Операция "Луна" - Пол Андерсон

Понятно, что Фьялар обезопасился против случайных гостей. Я лазил почти весь день и, если бы не указания меча, плутал бы до сих пор. Сначала его интуиция подсказывала только общее направление. Мы шатались туда-сюда, нащупывая верный путь. Я уже задыхался и обливался потом, так что решил сесть отдохнуть и съесть бутерброд, который захватил с собой. Слава богу, я так запыхался, что почти не слышал воркотни Фотервик-Боттса, который снова ударился в воспоминания. Иногда он восклицал: „Ага, что-то нащупал!“, тогда я опускал его пониже, наподобие рогульки, которая помогает искать воду. Постепенно мы сужали круг поисков, пока он не заорал: „Хэй-хо!“ и не подвел меня к узкой неприметной тропинке. Теперь я сам уловил запах дыма и стук металла о металл.

Солнце почти зашло. Ветер усилился, и стало еще холоднее. Я протиснулся между валунами. Неподалеку журчал ручей. Впереди замаячил каменный выступ. У его подножия зияла пещера. Над входом были вырезаны руны. Они еще не успели выветриться, так что гном действительно жил здесь не больше двадцати лет. Вокруг валялись куски шлака, проржавевшие железки и прочий хлам. Из пещеры тянуло дымом.

— Ур-р-ра! — завопил я. — Нашли!

У меня уже отнимались ноги, легкие горели, сердце билось у горла, а из головы не шли мягкие кресла, камин и сытный ужин.

— Эй там, приветик! — закричал Фотервик-Боттс. — Слышишь меня?

И он перешел на норвежский… О, нет, не совсем норвежский. На его древний вариант, еще времен викингов. Он упоминал, что выучил норманнский французский после нашествия. Но теперь-то он был ни к чему. То же самое касалось староанглийского, так что после Пробуждения ему ничего не оставалось, как слушать — тем более что он был в ножнах. И так в течение многих лет. Только теперь мне пришло в голову, как жестоко будет вернуть меч обратно под стекло.

У входа появилась тень и подошла поближе.

— Хаа, Фьялар! — прогудел мой спутник.

Хозяин пещеры настороженно замер. Это и вправду был гном. Я видел множество изображений его немецких собратьев, которые разбогатели, — они выписывали на „Мерседесах“ и отпуск проводили не иначе как на Ривьере. Этот гном был похож на северянина. Примерно четырех футов ростом, но шире и крепче, чем я, — мускулистый и ширококостный. Под растрепанной белокурой шевелюрой и нависшими косматыми бровями блестели маленькие голубые глазки. Под ними сиял ярко-красный нос, по форме напоминающий огурец. Уши лопухами. И длинная, до пояса, борода. Поверх серой шерстяной туники и бриджей на подтяжках был надет кожаный передник. На ногах — кожаные башмаки. Вся одежда потрепана и лоснится на сгибах. Судя по запаху, гном никогда не мылся.

Да, в самых лучших традициях древности. Притом вышел он отнюдь не с пустыми руками. Но не с копьем, а с обрезом.

Он опустил оружие. Голос гнома был хриплый и грубый, как рев медведя.

— Хаа-хей. Бриньюбитр? — удивленно спросил он. А, вспомнил я, это настоящее имя нашего меча.

И они тут же залопотали на своем древнем наречии. Ветер завыл сильнее, быстро сгущался мрак. Я живо представил себе пирог и чашу с горячим пуншем.

Наконец Фьялар что-то сказал и гостеприимно махнул рукой.

— Он приглашает нас на чай, — перевел Фотервик-Боттс. — Это большая честь. Ведь он не очень-то компанейский парень. И никогда не был. Но я же его детище. А это сближает. Опять же, он тобой заинтересовался. Хочет узнать побольше.

Надежда придала мне сил.

Пришлось наклониться, чтобы войти в пещеру. Небольшой покатый коридор вывел в просторную комнату. В очаге, расположенном посреди жилища, горел огонь, в дальнем углу возвышалась куча угля, но сам воздух — теплый и напоенный запахами каленого железа — был чистым, как и каменные стены. Каким-то образом дым находил себе выход где-то сверху. Пол был посыпан песком. В неверном красноватом отсвете очага я видел не слишком хорошо, но разглядел массивный стол и несколько красивых резных лавок. С потолка свисали гирлянды вяленого мяса, соленой рыбы и мешочков с сухарями. Половину комнаты занимал кузнечный инвентарь. Позади горна я увидел три больших чана, горку железных болванок, ткацкий станок и поленницу дров для растопки. Остальное тонуло в темноте.

Фьялар указал на лавку возле стола, который, без сомнения, иногда служил рабочей доской. Когда я сел, мои колени задрались почти до подбородка. Гном взял Фотервик-Боттса — или Бронегрыза — и примостил его на подставку, которую поставил на стол, напротив меня.

— Место для почетных гостей, — похвастался меч. — Простой парень наш Фьялар, но справедливый.

Гном принес напиток. „Чай“ оказался не чем иным, как медом, который он разливал из глиняного кувшина по украшенным серебром рогам. Фьялар поднял свой рог, тремя пальцами начертил над ним что-то вроде буквы „Т“, прошептал „скаал“ и осушил одним духом.

