Попаданец со шпагой - Вячеслав Коротин

       С трудом сдерживая желание прейти на бег, я направился в свою комнатёнку. Открыто. Чувствуется, что помещение нежилое, но никакой затхлости - прислуга явно делала здесь уборку регулярно.

       "Ермак" вроде цел, не прогрызен, но эти твари по своей "проникающей способности" сравнимы с гамма-излучением.

       Трясущимися руками я расстегнул верхний клапан и стал судорожно рыться в содержимом рюкзака. Естественно под руки "лезло" всё, кроме того, что нужно. Пришлось прекратить эту истерику и спокойно вынимать изнутри объёмные и не представляющие на данный момент интереса предметы. Наконец-то вот он - искомый пакет. Килограмма полтора - собирался ведь рыбачить несколько дней, запасся солидно. Вроде плесени нет, пахнет семечками. Будем надеяться, что они не навредили пшенице и гороху своим маслом.

       - Сергей Васильевич, - обратился я к Сокову едва перешагнув порог столовой, - мне необходимо срочно с вами поговорить.

       - Наедине?

       - Если не затруднит.

       - Хорошо, идёмте в мой кабинет.

       - Настя, извини пожалуйста, - обратился я к своей невесте, - мы недолго. Это очень важно.

       Отреагировала девушка на удивление спокойно и благосклонно. Мол, иди уже и не дёргайся. Отец что ли с ней побеседовал, пока я отсутствовал?

       - Смотрите, Сергей Васильевич, - продемонстрировал я подполковнику пакет с привадой, когда мы разместились за столом его кабинета, - эту смесь я использовал при ужении рыбы. Здесь горох и пшеница двадцатого века. Они наверняка превосходят современные по урожайности и, возможно, по стойкости к морозам и вредителям.

       - Почему вы так уверены в этом?

       - Выведением новых, лучших сортов растений занимались ученые в течение многих десятилетий. Я практически уверен в том, что они будут лучше тех, что выращиваются сейчас. Разделить семена, засеять им делянку-другую и следующей осенью можно будет в этом убедиться. Даже если я ошибаюсь, то вы ведь ничем не рискуете, не так ли?

       - Пожалуй да. Спасибо, весной попробуем. Если вы правы, то через несколько лет семян будет достаточно, чтобы засевать поля. Но это дело будущего. Почему не писал о своих успехах и награде?

       - Да неудобно как-то было - получалось бы, что хвастаюсь.

       - Глупости какие. Вот Настя тебе теперь шею-то и намылит. И поделом, - улыбнулся Соков. - Кстати о Насте. Что это за намёки были по поводу того, что ей может угрожать опасность?

       Пришлось рассказать об инциденте с моим похищением и о своих подозрениях.

       - Да. В голове не укладывается, что дворянин может быть способен на такое, но пожалуй ты прав. Неприятная личность этот Кнуров, потому и получил в своё время от ворот поворот. Буду иметь в виду. Ладно, ступай уже к ней, а то дочка и мне головомойку потом устроит.

       Я поспешил откланяться.

       При моём появлении в Настиной комнате, Наташа, повинуясь молчаливому жесту хозяйки, тут же вышла. Теперь у меня как бы "официальный статус" и вполне можно оставаться вдвоём без особого ажиотажа со стороны окружающих.

       - Солнышко, прости, пожалуйста, что не написал обо всём, что со мной происходило, - я слегка приобнял Настю, она немного дёрнулась, но вырываться не стала. Понятно: я прощён ещё не до конца, но посыл к едреной бабушке пока вроде не грозит, - в самом деле считал, что это будет нескромно с моей стороны...

       - С ума сошёл? - суженая распахнула глаза с совершенно искренним изумлением. - С каких это пор неудобно гордиться заслуженными наградами? Ты орден не стесняешься носить? Может, в карман спрячешь?

       - Нет, но это же другое...

       - Какое "другое"? Вадим, если честно, то я на тебя очень сердита. - Было видно, что девушка, во-первых, говорит искренне, а во-вторых, вроде включается программа "псих-самовзвод": сейчас кааак накрутит себя... Нафига нам скандал на пустом месте?

       - Настя, прости, пожалуйста, я в самом деле считал недостойным мужчины хвастаться своими успехами перед любимой...

       - Глупости какие! - невольно процитировала Анастасия слова своего отца, которые я слышал несколько минут назад. - Ты вообще можешь понять, что для нас, в этой провинции, значат такие новости? Я уже не говорю, что две недели назад у нас гостила Элен Петражицкая. Представляешь, как мне было бы приятно рассказать такое о своём женихе? Если ты, конечно...

       - Прекрати немедленно! - тут же "поддался я на провокацию". - Ты у меня одна-единственная и не смей в этом сомневаться.

