Папа (для) моей дочери (СИ) - Фомина Татьяна

– Кира закрывала сама, когда уходила. – Я растерянно смотрю на Клима, чувствуя вину: ведь я об этом даже не подумала. Получается, она закрыла нас единственным ключом? Но у неё же всегда был свой…

– Можно позвонить ей, но я… разбил телефон, – виновато вздыхает Клим.

Набираю номер Киры, гудки идут, но к трубке никто не подходит.

– Не отвечает… – говорю я, хотя это и так понятно.

– Звук убавила, – делает вывод Клим. – А номер Серёги я на память не помню. Можно, конечно, вызвать специалистов, чтобы они взломали замок, – предлагает Шелест. Ну, или попросить отца приехать к ним.

Клим бросает взгляд на часы. Всё верно: уже слишком поздно, чтобы кого-то ещё просить помочь.

– Не надо ничего взламывать и никого будить, – спокойно говорю я. – Пошли убираться. Кира встаёт рано, сейчас отправлю ей сообщение, чтобы она утром привезла ключи. Тебе на работу во сколько?

– Вторая смена.

– Значит, успеешь.

– Ира, я не знал, что так получится, – оправдывается Клим.

Мне сказать нечего. Иногда ситуация сама принимает за нас решения, и ничего не остаётся, как только уступить.

Неприличный звук урчащего желудка заставляет меня покраснеть. Уверена, что моё лицо сейчас сливается с тёмно-бордовым цветом бархатных в золотую полоску обоев. Дома есть совершенно не хотелось, у Леськи я выпила стакан чая, и это, пожалуй, вся моя еда за весь день.

– Идём что-нибудь перекусим. Две голодных смерти моя сестра не переживёт.

Боже, как стыдно!

– Клим, давай сначала уберём всё. Где у тебя веник и тряпка? – спрашиваю я, пытаясь замять неловкость.

– Сначала я накормлю тебя, а потом разберёмся, – улыбаясь одними глазами, решает за меня Клим.

Глава 39

Звуковая вибрация телефона вырывает меня из короткого сна. Хватаю его и читаю сообщения. Кира ругает себя не очень лестными словами за то, что забрала все ключи. Потом пишет, что сейчас они позавтракают и она выпустит нас, при этом спрашивает, не поубивали ли мы друг друга. И вообще ей жутко интересно до чего мы договорились, а то, может, и не стоит нас пока выпускать. Отвечаю, что тогда её брат опоздает на работу.

Так неловко я себя никогда не чувствовала, и просто не знаю, куда себя деть. Хочется сбежать, но именно это сейчас как раз невозможно, и я стараюсь смотреть куда угодно, только не на Клима. Шелест обхватывает моё лицо обеими руками и поднимает его, всё же заставляя посмотреть на себя. Взгляд серых, как у Жени, глаз затягивает внутрь. Моих губ касаются его губы, а предательская дрожь во всём теле пронизывает с макушки до самых пяток, заставляя покраснеть, вспоминая, какими жадными были эти губы этой ночью.

Я не поняла, в какой момент, мы потеряли контроль. Клим поранился, убирая стекло, и я попыталась осмотреть его рану, которую этот упрямец не хотел показывать. На ладони оказался порез, который можно было получить, если сжать стекло в руке. Уж на что-что, а на раны на ладошках я насмотрелась!

– Клим! Это что такое?! – строго смотрю на мужчину.

Шелест отводит взгляд и пытается вырвать у меня руку.

– Пустяки, – хрипло шепчет он, а я не сразу замечаю, что сама крепко держу его пальцы, не выпуская их.

Не знаю, где здесь салфетки, поэтому хватаю полотенце и зажимаю кровь, которой не так уж и много.

– Где аптечка? – рычу на него, но Клим молча пожимает плечами.

Вспоминаю, что в сумке у меня точно есть антисептик и влажные салфетки. Хочу пойти за ними, но теперь Клим не пускает меня.

– Ничего не нужно, – хрипит он, обжигая горячим взглядом.

– Клим, тебе нужно перевязать руку!

– Не переживай – до свадьбы заживёт, – отшучивается этот юморист, но мне нисколько не смешно.

С горем пополам нахожу перекись и перебинтовываю его ладонь.

– А теперь сядь и не мешайся! – командую.

