хотелось. Пылко увлеченный новыми людьми, он нисколько не желал покидать Лондон. И вначале остался довольно равнодушен к Эдинбургу. Город стоит на семи холмах, как Афины? Ну и что? Ну, средневековый замок, превращенный в музей. Хотите посмотреть, мистер Чуковский? Нисколько! Только люди и люди, вот что занимает его. Их интересы, мысли, характеры. И, раздраженный, приехав в гостиницу, объявил, что устал, хочет лечь и попытаться уснуть. Вечером лекция в университете. Снова я вытащила наш «Холодный дом», снова, наверное, в сотый раз, — начала читать с той страницы, на которой мы, пожалуй, остановились еще в Москве. Но усталый Корней Иванович вскоре засопел под одеялом, и я крадучись выскочила из номера: хоть час, да мой, и я немного побегаю по Эдинбургу.

Все было неудачно. Лекция в Эдинбургском университете собрала горсточку преподавателей, знающих русский язык. И это для Корнея Ивановича, привыкшего послушно подчинять себе громадные аудитории! Но странно было бы в далекой Шотландии, в Эдинбурге, искать знаний и интереса к русскому языку. А преподаватели оказались милыми и любезными людьми. Затаив дыхание выслушали они Корнея Ивановича и потащили нас ужинать в свою учительскую столовую. Корней Иванович оживился, разговорился, и мы просидели с ними до полуночи. Среди учителей оказался русский, в детстве живший в Куоккале, помнивший Корнея Ивановича и его семью, и они с Корнеем Ивановичем наперебой вспоминали сценки, людей из того далекого времени. А когда мы вышли на улицу, над Эдинбургом сияла роскошная, совершенно ленинградская белая ночь.

Утром, спозаранку, мы до завтрака пошли побродить по городу. Корней Иванович стал вспоминать, что в Эдинбурге родился Вальтер Скотт, что долгое время там жил Бёрнс. И по мере того, как он вспоминал и рассказывал, город, доселе мертвый для него, словно расцветая под его словами, начал оживать, оживать… И вот уже Корней Иванович обращает внимание на его своеобразие, на неторопливую, провинциальную тишину, на бесчисленные «лавки древностей», на широкие улицы, то ползущие вверх, то сбегающие вниз, на бульвары. Бёрнс, Вальтер Скотт… и они бродили по этим улицам… И когда мы вернулись в отель, Корней Иванович совсем примирился с Эдинбургом.

* * *

— Домой, домой! — все чаще начинает повторять Корней Иванович. — Как-то мое собрание сочинений? Надо работать, а не бездельничать.

Работу над шеститомным собранием сочинений, естественно, нельзя было взять с собой. И все сильнее и сильнее тревожится Корней Иванович. Как-то работает его помощница в далеком Переделкине?

И на 9 июня мы просим заказать нам билеты на самолет в Москву. В Англии мы пробыли три недели.

Но чуть только заказаны билеты, Корней Иванович начинает колебаться.

— А почему бы нам не погостить еще? — говорит он после удачно проведенного дня. — Наша виза действительна до конца июля. А мы еще очень многого не видели в Лондоне.

Трудно, ох, как трудно с его быстро меняющимися настроениями! И кто знает, что он начнет говорить, если послушать его и остаться…

А пока он здоров, он неутомимо ходит повсюду. Недалеко от нашего отеля музей Диккенса. Он побывал и там, и его удивило отсутствие посетителей, хотя в музее много интересного. Особенно для Корнея Ивановича, отлично знающего жизнь и творчество Диккенса.

Пригласили Корнея Ивановича в редакцию «Daily Worker». Он был поражен серьезностью обстановки, энтузиазмом служащих. Поражен тем, что работающие отдают на «дело» немалую долю своего заработка.

А в промежутках между посещениями музеев, издательств — встречи с людьми, разговоры, знакомства.

Но капризничать и перекладывать отъезд на другое число уже неудобно перед обязательными англичанами. И мы готовимся к обратному полету.

Наш багаж раздулся неимоверно. За счет дареных книг, покупок, подарков, за счет мантии, лежащей в отдельной картонке.

Жарким утром вылетаем мы из Лондона. Нас провожает толпа. Тут и русские, и англичане. Щелкают фотоаппараты, трещит киносъемка, тянутся руки для пожатия. Корней Иванович, утеревшись рукавом, пылко чмокает всех дам без разбора.

Наконец мы в самолете.

И тут, только опустившись на сиденье, я провалилась в глубокий, мгновенный сон… Видимо, сказалось утомление этих недель. А когда, очнувшись, я открываю глаза, самолет набирает высоту, пассажиры, разместившись поудобнее, начинают клевать носом, роняя голову на грудь, а Корнея Ивановича нет рядом на сиденье. Он сбежал. Впереди он увидел девочку. Как птичка вертя головкой во все стороны, она с любопытством осматривается в незнакомом самолете. Я вижу, как Корней Иванович внимательно вглядывается в ее оживленное личико, как девочка, жестикулируя, что-то доверчиво рассказывает ему.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});