Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ЭЙХМАН. Согласно этому сообщению, я уезжал из Будапешта несколько раз. Несомненно, я, бывало, ездил в Берлин за новыми... ну, чтобы доложить о делах и получить приказы - как мне действовать дальше.
ЛЕСС. Кастнер рассказывает далее: "Эйхман продолжал: "Мне нужны 65-70 тысяч венгерских евреев. Пока что на германской границе приняты только 38.000. Мне нужно еще не меньше 20.000 евреев-землекопов на Юго-восточный вал. В рейхе копают рвы уже немецкие дети и старики! И вообще, рейх обязался больше не гробить евреев. И я хочу сказать вам, что Германия уже выбралась из ямы, она победит! Готовится новое оружие, и союзники будут бессильны против него".
ЭЙХМАН. Должен к этому заметить: вот здесь слово "гробить", я его никогда не употреблял.
ЛЕСС. "...Затем он перешел к "злоупотреблениям" иностранными паспортами. Он-де привлечет к ответственности за это свинство швейцарского консула Лютца и Рауля Валленберга, представителя шведского Красного Креста. Но у него есть предложение: он забудет про обладателей таких паспортов, если наша сторона добровольно представит ему 20.000 евреев-землекопов. А иначе ему придется отправлять всех евреев - без исключения - пешком! Тогда я заговорил о швейцарских переговорах. Американцы, сказал я, в курсе событий, они знают о пеших маршах. И они вправе считать все предложенные уступки по еврейскому вопросу блефом".
ЭЙХМАН. Эти подробности... Я их уже не помню.
ЛЕСС. Кастнер сообщает, что 26 ноября 1944г. Бехер вернулся из ставки Гиммлера и сообщил ему, что Гиммлер дал телеграфное распоряжение прекратить пешие марши из Будапешта. На совещании, состоявшемся после 27 ноября, вы высказались, согласно сообщению д-ра Кастнера, следующим образом - я цитирую: "Эйхман снова взялся за свое. "Да, - сказал он, - я это все предвидел. Я без конца предупреждал Бехера чтобы он не давал водить себя за нос. Могу вам сказать теперь только одно: телеграфируйте в Швейцарию, чтобы они навели порядок! Если в течение 48 часов у меня не будет положительного ответа от вас, я велю угробить весь еврейской сброд в Будапеште".
ЭЙХМАН. Это опять... опять так театрально! Они там... там что-то про "сброд". Такое слово... Да у меня за все эти годы язык не повернулся ни разу... Ни разу! Это... это сплошная ложь. От начала до конца!
ЛЕТОПИСЕЦ. Навести порядок, считал Эйхман, надо было в торге, который с согласия Гиммлера затеял Бехер со швейцарским посредником "Джойнт" - организации американских евреев по оказанию помощи. Благодаря ей несколько сот венгерских евреев, отобранных д-ром Кастнером, уже прибыли через концентрационный лагерь Берген-Бельзен в Швейцарию, чтобы уехать оттуда в Палестину. Однако причитающаяся за это немцам оплата в валюте, о чем была договоренность, не поступила. Поэтому Эйхман и грозит "угробить всех". Если в конце войны Швейцария, годами соблюдавшая нейтралитет, нередко - слишком старательно, тем не менее не чинила препятствий этому "обмену", то задержки с переводом валюты свидетельствуют, что, в отличие от Эйхмана, в Швейцарии рассчитывали на скорое поражение Гитлера. Именно поэтому швейцарский консул Шарль Лютц, как и шведский банкир Валленберг, мог раздавать временные паспорта людям, плетущимся пешком из Будапешта в Вену. Но венгерская жандармерия принимала эти документы во внимание далеко не всегда, а немцы вообще не обращали на них внимания. Все же у того, кто имел такой паспорт, оставался шанс попасть в особый лагерь, отдельно от других депортируемых. А Рауль Валленберг, вероятно, заплатил жизнью за свою гуманитарную деятельность; он остался в Венгрии, чтобы защищать евреев, когда немецкие войска уходили и вступала Красная Армия. С тех пор он исчез. Позже появились свидетели, которые якобы видели его в заключении в Советском Союзе.
ЧАСТЬ 6
Надзиратель в тюрьме Рамле,контролирует заключенного Эйхмана
ЭЙХМАН. Будапешт постепенно превращался во фронтовой город. О работе, тем более об эвакуации евреев нечего было и думать. Надо было готовиться к военным действиям, о чем я мечтал уже долгие годы. Чем ближе подходила линия фронта, чем сильнее становился обстрел, тем мне было спокойней и радостней, я был буквально окрылен. Своих людей я давно отпустил. Со мной остался только водитель, я уже ничего не делал, только следил за сводками и ждал с нетерпением, когда меня позовут к военному коменданту. А вместо этого появился... В общем, мне снова не повезло. Пока я все это переварил, наступило 24 декабря. После полудня мне пришлось убираться с последней машиной из Будапешта. Таков был приказ.
ЛЕСС. Что вы хотите этим сказать?
ЭЙХМАН. Если бы меня убило, то тогда все равно. Но если я остался жив или был ранен, то должен был действовать. Хотя в то время многое было мне уже безразлично. Приходилось искать объезды, потому что дорогу обстреливала русская артиллерия, я ночевал где-то в пути, потому что мы продвигались страшно медленно, потому что дорога была забита сгоревшими машинами, мертвыми лошадьми и прочей рухлядью. Я тогда явился... кажется, это было в... в Оденбурге, на первый или второй день Рождества, в штаб командующего полицией безопасности и СД на новом месте; там считали, что я погиб. И оттуда двинулся в Берлин.