       Сработало. Оттаяла вроде.

       Ну и понеслось... Проболтали четыре часа ни о чём (ну то есть с моей точки зрения). Пришлось очень долго доказывать, что мне совершенно по барабану, тема нынешней женской моды в столице. Мол, вообще не смотрел я на других женщин - работы было полно и вообще другие меня не интересуют.

       С женщиной двадцатого века прокатило бы? - Да ни за что!

       А тут сработало за милую душу: и глаза "бархатными" стали и вообще...

       Но трепаться пришлось все четыре часа, пока не позвали к обеду.

       А после всё опять о том же. Ну и ладно - язык у меня вроде подвешен нормально, а смотреть на Настю и слушать её голос могу, наверное, бесконечно.

       Единственно отлучился на минут двадцать, чтобы проверить, как устроился Тихон. Лучше бы этого не делал - мой слуга вовсю обхаживал местную красотку, когда я ни сном, ни духом не подозревая, вломился в указанную прислугой комнатёнку...

       В самый первый момент лицо Тихона выражало однозначное желание посетить мои похороны, но дисциплина была у мужика в крови:

       - Я вам нужен, ваше благородие?

       - Нет, Тихон, отдыхай, - "барин" смутился вторжением в личную жизнь крепостного.

       Нормально? Этот может себе позволить, а я, "господин", понимаешь, должен спермотоксикозом маяться... Полгода, блин! И главное, когда рядом ОНА - самая любимая и желанная. А вот нельзя ж ты! Уууу! Озверею!

       Потом обед, общение, ужин... Сергей Василевич всё-таки разогнал нас с Настей по своим комнатам, давая мне возможность выспаться перед дорогой. За что ему большое спасибо - расспросы о Петербурге стали уже реально доставать.

       Проспал часов десять. А чего удивляться, если светает чуть ли не к полудню?

       Простились. Описывать не буду. Тяжело простились - Настя в слезах (тоже мне - офицерская дочка), подполковник и тот эмоции высказал. Я с огромным трудом сдержался от "соплей". А вот Тихон был весел и жизнерадостен. Вот ведь сволочь! - Наверняка своё получил.

       Ну и хватит - усадьба Соковых осталась позади, а меня ждали работа и служба, служба и работа. И Рига.

       До неё ещё сотни вёрст, но волнение уже началось:

       Серый мой город, город дождей,       Как же мне дорог каждый твой камень!       Ветер из листьев, шорох аллей,       Мокрый асфальт у меня под ногами...

       Эту песню написал Сашка Мирский, ещё один мой "брат по оружию". Фехтовальщиком он был средненьким, но вот бардом оказался очень даже неплохим. Даже как-то в "Музобозе" у моего однофамильца выступал. Не говоря уже про Латвийское радио.

       "Мокрый асфальт", конечно, будет неактуален. Да и вообще, что я узнаю в родном городе за полтора века до своего реального рождения? Ведь почти же ни одного знакомого здания. Разве что в Домском соборе я уверен - этот наверняка уже стоит. А церковь Святого Петра? Дом Черноголовых? И так далее. Ведь практически весь центр и Старая Рига - Югендстиль, то есть всё, что сохранилось до конца двадцатого века, построено в его начале. Так что еду я в совершенно чужой и незнакомый город.

Лифляндский Пинкертон

       Погода была, как в стандартных её прогнозах по телевизору: переменная облачность, местами дожди. Для ноября не так и плохо, но всё равно приятного в ежедневном нахождении под открытым небом на протяжении всего пути не очень много. Ну а куда "деваться с подводной лодки"? Дан приказ ему "На запад!" - вот и следую. Хорошо еще, что не пёхом. Хотя жаль, что не в карете.

       Кстати вместе с "переносом", я вероятно, и здоровье семижильное получил: вот не чихнул ни разу на протяжении всего пути в гнилом ноябре. Неприятных ощущений от такого путешествия это не убавило, а заодно я проникся дополнительным и нешуточным уважением к нашим дедам, которые от Сталинграда и до Берлина, в дождь, слякоть и мороз, то на своих двоих, то просто на пузе, дошли-доползли. И вдолбили кол осиновый в могилу "лучшей армии Европы".

       Редкие, облетевшие листвой дубравы и рощи, совершенно подавлялись соснами и ёлками, главенствующими на протяжении всей дороги. И к лучшему - никакого удовольствия смотреть на голые ветки лиственных деревьев, и так всё чёрно-серое вокруг. Хотя и зелёные иголки "забодали" со страшной силой. И поля серо-чёрно-серые, и озёра с реками аналогичного цвета... В общем - тоска цвета хвои. И гадюшники, в которых приходилось ночевать. Вроде никаких насекомых не подхватил пока, но никакой гарантии.