— Пей, — поторопил меня меч. — Не нужно пренебрегать его гостеприимством. Я-то пить не могу, так что будь хорошим мальчиком и пей за нас двоих, идет?

Я проглотил напиток и тут же пожалел, что выпил все сразу. Отличное питье, вовсе не приторно-сладкое, как я когда-то пробовал, а сухое, с привкусом трав. Может, викинги были далеко не такими дикими варварами, как я считал прежде? Пока Фьялар подтаскивал скамеечку для себя, я спросил:

— А что это за знак он сделал над своим стака… рогом?

— Молот, — немного смущенно ответил Фотервик-Боттс. — Знак Тора. Так он благодарит бога. Как был язычником, так и остался. Вряд ли он когда-нибудь обратится в истинную веру. Но у него золотое сердце.

Усевшись, Фьялар снова наполнил рога. На этот раз я не стал глотать все сразу, так что смог насладиться изысканным вкусом меда. В голове весело зажужжали пчелы, наверное, искали клевер. И вроде что-то нашли.

Я постарался сосредоточиться на разговоре, но это не помогло. Мои глаза все чаще и чаще останавливались на кусках вяленого мяса. Оно пахло так волнующе — непривычно, но вполне аппетитно. Я прихватил свой фонарик, конечно, и в этой темноте легко мог оборотиться волком, прыгнуть и…

Фу, какая невоспитанность. Когда Фьялар промочил горло уже в седьмой или восьмой раз, я решился:

— Слушайте, все просто замечательно, и я понимаю, что вы давно не виделись, но, может, вернемся к делам? Например, после того, как слегка перекусим?

— Что? А… да. Прости, — отозвался Фотервик-Боттс. — Кажется, мы чуток заболтались. Я даже не представил вас как следует. Здесь все так напоминает… Так легко снова впасть в дикость, когда никто не переодевается к ужину, а?

Он поговорил с Фьяларом, который закивал, рассмеялся и так грохнул кулаком по столу, что рога упали и даже кувшин зашатался. Гном сказал мне что-то, и Фотервик-Боттс перевел:

— Да, он не хотел оскорбить тебя и надеется, что ты не станешь вызывать его на хольмганг.

— На что? — переспросил я.

— Ну, это был такой обычая в древности. В общем, на дуэль. Обычно дерутся в кругу из воткнутых в землю ивовых прутьев. Нужно вытолкнуть противника за круг. Если тебя вышибли из круга — проиграл. Или если убили. Лучше, конечно, чтобы убили. А то такое позорище! Но если ты умрешь с ухмылкой, вроде… э-э… „Буду молчать до последнего“… Гм, неплохо сказано, неужели у меня открывается талант скальда? Так вот, если ты умрешь достойно, это не проигрыш. Люди запомнят и воспоют тебя. Фьялар не хотел обижать тебя. Ему интересно, что ты собираешься рассказать.

Я смерил взглядом широкие плечи и длинные руки гнома.

— Да нет, — поспешил заверить я, — никаких обид. Все нормально. Он такой, э-э, внимательный хозяин. И я действительно хочу с ним поговорить.

Меч перевел. Мне показалось, что гном улыбнулся, но за бородой это было почти незаметно. Он снова заговорил, потом встал и вышел.

— Пошел готовить ужин, — пояснил Фотервик-Боттс. — Жены-то нет, и слуг тоже. Закоренелый холостяк. И закоснелый язычник. Но у него сердце настоящего джентльмена.

Скатерть оказалась шерстяной. На ужин было прокопченное мясо, горка сухарей и новый кувшин с медом. Фьялар нарезал свою порцию кинжалом с костяной ручкой. Я вытащил свой шведский армейский нож и тоже приступил к еде. Гном залюбовался. Мы некоторое время обсуждали качества моего ножа. Кажется, я начал ему нравиться. Когда мы поели, я подарил ему нож. Гном просиял. Я вынул платок, а гном просто облизал пальцы. Пока мы ели, Фотервик-Боттс рассказал парочку историй о прошлых сражениях. На старонорвежском.

Ночь тянулась долго, хотя на этой широте должна была промелькнуть незаметно. Спать мне не хотелось. Разговор с гномом, да еще через нашего переводчика, сам по себе составил бы целый роман. Если опустить детали, всякие там я-помню-как-когда-то, грубые шуточки и уточнения — а что вы имели в виду? — то суть заключалась в следующем.

Когда Фьялар впервые Проснулся, ему пришлось туго. Он никак не мог сообразить, что это такое — паромы в море, железные дороги в долинах, метлы над головой, огромные города и здания не из камня, яркие огни, которые горели в любое время суток. Все изменилось, даже сама страна. Но, если помните, гномам было легче устроиться, чем другим Созданиям. Холодное железо им не мешало, как и электромагнитные поля. Они Уснули просто потому, что разрушилась паранормальная природа и ее обитатели, а современные им люди редко обращались к гномам за помощью. Кроме того, холодное железо, в паре с их мастерством, иногда помогало творить удивительные вещи, например, волшебные мечи. Гномы впали в спячку до той поры, пока все не вернется на круги своя.