Ничейная магия. Сполохи (СИ) - Ростова Ирина

А в Последнем городе тебя сожрут, — про себя добавила Мист, не чувствуя ровным счетом никакой эмпатии к обладательнице своего “истинного имени”, или что это там было. Мейли не всегда в себе, и зачастую очень плохо обращается с гостями, особенно теми, кто его прогневал так или иначе, и Мист была уверена, что он очень, очень, очень недоволен своей бывшей ученицей. Людоед, сказал бы Торрен, что с него взять?

— Ты обещала … закрыть ее, — сказала Тилайна, оборачиваясь к Мист. Ее лицо, кроме скорби, выражало теперь еще и смятение. — Это важно. Очень, тем более, что я не чувствую ответа Деи на мой зов. Я не могу как должно благословить ее, что защитило бы и сохранило ее в безопасности.

Мист сильно сомневалась, что благословение Деи или запечатывание места упокоения могли бы помочь Эльмистре против ее мертвого учителя в посмертии, но обещано — значит обещано. Она нарисовала четыре глифа по краям ямы, словно намечая точки стяжки, и встала неподалеку, сосредотачиваясь. Тяга ловушки все еще чувствовалась на правой руке, делая ее немного бесчувственной и словно онемевшей, но левой Мист хорошо ощущала те дороги, которые были ее собственным, никогда не закрывающимся путем в Домены, ее источником силы.

— Пусть скала придет ко мне, — повторила она примерный текст, позаимствованный у Торстейна, упираясь взглядом в глифы. — Как солнце на заре, пусть она придет. Пусть гром и молния в ночи пронзают этот мир, но она придет.

С каким словом мелкая дрожь земли росла, словно сила движения рвалась на привязи, сдерживаемая пока поводом, но, стоило Мист договорить, края ямы рванули друг к другу с глухим, тяжелым звуком и схлопнулись так, что Мист и Тилайна, стоящие рядом, потеряли равновесие и схватились друг за друга, чтоб не упасть.

— Ты в самом деле Багровый маг, — сказала Тилайна, выпуская ее. — Я видела, как ар-Маэрэ делал такое.

— Спасибо, — съязвила Мист. — А то я все сомневалась.

— Не сомневайся, — покачала головой эльфийка, утирая краешки прекрасных и очень красных от слез глаз краем рукава. Кажется, сарказм был полностью потерян для нее. — Ты, наверное, такая же сильная, как он, и могущественней моей сестры.

— Нам надо идти дальше, — сказала Мист, не очень желая слушать сейчас про Эльмистру. — И по пути попробуем понять что-нибудь новое.

Эльфийка огляделась вокруг, потом указала в сторону гор.

— За Пустой могилой — дневной переход до дерева смерти, — сказала она, повторяя известную Мист примету. — Мы можем пройти напрямую, без разворота на “взгляде из глубин”. Я знаю, как идти.

Мист с сомнением посмотрела на нее, но, подумав, кивнула. Чем меньше они пробудут в постылой жаре днем и в мерзком холоде ночью, тем лучше для ее нервов. И любое сокращение дороги по уже поднадоевшей пустоши вызывало прилив энтузиазма.

— Ты здесь была, ты здесь жила. Я готова довериться тебе в этом, — сказала Мист.

— Это честь, — сказала Тилайна, отвесив ей полупоклон. — Но мы теперь связаны, Мирт ис-Эйиладд, — добавила она, переиначив имя Мист на свой манер. — Ты спасла меня, и ты носишь имя моей сестры. Нас объединяет плен, объединяет горечь и объединяет победа, а это как родство.

— Как-как ты меня назвала? Почему ис-Эйиладд?

— А ты как-то иначе сказала? — ужаснулась Тилайна, явно именно так и расслышавшая “ле Илант”. — Не Эийладд?

— Эйиладд, — угрюмо согласилась Мист. — Пусть уж будет Эйиладд. Все равно меня так все, кому не лень зовут. Как там получается? Ир-Эийладд эр-Маэрэ Мирт, ага. Обзавелась и эльфийским именем ко всему прочему. Как тебе, Воин?

Тот, как обычно, не ответил, и Тилайна нахмурилась, скользнув по нему взглядом, обернувшись назад, и потом шепотом уточнила у Мист:

— А он обиделся? Или он вообще не говорит?

— Он, как бы это сказать? Не до конца живой. У него нет души.

