Остров тридцати гробов - Морис Леблан

— Тс-с, больше никаких имен. Меня вполне устраивает Перенна. И потом, довольно обо мне, ладно? Я здесь человек случайный, просто шел мимо и очень кстати оказался рядом. Но вот ты… Слушай, малыш, ты здорово осунулся. Значит, ты провел ночь в этой лодке?

— Да, под брезентом, связанный и с приличным кляпом во рту.

— Ты беспокоился?

— Ни капельки. Я не пролежал здесь и четверти часа, как появился Дело-в-шляпе. Поэтому…

— Но этот бандит… Чем он тебе угрожал?

— А ничем. После дуэли, пока другие занимались моим противником, он привел меня сюда якобы для того, чтобы отдать маме и отправить нас в лодке с острова. Когда же мы пришли, он, ни слова не говоря, меня связал.

— Ты знаешь этого человека? Знаешь, как его зовут?

— Совсем не знаю. Мне лишь известно, что он преследовал нас с мамой.

— По причинам, о которых я тебе еще расскажу, мой маленький Франсуа. Как бы там ни было, теперь тебе его бояться нечего.

— Но вы его не убили?

— Нет, просто обезвредил. Я тебе все объясню. Но мне кажется, сейчас самое спешное для нас — вернуться к твоей матушке.

— Стефан мне уже сказал, что она отдыхает там, в субмарине, и что это вы ее спасли. Она меня ждет, да?

— Еще бы! Этой ночью у нас с нею был разговор, и я обещал тебя отыскать. Мне показалось, она мне поверила. Но все же, Стефан, вам следовало бы отправиться вперед и подготовить ее.

Справа, у самого конца цепи скал, образовывавших как бы естественную пристань, на мягкой волне чуть покачивалась «Хрустальная Пробка». Вокруг нее суетилась дюжина марокканцев. Двое из них придерживали сходни, по которым несколько секунд спустя прошли дон Луис и Франсуа.

В одной из кают, обставленной как гостиная, Вероника полулежала в шезлонге. На ее бледном лице еще оставался отпечаток перенесенных ею невыразимых мучений. Она выглядела очень усталой и ослабевшей. Но в ее полных слез глазах сияла радость.

Франсуа бросился ей в объятия. Вероника лишь молча сдерживала рыдания.

Перед ними сидел Дело-в-шляпе, который бил по воздуху лапами и смотрел, чуть склонив голову набок.

— Мама, — проговорил Франсуа, — дон Луис здесь.

Она пожала руку дону Луису и долго ее не отпускала, а Франсуа тем временем твердил:

— Вы спасли маму… Вы нас спасли…

Дон Луис перебил его:

— Хочешь сделать мне приятное, мой маленький Франсуа? Тогда не благодари меня. Если же тебе обязательно нужно выразить кому-то благодарность, вырази ее своему псу. По его виду не скажешь, что он сыграл в этой драме важную роль. Но в отличие от преследовавшего вас негодяя он был вашим добрым гением — скромным, умным, простым и молчаливым.

— К вам это тоже относится.

— О нет, я не отличаюсь ни скромностью, ни молчаливостью и именно за эти качества люблю Дело-в-шляпе. Пошли, Дело-в-шляпе, хватит тебе служить. Иначе ты рискуешь провести здесь ночь, — ведь мать с сыном проплачут вместе не один час.

18. БОЖИЙ КАМЕНЬ

«Хрустальная Пробка» двигалась в надводном положении. Дон Луис вел беседу в окружении Стефана, Патриса и Дела-в-шляпе.

— Ну и негодяй этот Ворский! — бросил он. — Я много повидал всяких чудовищ, но такого, как он, не приходилось.

— Но в таком случае… — вмешался Патрис Бельваль.

— Что «в таком случае»? — переспросил дон Луис.

— Я возвращаюсь к тому, что уже говорил. Вы держали в руках чудовище и отпустили его! Не говоря о том, что это безнравственно, подумайте, сколько зла он еще может натворить, и обязательно натворит. Вы берете на себя тяжелую ответственность, — я имею в виду те преступления, которые он совершит.

— Вы придерживаетесь того же мнения, Стефан? — спросил дон Луис.

— У меня еще не сложилось мнение на этот счет, — отозвался Стефан. — Ведь чтобы спасти Франсуа, я был готов на любые уступки. Но все-таки…

— Все-таки вы предпочли бы, чтобы мое решение оказалось иным?

— Признаюсь, да. Пока этот человек жив и на свободе, госпожа д'Эржемон и ее сын будут постоянно под угрозой.

— Но какое решение? За немедленное освобождение Франсуа я обещал ему свободу. По-вашему, я должен был пообещать ему только жизнь и отдать его в руки правосудия?

— Возможно, — согласился капитан Бельваль.

— Допустим. Но в этом случае правосудие произвело бы расследование и в конце концов установило бы, кто этот тип на самом деле, и тем самым воскресило бы мужа Вероники д'Эржемон и отца Франсуа. Вы этого хотите?

