Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 2 - Семён Афанасьев

Перед тем, как отвечу, могу спросить? Зачем вам всё это? — неожиданно уперся на ровном месте учащийся.

— Просто выполняю свой долг, — искренне удивился представитель девятого бюро. — Ну и мне тогда, в спортзале, показалось, что ты очень неплохо отрываешься от своей социальной среды. В хорошем смысле этого слова. Считай, что я просто хочу быть объективным и непредвзятым. Если я буду искренне считать тебя правым, возможно, пригожусь на каком-то этапе.

— Без проблем. Эти дебилы зажали Икару на третьем этаже. Я не знаю, что они с ней собирались делать на самом деле, но на записи…

— … Получается, тобой двигало желание отомстить за товарища, — подвел итог услышанному полицейский через две минуты.

— А определение нарушителя закона в тюрьму — это месть? Или компенсация справедливости? — парировал белобрысый. — И потом, вы абсолютно справедливо заметили, из какой я семьи. Бытие определяет сознание. Тут просто все вектора в одной точке совпали.

— Поясни?

— Если бы я был всего лишь сыном своего отца, я бы не позволил обижать своих друзей безнаказанно. Тем более, сейчас перед выборами малейший чих не в ту сторону чреват потерями репутации.

— Хм, ещё же выборы, точно…

— Если бы я всего лишь был другом Икару и носил другую фамилию, то и тогда я бы всё равно постарался дать им по голове. Даже если бы я не знал её близко, я бы попытался объяснить мудакам, что так в будущем делать нельзя. Ну как тут объяснить… Если вы увидите, что ваш сосед гадит на вашу дверь, станете вызвать полицию?

— Я и сам полиция, — Садатоши впечатлился образностью аналогии.

— Этого алкоголика будете сдавать в участок? — продолжал наседать пацан. — Или сами разберетесь для начала? Или вообще пройдете мимо — пусть и в следующий раз продолжает? Нет, ну а что, на первый же раз с рук сошло. — Асада разгорячился благодаря своим собственным словам.

— Примерно так и говори судье… — красноречиво покивал полицейский. — Не стесняйся, будь самим собой. Не могу не спросить повторно. Ты сейчас ведёшь себя так, как будто действительно не опасаешься развития событий. Ты что, не понимаешь, что у Нагано возможности не хуже ваших?

— А почему это вас беспокоит? — мгновенно насторожился белобрысый.

— Затем, что я был тем человеком, который выпускал из тюряги твоего отца. Буквально совсем недавно. Не я один, но и я тоже. И если в отместку за тебя люди вашей Семьи начнут пытаться свести счёты, мне такие приключения в зоне моей ответственности совсем не нужны. Считай, что я опять занимаюсь профилактикой.

Полицейский не стал упоминать, что из детских конфликтов, в которых участвовали дети семей якудза, иногда разгорались воистину причудливые пожары массовых беспорядков.

— Если я правильно понимаю ситуацию, максимум который мне грозит — тюрьма. — Равнодушно передернул плечом школьник.

— А этого мало? — искренне поразился Садатоши.

— Скажем, я бывал в ситуациях, когда моя личное свобода была надолго ограничена. Территорию покидать нельзя, очень строгий режим дня, минимум личного времени. Достаточно серьезный перечень задач и обязанностей. Серьёзные ограничения в питании и лишней еды взять негде. В общем, от той тюрьмы, которую я видел по сети, отличается крайне незначительно.

— И сколько времени ты провел таким образом? — Садатоши сообразил, что эти приключения имели место на исторической родине пацана.

Кроме прочего, ему стало просто любопытно. Да и информацию в такие моменты надо вытаскивать по максимуму.

— Несколько лет.

Сотрудник девятого бюро промолчал.

Видимо, на исторической родине мальчишки происходит и впрямь что-то дикое. Инспектор хорошо помнил, что белобрысого усыновили в двенадцать или в тринадцать лет. Соответственно, эти свои несколько лет он успел отмотать до этого возраста.

Может быть, какой-нибудь интернат? Но что у них там за порядки, если от тюремных не отличаются?

— Можешь рассказать мне, что ты будешь делать сразу после того, как выйдешь из суда? Если всё закончится благополучно и по плану твоих родственников?

— Пойду лечить Икару. И кстати, вы мне всё же дайте пару советов на тему предстоящего заседания. Я потому к вам в машину и сел, чтобы уточнить вот что…

* * *

Мивако не находила себе места. Возможно, Маса поступил и правильно. Если полицией инициировано альтернативное расследование, наладить личный контакт с одним из представителей закона будет очень неплохо.

С другой стороны, ей было бы намного спокойнее, если бы он сейчас ехал с ней в одной машине. Хотя бы просто поговорить…

— Да не нервничайте вы, — словно угадал её мысли юрист, выполняющий заодно функции водителя (поскольку свою машину она оставила возле школы). — По опыту, в нашем районе строгих ювенальных приговоров не бывает.

Кога красноречиво посмотрела на спутника, но ничего не сказала и отвернулась в сторону окна.

Когда они подъехали к зданию суда, Маса вместе с этим полицейским уже перетаптывались на парковке.

Представитель общественного обвинения ненавязчиво напоминал о своём присутствии, находясь в паре метров.

— Наш зал для заседаний там, — адвокат указал взглядом на один из корпусов.

— Откуда знаешь? — неподдельно заинтересовался Маса.

— Бывал тут, — спокойно пожал плечами сотрудник Семьи. — Ну а ты несовершеннолетний. Это только один зал. Вы уже отправили всю сопроводиловку? — здоровяк крайне недоброжелательно обратился к представителю прокуратуры. — Или нам опять полчаса ждать, пока у вас всё по базам прогрузится?

— Когда бы я успел? — огрызнулся общественный обвинитель.

— Мне понятно ваше манкирование своими служебными обязанностями. — Твёрдо заявил представитель якудзы. — О своём времени вы беспокоитесь, а о времени добросовестных налогоплательщиков…

Маса переводил взгляд с одного на другого, излучая искреннее и неподдельное любопытство.

Полицейский демонстрировал выражением лица вселенскую скуку и тоску.

— А что, всё как обычно, — пробормотала сама себе Мивако и, подхватив Масу под руку, решительно направилась в нужном направлении.

Глава 26

— … таким образом, ваша честь, независимое расследование усматривает потенциальный злой умысел обвиняемого.

Сотрудник прокуратуры переводит дыхание после длинной фразы.

— Слушай, а почему этот-то суд — семейный? — раздаётся в повисшей тишине вопрос младшего Асады своему адвокату.

Тот недовольно отмахивается, демонстрируя, что занят.

— Потому что тебе нет двадцати, — вместо юриста, белобрысому тихо отвечает Мивако. — Если тут обвинения против тебя сочтут обоснованными, дело передадут в территориальный суд. Такой порядок.