Семь лет между нами - Эшли Постон

да?

Когда они подошли, Джеймс сказал:

— Надеюсь, у тебя не то, что я думаю, в этом коричневом пакете, Мигель.

— Пффф, ну конечно нет. Хочешь? — Мигель уселся рядом со мной и протянул пакет.

Я достала из него чипс — на вид он был покрыт сахаром.

Попробовала. Определённо коричневый сахар.

— О, это вкусно. Что это?

Джеймс поднял бровь и тоже взял один.

— Настоящий фирменный рецепт Мигеля, — сказал он мне. — Тортильи, посыпанные корицей, сахаром и чём-то ещё. До сих пор не могу разгадать.

Мигель покачал головой.

— Даже Иса не знает.

Десертные чипсы были сладкими, хрустящими и жирными в меру — идеальны после фахитас. Я съела ещё один.

— Кайенский перец? — предположила я.

Иса, беря горсть из пакета, сказала:

— Он всё равно тебе не скажет — права ты или нет. Я ставлю на сушёную шрирачу.

— Не тот вкус для шрирачи, — задумчиво заметил Джеймс.

Мигель выглядел довольным — ему явно нравилось, что никто не может разгадать секрет.

— Какая разница? Вам что, все мои тайны нужны?

— Может, это поможет ему с его кулинарной книгой, — сказала Иса. — Богу известно, что у него руки не из того места, когда дело касается выпечки.

— Я не так уж и плох в этом, — возмутился Джеймс. — И чипсы — это не хлеб.

Она рассмеялась и взъерошила ему волосы.

— Говорит человек, который дважды чуть не завалил вводный курс по выпечке хлеба.

— И, — добавил Мигель, глядя на меня, — он носит это как знак доблести.

Затем он протянул руку и убрал волосы Джеймса за ухо, показывая мне татуировку. Венчик, который я уже видела раньше, теперь выцвел, линии стали немного размытыми.

Джеймс недовольно застонал и оттолкнул руку Мигеля.

— Да, не раскрывай все мои тайны.

— Пффф, — Мигель отмахнулся от него и повернулся ко мне. — Хочешь узнать, как он сделал эту татуировку?

— Это чертовски смешно, — добавила Иса, закидывая руку на плечо Джеймса.

— Не слушай их, — взмолился Джеймс, его пальцы едва заметно коснулись моей руки, задержавшись чуть дольше, чем случайное прикосновение. — Они будут врать тебе напропалую. Они лжецы.

— Кстати, о вводном курсе по выемки хлеба… Первый день в Кулинарном институте Америки. Мы трое были самыми старыми студентами на потоке, — сказал Мигель, а Джеймс покачал головой.

— О нет, только не эта история.

— Это хорошая история! — возразил Мигель и наклонился ко мне. — В общем, на занятии нас вызывают к преподавателю, а мы все по локти в тесте, понимаешь?

— Я ненавижу эту историю, — простонал Джеймс, протягивая руку к лицу в отчаянии.

— Его спросили… Иса, что его спросили?

Она достала ещё один чипс из пакета.

— Его спросили, что он делает.

— Я просто следовал инструкции, — пробормотал Джеймс.

— И он говорит — при этом этому преподавателю, который, к слову, был жутко строгим: «А как вы думаете? Я его луплю». По локти в тесте. Мука на лице. Дрожжи рассыпаны по столу. Чем ты вообще тогда пользовался? Деревянной ложкой? Чистый хаос.

Иса захохотала.

— А преподаватель только посмотрел на него и сказал: «Венчик, ты должен пользоваться венчиком».

Джеймс возразил:

— В моё оправдание, я тогда впервые в жизни увидел датский венчик. Потом Иса решила, что мы должны пойти выпить, а в итоге мы оказались в тату-салоне, и… вот, собственно, вся история.

В подтверждение его слов Иса и Мигель показали мне свои татуировки за левыми ушами — лопатку и половник.

— Ну вот, теперь я чувствую себя обделённой, — сказала я. — Я тоже хочу кухонный прибор за ухом. Какой бы подошёл мне?

Иса вытащила ещё горсть чипсов.

— Нет, ты не кухонный прибор. Ты… хм.

— Кисть, — уверенно сказал Джеймс.

Мигель удивлённо спросил:

— Ты художница?

— Это просто хобби, — быстро ответила я. — Вообще-то я книжный публицист. Это потрясающая работа. Я работаю под началом одного из самых талантливых людей в этой сфере, и для меня это большая честь. Я её обожаю.

С другой стороны от Джеймса Иса спросила:

— А за что ты её любишь?

Я открыла рот… и застыла.

Этот вопрос оказался сложнее, чем я думала.

Я правда любила свою работу, но если быть честной с самой собой… Я не была уверена, что по-прежнему испытываю к ней ту же страсть, что раньше. Не так, как Ронда, или как я сама полгода назад, когда стремилась всё выше и выше, и только это имело для меня значение, но…

Я видела, с каким азартом и энтузиазмом Дрю обсуждала возможность приобрести книгу Джеймса. Как даже на пороге выхода на пенсию Ронда горела своей работой до самого конца. А я, в основном… просто чувствовала усталость.

Я вспомнила наш последний разговор с тётей: «Поехали в приключение, моя дорогая».

И, честно говоря? Приключение звучало заманчиво.

— Я… просто люблю, — наконец сказала я. — А ещё помогает, что мои две лучшие подруги тоже там работают. А ты почему решила стать шеф-поваром? — спросила я у Исы.

— Моя мама — знаменитый кондитер. Простите, патиcсье (*кондитер, занимающийся изготовлением пирожных), — поправилась она. — Я выросла на кухнях ресторанов. Но, знаешь, что мне больше всего нравится? Запах только что испечённого круассана. Ни с чем не сравнится.

— Или когда находишь идеальный баланс соли, кислоты и жира… — Мигель поцеловал кончики пальцев и картинно откинул руку. — Блюдо начинает петь.

— Или люди, которые приходят, чтобы попробовать твоё искусство, — согласился Джеймс, но затем сжал губы и покачал головой. — Правда в том, что в большинстве ресторанов платят гроши. График ужасный. Пока ты готовишь великолепную еду, сам питаешься дерьмом. Или вообще слишком устаёшь, чтобы есть. Этот бизнес — не для всех. Если ты не преследуешь чего-то стоящего, тогда зачем вообще стоять у плиты?

— Я не помню, когда в последний раз готовила для себя, — бесстрастно сказала Иса, её взгляд стал отстранённым.

Мигель допил своё пиво и бросил бутылку в мусорку.

— А я не помню, когда в последний раз кто-то хвалил мою еду.

— Я тоже, — добавил Джеймс, осушая свою бутылку. — А ведь я скоро открываю ресторан, и, надеюсь, критики его оценят. Так что остаётся надеяться, что что-то изменится.

Он встал, собрал пустые тарелки и бутылки и направился к мусорным бакам. Пока он уходил, у меня появилось странное ощущение, что в животе завязался тугой узел.

Иса вздохнула и съела ещё один чипс.

— Я так боюсь, что он выгорит.

Мигель потер шею.

— Знаю.

Я смотрела, как Джеймс ушёл к урне на краю площади.

— Выгорит?

— Да, — подтвердил Мигель, наблюдая, как Джеймс пнул пустую банку по тротуару, потом поднял её и выбросил в мусорку. — Просто… иногда