— Нет! Нет! — живо возразил Стефан.

— И вправду нет, — признал несколько смущенно Патрис Бельваль. — Нет. Это не лучшее решение. Но меня удивляет, почему вы, дон Луис, не нашли самого верного решения, которое удовлетворило бы всех нас.

— Было еще только одно решение, — отрезал дон Луис Перенна, — только одно.

— Какое?

— Смерть.

Воцарилось молчание.

Наконец дон Луис заговорил снова:

— Друзья мои, я объединил вас в трибунал вовсе не ради забавы. Вы считаете, что обсуждение завершено и с ним закончилась ваша роль судей. Это не так: она продолжается, трибунал еще не закрыл свое заседание. Поэтому я прошу вас ответить с предельной откровенностью: считаете ли вы, что Ворский заслужил смерть?

— Да, — твердо сказал Патрис.

Стефан подтвердил:

— Да, несомненно.

— Друзья мои, — продолжал дон Луис, — ваш ответ прозвучал недостаточно серьезно. Прошу вас дать его как положено и по всей совести, как будто перед вами находится обвиняемый. Повторяю: какого наказания заслуживает Ворский?

Стефан и Патрис подняли руку и по очереди произнесли:

— Смерти.

Дон Луис свистнул. Появился один из марокканцев.

— Принеси два бинокля, Хаджи.

Когда бинокли были принесены, дон Луис предложил их Стефану и Патрису.

— Мы отошли от Сарека не больше чем на милю. Посмотрите в сторону мыса, лодка уже должна быть в море.

— Верно, — через несколько секунд подтвердил Патрис.

— Вы тоже ее видите, Стефан?

— Да, но только…

— В чем дело?

— В ней только один пассажир.

— И в самом деле один, — согласился Патрис.

Друзья отложили бинокли, и один из них проговорил:

— Убежал только один. Скорее всего, Ворский. Должно быть, убил своего сообщника Отто.

Дон Луис насмешливо возразил:

— Если только Отто не убил его.

— Почему вы так думаете?

— Как — почему? Вспомните, что предсказали Ворскому в молодости: «Твоя жена погибнет на кресте, а ты умрешь от руки друга».

— Не думаю, что одного предсказания достаточно.

— У меня есть и другие доказательства.

— Какие же?

— Друзья мои, это одна из последних задач, которые нам предстоит решить вместе. А вот еще одна: каким образом, по-вашему, я подменил Веронику д'Эржемон Эльфридой Ворской?

Стефан покачал головой:

— Признаюсь, я этого не понял.

— А ведь все так просто! Когда в гостиной какой-нибудь господин показывает вам фокусы или угадывает ваши мысли, вы говорите себе, что, мол, за этим кроется какая-то хитрость, у фокусника есть помощник, верно? Скажите то же самое про меня, и вы будете недалеки от истины.

— Как? У вас был помощник?

— Ну разумеется.

— Но кто же он?

— Отто.

— Отто? Но вы не отходили от нас! Когда же вы умудрились с ним договориться?

— А как я мог добиться удачи без его помощи? В сущности, в этом деле у меня было два сообщника — Эльфрида и Отто, и оба они предали Ворского: одна — из чувства мести, другой — из страха и алчности. Когда вы заманили Ворского подальше от Дольмена Фей, Стефан, я вплотную взялся за Отто. С помощью нескольких банкнот и обещания, что он выйдет сухим из воды, соглашение было достигнуто очень быстро. К тому же я сообщил ему, что Ворский забрал себе принадлежавшие сестрам Аршиньа пятьдесят тысяч франков.

— А это вы откуда знали?

— От моего помощника номер один — Эльфриды. Пока вы занимались Ворским, я продолжал потихоньку ее выпытывать, и она в нескольких словах рассказала мне все, что знала о его прошлом.

— В конечном счете, вы видели Отто всего один раз.

— Два часа спустя после смерти Эльфриды и фейерверка в дубе с дуплом у нас состоялся второй разговор, под Дольменом Фей. Ворский спал, одурманенный спиртным, а Отто стоял на часах. Вы же понимаете, я не мог упустить такую возможность поближе познакомиться с делом и пополнить свои знания о Ворском теми сведениями, которые Отто в течение двух лет собирал о своем шефе, коего он ненавидел. После этого он разряжает револьверы Ворского и Конрада, вернее, вынимает из патронов пули, а гильзы оставляет на месте. Затем отдает мне часы и записную книжку Ворского, а также пустой медальон и фотоснимок матери Ворского, который стянул несколько месяцев назад. Все это пригодилось мне на следующий день, когда я разыгрывал перед Ворским чародея в склепе, где он на меня наткнулся. Вот так мы с Отто и сотрудничали.

— Ладно, — отозвался Патрис, — но вы ведь все же не просили его убивать Ворского?