Мне очень неловко под пристальным взглядом. Отворачиваюсь и отхожу к раковине, чтобы он не увидел моё полыхающее лицо, но Клим встаёт рядом. Чувствую горячее дыхание на своей шее и оказываюсь зажатой между раковиной и мужским телом. Клим проводит носом по волосам, а я забываю, что нужно дышать. Ноги подкашиваются, и я невольно оказываюсь в плену крепких рук, из которых почему-то совсем не хочется вырываться. Хватаюсь за раковину, чтобы не упасть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ира, – шепчет Клим, утыкаясь в мои волосы, – если скажешь «нет», я отойду, – слышу хриплый шёпот, но я почему-то не хочу, чтобы он отходил.

Это чистое безумие, но я ничего не могу с этим поделать. Когда касалась его ладони, никак не могла понять, почему так реагирую. Заставляю себя сосредоточиться, но мысли разбегаются в разные стороны. Чувствую тепло, запах и близость мужского тела, которые действуют сильнее любого афродизиака, а замкнутое пространство, в котором мы оказались, напрочь срывает все запреты. Хочу видеть его взгляд и разворачиваюсь.

– Поцелуй меня, – прошу, поднимая взгляд. Слышу рваный вдох и едва не теряю сознание от нехватки кислорода.

Клим

Ощущение, что я стою на краю пропасти и осталось сделать лишь один шаг, чтобы всё закончилось. Только я застрял в момент, когда нога уже занесена над пустотой. Хрупкий мир, созданный и оберегаемый, разрушился, разбившись от одного движения. Как никто зная характер Вадима, я должен был предвидеть, что он ничего и никому не прощает. Никогда.

Телефонный звонок отрывает мою сестру от вдалбливания в мой мозг каких-то моралей и ценностей, и я уже серьёзно жалею, что открыл ей. Я специально оставил ключ в замке, чтобы открыть дверь снаружи было нельзя. Но это же Кира! Что такое закрытая дверь для этой женщины? Она будет долбиться хоть целую ночь, но всё равно добьётся своего.

Кира уходит в комнату и объясняет кому-то, какой её брат идиот. Добрая у меня сестрёнка. Но мне сейчас всё равно. Да, я – идиот! Потому что прекрасно знал, что нельзя поворачиваться спиной, чтобы не получить удар между лопаток.

К моему огромному удивлению, Кира оставляет меня в покое, и я очень надеюсь, что она скоро уйдёт. Не бросит же она свою дочь из-за меня. Хотя с другой стороны, когда она пришла, я перестал выплёскивать злость на всём, что попадалось под руку, чтобы не нервировать беременную. Если из-за меня у Киры случится выкидыш – этого я точно себе не прощу. Поэтому сижу на кухне, стараясь не пугать сестру, но внутри всё кипит от ревности и полного бессилия. Не могу сдержаться и резким движением смахиваю со стола посуду. Фарфоровая салфетница с грохотом падает на пол и разлетается на осколки, а мне кажется, что это моя жизнь только что была разбита вдребезги.

– Клим! Мать твою! Ты что творишь! Идиот! – На кухню влетает сестра.

– Я больше не буду, – обещаю, как провинившийся мальчишка.

– Тут уже бить нечего! Истеричка!

Нелестный эпитет как нельзя лучше описывает моё состояние.

К моему огромному облегчению, Кира опять уходит. Запускаю руки в волосы и сознательно причиняю себе боль, которой практически не замечаю. Сколько проходит времени, не могу сказать, но тихое «Клим», произнесённое любимым голосом, заставляет замереть. Галлюцинациями я никогда не страдал.

Поднимаю лицо, первый раз в жизни не веря своим глазам. Вадим ни за что бы её не отпустил. По крайней мере, я на его месте так и поступил бы. Миллион вопросов диким роем кружится в голове, но я ни один не могу решиться произнести. Ира объясняет всё сама, а до меня очень медленно начинает доходить, каким же идиотом я был. Она пытается подойти, наступает на стекло, и негромкое «ой» заставляет меня в мгновение оказаться рядом. Я не хочу, чтобы она пострадала, и в порыве сграбастываю её в объятия. Сбивчиво бормочу смущённые признания, но всё, что имеет значение, – это то, она здесь, рядом, и я её больше никуда не отпущу.

Слышу глубокий вздох и ослабляю объятия. Кажется, я перестарался, напугав её своей несдержанностью. В голове сумбур, но радость, что Ира пришла сама, даёт надежду. У нас ещё не всё потеряно. И как бы мне ни хотелось, чтобы она осталась, дома её ждёт Женя. Я не хочу, чтобы дочь переживала.