Мелодия убийства - Анна Васильевна Дубчак

свидетелям. Может, сумасшедший.

– Почему?

– А ты сама как себе это представляешь? Идет такой человек мимо дома Шахлевича в Ивановке, слышит, женщина кричит нечеловеческим голосом, он, значит, вбегает в дом, видит процесс убийства, видит убийцу, узнает его и – вуаля! – готово дело. Звонит в полицию и… Хотя стоп. Прошло три дня со дня убийства. Почему же он не обратился сразу? Говорю же – наверняка пустышка! Иначе давно бы уже позвонил твоему Борису, а Борис – тебе.

– Может, ты и права… Ладно. Я еду к Луговому, а ты поезжай к нам. Пообщайся с Варварой.

– Хорошо.

У Лугового в кабинете она встретилась с Максом Шахлевичем. И была очень удивлена, когда увидела странную картину – двое молодых людей сидели и спокойно слушали музыку.

– Я вам не помешала? – спросила Женя, присаживаясь на свободный стул рядом с Максом.

Луговой сразу выключил музыку. Мужчины переглянулись.

– Мне бы поговорить. – Женя намекнула на то, что не собирается делиться информацией с Шахлевичем.

Макс пожал плечами и вышел из кабинета.

– Никуда не уходи! – приказал ему Луговой.

Макс вышел, Женя достала из сумки пакет и принялась выкладывать свои трофеи. Вкратце рассказала, где она их добыла.

– Оперативненько, – ухмыльнулся Павел. – С вами, девушки, не соскучишься! Может, в следователи пойдете? А то талант пропадает.

– Не пропадает. Скажите лучше, сколько времени потребуется на то, чтобы выяснить, нет ли этих отпечатков в вашей базе? Думаю, когда вы что-нибудь узнаете, поделитесь со мной информацией?

– В первую очередь, – пообещал Павел.

– Ну, тогда ладно. А что это за музыку вы такую тоскливую слушали? Чего это вдруг погрустить решили?

И Павел рассказал Жене про блюз.

Его рассказ произвел на Женю огромное впечатление.

– Я так полагаю, что вы несерьезно отнеслись к визиту этого Аркадия, да? Ну только честно.

– А вы полагаете, что эта музыка может нам помочь?

– Вы позволите мне записать ее на свой телефон?

– Валяйте!

Она записала.

– Так вы не ответили, сколько времени потребуется для… – начала она, но Павел, опережая ее вопрос, перебил:

– Около часа.

– Знаете, Павел, у меня такое чувство, будто бы вы и к моим щеткам и расческам отнесетесь так же, как к этой музыке. Но ведь все на поверхности! Все где-то совсем близко! И пока тело Ольги Шахлевич не нашли, я бы лично подозревала Ольгу Пожарову и ее мужа. И если не в убийстве Савкиной, то уж в том, что они морочат голову Максу. Хотя тогда при чем же здесь Савкина? Ох, хорошо, что я не следователь, от всех этих загадок просто голова кругом идет. Ну я пойду?

– Идите. Спасибо вам.

Это было сказано Луговым таким тоном, словно он, наслушавшись печального блюза, вообще потерял интерес к жизни.

– Знаете, я недавно посмотрела один старый венгерский фильм, называется «Мрачное воскресенье». Там действие происходит в конце тридцатых годов в Будапеште. Один пианист сочинил такую печальную мелодию, что все, кто слушал ее, потом заканчивали жизнь самоубийством… Это я к тому, что не надо списывать со счетов реакцию человеческой психики на музыку, понимаете? Что, если этот блюз – разгадка к этой истории убийства?

Луговой посмотрел на нее как на возомнившего себя взрослым ребенка. Кивнул и даже улыбнулся, не желая вступать в спор и уж тем более что-то доказывать.

– Возможно. Посмотрим.

– Позвоните тогда, когда станет что-то известно, договорились?

– Конечно.

– И не говорите моему мужу, что я была у Пожаровых.

– Хорошо.

Она вышла из кабинета, куда тотчас вернулся Макс.

Куда было идти? Целый час надо как-то прожить, дождаться результатов.

Она даже не успела дойти до конца коридора, как ей навстречу попался мчащийся со всех ног молодой парень, он чуть не сбил ее с ног, извинился, не постучавшись, влетел в кабинет Лугового и так же быстро побежал обратно, но уже с тем самым пакетом, в котором Женя принесла свои «пожаровские сокровища».

«Вот это я понимаю – оперативненько», – вспомнила она с удовлетворением слова Лугового.

Она вернулась в машину и позвонила Борису.

– Привет, дорогой, ты где?

– Я на работе, закопался в бумагах, у меня завтра процесс…

– А что там по делу Шахлевича?

– Как что? Ничего пока. Он на свободе, я тебе уже говорил, а это для меня, как адвоката, главное. Пусть Луговой с Ребровым работают. Лично я думаю, что они не скоро найдут убийцу этой женщины. Что же касается его жены Ольги, то, думаю, она погуляет да и вернется. Это же она устроила весь спектакль. И пацанов этих наняла, чтобы сопернице красоту подпортили.

– Боря!

– Луговой, кстати говоря, только что отзвонился мне, сказал, что ему каким-то чудом удалось добыть отпечатки пальцев Пожаровых. Не думаю, что это поможет следствию, Пожаров просто бизнесмен, он сыровар, моя секретарша знает эту марку и покупает сыр у него. Так что там нечего копать – все чисто.

– А как же Макс? Он же нормальный человек, разве он мог так ошибиться, приняв жену Пожарова за свою Ольгу?

– Нервы. Кстати, а где ты, дорогая? Дома? Как там Варвара?

– Я не дома.

– Как? Почему?

Надо же, как он удивился! Словно беременные только и знают, что сидеть дома да пирожки есть. Или спать, как медведицы.

– Я в Москве, приехала за покупками.

– Понятно. И что это тебе дома не сидится? Ах да… Мы с тобой еще про Тамбов вчера не договорили. Ты притворилась, что спишь, или?..

– О чем ты, Боря?

– Ты прекрасно знаешь о чем! Тебе рожать скоро, а ты по Тамбовам скачешь! – вскричал он.

– Не кричи на меня.

– Ладно. Дома поговорим. – И тут же, смягчившись, словно пожалев о своем резком тоне, произнес: – Все, Женечка, мне надо работать. Вечером увидимся. Целую тебя, моя дорогая.

– Я тоже.

После разговора с мужем остался неприятный осадок.

Ладно. Посмотрим.

И она отправилась в первый же попавшийся магазин. Меховые изделия. Отлично. Походила по большому залу, убивая время, примерила две шубки, продавщицы сказали, что это ничего, что тесные, вот когда родит…

Она улыбнулась, выбрала себе перчатки, отороченные мехом, вышла и уже просто не знала куда себя деть. Вернулась в машину, решила послушать музыку, которую записала у Лугового.

Блюз. Просто мурашки по коже. Такая тоска! Беременным строго запрещено слушать такую муть.

Она включила свою музыку – Шопена, ноктюрны. Вот это настоящая музыка. Какой же он восхитительный, этот Шопен. Какая красивая, полная изящества и тонкости музыка. Конечно, тоже грустная, но грусть здесь какая-то другая, словно он тоскует по своей возлюбленной…

Снова позвонил Борис. Может, испугался, что она опять укатит если и не в Тамбов, то