Рейтинговые книги
Читем онлайн Социальная психология и история - Борис Поршнев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55

На деле мысль об альтернативе, о возможности выбора человеком того или иного варианта жизни, не без причин возникшая у западной интеллигенции, нимало не задевает марксистско-ленинского учения об объективных законах общественного развития.

Есть, скажем, капиталистическое общество, и индивид вправе метаться — и подчас действительно мечется — между его полюсами, может выбирать между самыми оголтелыми защитниками этого строя и самыми революционными его противниками, словом, выбирать свой путь, поскольку такие дороги в этом обществе возможны. Но если нет капиталистического общества, перед индивидом открываются другие альтернативы и он вправе без всякого фатализма выбирать себе самые разнообразные положения в жизни и образы мыслей — но из числа тех, какие объективно возможны в данной общественно-экономической формации, в данную историческую эпоху. Он может примкнуть к той или иной существующей или потенциально возможной общности, к тому или иному общественному настроению. Но он не может предпочитать, скажем, разговаривать на французском языке, если живет в стране, где никто этого языка не знает, или если жил в эпоху, когда этого языка еще не было.

По каким бы существенным признакам историк ни периодизировал историю, он сталкивается с наблюдением, что выделяемые им периоды один короче другого. Эпоха неолита значительно короче эпохи верхнего палеолита и т.д. Средние века короче древней истории и т.д. Это и дает первое основание для представления о каком-то едином законе — непрерывно ускоряющемся цельном процессе.

Материалистическое понятие прогресса и прочерчивает некоторые сквозные линии, характеризующие этот процесс в целом.

К показателям абсолютного прогресса относится нарастание производительности человеческого труда. Конечно, оно ясно обнаруживается только при сравнении огромных эпох истории. Но все же совершенно неоспоримо возрастание производительности труда в древневосточных и античных обществах сравнительно с предшествовавшими первобытнообщинными и варварскими обществами, о материальной культуре которых археология располагает достаточными сведениями. Возросла в общем производительность труда и в средние века сравнительно с античностью, в новое время сравнительно со средними веками. При этом темп возрастания с ходом истории ускоряется. Каждая последующая общественно-экономическая формация характеризуется более высокой производительностью труда сравнительно с предыдущей.

В вопросе о росте производительности труда есть две стороны: усовершенствование средств труда и абсолютно неотделимое от этого изменение психики и поведения человека в процессе труда. Конечно, тут связь не мелочная, не упрощенная. Но в конечном счете более сложная технология подразумевает больше разумной воли у трудящегося. Последнее же достижимо лишь в том случае, если трудящийся более заинтересован в плодах и результатах своего труда.

В первобытнообщинную эпоху сплошь и рядом поколение за поколением сменялись без видимых изменений в производительных силах. Развитие рабства заметно сломило рутину в производстве: вырванные из своих родов и семей, насильственно лишенные необходимости кормить своих нетрудоспособных сородичей, отсеченные от своих племенных культов и обрядов, варвары, строители дольменов и кромлехов, превращались в строителей пирамид и храмов, цирков и акведуков, городов и дорог. Но все же раб был заинтересован скорее в поломке орудий труда, чем в их улучшении. В средневековом обществе крестьяне и ремесленники, несмотря на наличие зависимости и принуждения, стимулируемые интересами собственного мелкого хозяйства, берегут свой инструмент, подчас вносят в него и в приемы работы крошечные улучшения, которые, накапливаясь на протяжении веков, создают медленное техническое развитие. В капиталистическую эпоху наемные рабочие, заинтересованные в максимальном заработке для себя и своей семьи, тем самым заинтересованы в объеме или качестве продукции, в повышении своего мастерства, в улучшении приемов работы на станке и у машины, которые, накапливаясь, нередко создают предпосылки для новых конструкций. Трудящиеся в современных странах социализма имеют неизмеримо большие материальные и идейно-психологические стимулы для быстрого повышения производительности труда.