— Он восставший мертвец? Но он не похож на мертвеца. Он дышит. Я видела, что он дышит!

— Он более сложный конструкт, чем восставший мертвец. Но он, определенно, не в полной мере жив. Мне он достался в таком виде, а уничтожать я его не хочу, потому что а кто тогда будет таскать мои сумки и стоять на страже? Лучше пусть он, чем кого-то еще подвергать опасности, — с оттенком пафоса сказала Мист. Правда, конечно, была другой — она просто не могла заставить себя расстаться с частичкой прошлого, в котором был Торрен, и их первый общий поход, который так спокойно и тихо начинался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я никогда не видела таких, как он. Я могу осмотреть его?

— Только не сейчас. Я не собираюсь проводить на этой сковородке больше времени, чем необходимо. Да и ты тут задержалась немного. Лет на триста!

— Мне все еще трудно это понять, — покачала головой Тилайна. — Как и трудно осознать, что земля Дилинги стала таким … неуютным местом. Я боюсь теперь увидеть, во что превратился мой родной эль-Саэдирн.

— Дойдем, увидим, — равнодушно отмахнулась Мист. Что толку было переживать о том, что они скоро узнают все равно? — Лучше скажи мне вот что. Твой отец — король Треллион, так?

– Ис-Риокар Рилантар Треллион, верно, — подтвердила Тилайна. — Он отец мне, Эльмистре и Эльдестейну.

— И он правда обрел власть, найдя корону рилантара на…зайце?

— Да. Но он всегда говорил, что этот заяц был магическим существом, на самом деле, и что Дея сама за руку привела его в нужное место.

— Но заяц был.

— Был.

Мист зачарованно покачала головой, теряясь в мыслях о том, что ей спросить еще. Это все было слишком обширно, слишком огромно, чтобы уместить в один конкретный вопрос, и знания Тилайны явно были совершенно другого толка, чем то, что мог рассказать Эррах в свое время. Он был полон академических познаний, но понятия не имел ничего о том, как именно на самом деле происходили движения власти, или что случалось при дворе Треллиона, или каким в жизни был ар-Маэрэ, а Тилайна знала именно это.

— Я даже не знаю, что спросить, — пожаловалась волшебница. — С чего начать.

— Откуда у тебя Багровая магия? Кто тебя учил? — перебила ее мысль Тилайна.

— В основном, Книга. И неприятности. Я сама училась по Багровой книге, которую нашла в башне Мейли-из-Сполохов, а неприятности придавали мотивации. Но Мейли иногда мне являлся в самых неприятных в мире снах и что-то рассказывал, тоже, — Мист подняла левую руку со следами обожженной пятерни на запястье. — Он не самый приятный собеседник, впрочем. От нашей предпоследней беседы у меня все еще плечо побаливает, несмотря на все зелья.

— Странно, — нахмурила лоб Тилайна.

Мист бы спросила, что именно странно, но на ее взгляд, странно было все.

— Все — странно, — уточнила эльфийка. — Если прошло триста лет, и его в самом деле убили ваэрле, то как он мог тебе являться или что-то с тобой такое сделать? Да и, знаешь, он был не такой. Он был очень … привлекательный. Яркий и притягательный. Ты уверена, что говорила с ним, а не с кем-то из Демонов, принявших его облик? Грэнаш иногда делает так, а Свифт Дэанор и сам — повелитель иллюзий.

Мист задумалась — это был странный, но заслуживающий внимания взгляд, хотя принять его с точки зрения своего опыта и знаний она затруднялась. Да, она знала, что Мейли — это именно Мейли, по большей части, из его собственных слов, но был еще ее путь из прошлого, и был Грэнаш, от которого Мейли, видимо, по-своему пытался ее защитить, и был ее собственный опыт отделения от своего тела под действием реската.

— Я думаю, Мейли это Мейли, — заключила она достаточно уверенно. — Но он каким-то образом умер не до конца. Его тело, вероятно, все еще обладает каким-то минимальным подобием жизни, поэтому он не уходит, и это проблема. Я так понимаю, что проблема. Я пытаюсь выяснить, что с ним случилось на самом деле, и где искать его физически.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Чтобы его оживить?

— Боюсь, чтобы его добить, — серьезно ответила Мист. — Если его облик, каким я его знаю, в самом деле отражает его физическое состояние, то ему надо было умереть триста лет назад.

“Триста лет. Как один мучительный день.”