ЛЕСС. На вашу прежнюю службу в гестапо?
ЭЙХМАН. Прибыл я в первые дни января 45-го. Здесь уже тоже вряд ли можно было думать о серьезной работе. Непрерывные бомбежки с воздуха, все новые разрушения. Снова и снова с трудом восстанавливали линии связи, а на следующую ночь связь снова рвалась. Без связи нечего было и думать о нормальной работе. Я уже вообще не занимался делами гестапо, потому что мной тоже никто уже не интересовался. Находился я больше среди развалин, чем за письменным столом, потому что меня интересовало... как соорудить укрепление, чтобы взять его стоило противнику как можно больше крови. Только об этом были обуревавшие меня мысли. На развалинах вокруг моей службы на Курфюрстенштрассе я велел ставить противотанковые заграждения из трамвайных рельсов, устраивать гнезда для своих - создать оборону.
ЛЕСС. И кто же должен был держать ее здесь?
ЭЙХМАН. Здание управления гестапо тоже было разрушено. Часть сотрудников перебралась ко мне. На Принц-Альбрехтштрассе, в главное здание гестапо, где сидел Мюллер, тоже попала бомба. Начальники управлений и сам начальник полиции безопасности Кальтенбруннер обедали теперь каждый день в нашем помещении. Потом ко мне явился армейский комендант, подполковник такой-то, он здесь командовал обороной - это называлось зоной Ландверканал. Он включил мою баррикаду в свою оборону - подобрал меня, попросту говоря. Это было по мне. Примерно в эти дни в одном из залов на Курфюрстенштрассе происходило совещание, и там я услыхал такое, что считал невозможным. Там был сотрудник, который занимался только тем, что выписывал фальшивые документы, свидетельства и т.д. - тем сотрудникам IV управления, гестапо, кто хотел как-нибудь изменить фамилию, хотел, чтобы по документам он был во время войны страховым агентом или еще кем-то. И Мюллер спросил меня - а как с вами? Я сказал, что отказываюсь. Ни о чем, кроме моих укреплений, я знать не хотел, и фальшивые документы были мне для этого не нужны. Потом пришел приказ сжечь всю документацию, в том числе документы с грифом "государственная тайна". Это продолжалось несколько дней. Примерно в это время я сказал однажды подчиненным мне офицерам, которые уныло бродили вокруг как прибитые, что, по-моему, война окончательно проиграна и что я буду рад сражаться в Берлине. Я хотел искать смерти, если она меня сама не найдет. А нелепые фальшивые документы - это вызывало у меня отвращение. Я был готов скорее пустить себе пулю в голову, чем получать при всех фальшивый документ.
ЛЕСС. Что же помешало вам участвовать в последних боях в Берлине?
ЭЙХМАН. Неожиданно меня вдруг вызвали к Гиммлеру. Кажется, его полевая ставка находилась в то время в каком-то замке, восточнее Берлина. Гиммлер сказал, что он намерен вступить в переговоры с Эйзенхауэром, и желает, чтобы я немедленно переправит из Терезиенштадта в безопасное место в Тироль сто или двести евреев, но только важных, чтобы они были заложниками для этих переговоров. Надо немедленно ехать в Терезиенштадт, немедленно собрать важных лиц и сразу же - к Хёферу, гауляйтеру Тироля, и с ним договориться об их приеме. Вот так меня отсюда и "уволили". И мне пришлось оставить без присмотра мою баррикаду, и я уже не знал, вернусь ли сюда, потому что фронт стремительно приближался к Берлину.
ЛЕСС. Все же вы таким способом выбрались.
ЭЙХМАН. Во всяком случае, я торопился, чтобы покончить с приказом рейхсфюрера и как можно скорее вернуться в Берлин. Я поехал в Прагу, доложил там командующему полицией безопасности и СД о приказе рейхсфюрера и попросил его, поскольку у меня не было письменных полномочий - мне их тогда в спешке не дали, - чтобы он дал указания в Терезиенштадт. Дальше я поехал в Австрию, через городок Куфштайн. Я находился в Брикслегге, когда налетела эскадра вражеских самолетов и началась бомбежка. Я знал, что в Брикслегге был завод по производству тяжелой воды, и, когда первая волна прошла, понял, что это надолго. Кругом разрывы, оставалось только лежать, уткнувшись носом в землю. Потом мы с моим шофером воспользовались паузой между двумя волнами бомбежки. И вот чудо - машина завелась, даже ни одной шины не пробило, и мы проехали.
- Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944 - Гарольд Дойч - Прочая документальная литература
- Деятельность Российского Общества Красного Креста в начале XX века (1903-1914) - Евгения Оксенюк - Прочая документальная литература
- Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря - Михаил Мельтюхов - Прочая документальная литература
- Криминальные сенсации (Часть 1) - Гюнтер Продьоль - Прочая документальная литература
- Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы - Елизавета Михайловна Бута - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература / Триллер
- Протестное движение в СССР (1922-1931 гг.). Монархические, националистические и контрреволюционные партии и организации в СССР: их деятельность и отношения с властью - Татьяна Бушуева - Прочая документальная литература
- Павел Фитин. Начальник разведки - Александр Иванович Колпакиди - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература / Политика
- Выбранные места из переписки с друзьями - Николай Васильевич Гоголь - Прочая документальная литература
- Решая судьбу человека… - Николай Жогин - Прочая документальная литература
- Коррупция в царской России и в сталинском СССР - Борис Романов - Прочая документальная литература