Иными словами, рост производительности труда был в истории вместе с тем и ростом стимулов к производительности труда, следовательно, связан с изменением положения трудящихся в обществе. Средневековый крепостной или поземельно-зависимый крестьянин по своему социально-правовому положению свободнее античного раба, а наемный рабочий в капиталистическую эпоху по социально-правовому положению свободнее средневекового крестьянина. Итак, историк, обращающий главное внимание на трудящуюся массу, т.е. не на высшие, а на низшие слои, приходит к выводу, что в ходе истории происходило прогрессировавшее, хотя экономически и обманчивое, раскрепощение этих слоев. При этом темп раскрепощения ускорялся. Вот что делает возможным и необходимым скачок — отрицание всего предшествовавшего пути через первое подлинное раскрепощение трудящихся при переходе к социализму.

И тут же историк обнаруживает вторую нить, пронизывающую всемирно-исторический прогресс, нераздельно сплетенную с первой, второй критерий, неотделимый от первого: эти элементы освобождения не спускались трудящимся сверху от их государей и господ, а добывались ими в открытых или скрытых формах борьбы. Каждый достигнутый уровень прогресса открывал возможность хоть несколько большей активности и эффективности дальнейшей борьбы. Воздействие боровшихся за свое раскрепощение народных масс на жизнь общества возрастало с ходом истории.

Прогресс выражался в возраставшей численности, сплоченности, организованности, целенаправленности выступлений масс против тех, кто их порабощал и эксплуатировал. Прогресс свободы есть прогресс эффективности освободительной борьбы. В первобытных обществах тот, кто попытался бы выступить против неодолимой силы обычая, обречен на изгнание и смерть. Раб почти не мог повседневно бороться против непосильной эксплуатации, но все же история знает и страх господ перед рабами. Феодально зависимый крестьянин уже оформляет свои отношения с земельным сеньором договором, добивается фиксации повинностей, угрожая уходом, опирается на судебные права общины, прибегает к поджогу, убийству и восстанию. Наемный рабочий борется против капиталиста неизмеримо эффективнее — на рынке труда, забастовками, эмиграцией, участием в широчайших массовых революционных движениях.

При первобытнообщинном строе “бунтарь”, если бы и появился, мог найти выход своему недовольству действительностью разве что в одиноком отселении подальше от своих. В древневосточных и античных обществах угнетению противостоят и общины коренного населения, и кое-какие зачаточные формы взаимопомощи, и даже объединения привозных рабов. Феодальный мир знает уже многообразные виды общностей и организаций угнетенного люда деревни и города для самозащиты и наступления на угнетателей. Наконец, рабочие в капиталистическом мире объединяются в профессиональные союзы и партии, становящиеся огромной действенной общественной силой.

Соответственно возрастала в ходе истории и степень воздействия этих борющихся за раскрепощение народных масс непосредственно на политику, все более превращаясь из борьбы против власти в борьбу за власть. Возрастала и способность трудящихся создавать элементы своей освободительной идеологии и культуры, противостоящие монополизму идеологии и культуры господствующих кругов и классов.

Все же весь этот нараставший напор низов не означал, что они все более становились господами положения. Его воздействие на историю было скорее опосредованным: этот напор заставлял экономически господствовавшие классы и отражавшую их интересы господствующую политику, идеологию, культуру снова и снова перестраиваться. Видоизменялся напор снизу — видоизменялись все те органы и идеи, которые призваны были его сдерживать. Таким образом, история неспокойных низов заставляла пошевеливаться и историю верхов. По выражению Гегеля, иронически повторенному и Марксом, эта “дурная сторона” общества, т.е. масса необразованных простых людей, своим беспокойством создает движение, без чего не было бы вообще истории.

Самым мощным натиском трудящихся и эксплуатируемых масс в истории явилась ликвидация эксплуататорских классов в ряде стран Европы и Азии в 1917 — 1945 гг. Это открыло возможность дальнейшего колоссального ускорения темпа истории.

Сказанное выше можно резюмировать такими словами: вся предшествовавшая история была непрерывным усилием господ и правителей остановить историю.

История “верхов”, т.е. то, что из-за слабой вооруженности научного зрения все еще подчас выпирает вперед и кажется собственно историей, это всего лишь история тех, кто всеми силами задерживал ход истории. Если мы видим те или иные осуществляемые ими изменения — это вынужденные изменения и минимум отступления. Никогда не больше, чем минимум.

1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Социальная психология и история - Борис Поршнев бесплатно.

Оставить комментарий