Джоуи - Сэди Кинкейд

знаю, они правы, но что, если это будет стоить мне всего? Что, если это будет стоить мне ее?

Тихий стук в дверь привлекает все наше внимание.

«Войди», — кричит Данте.

Весь мой мир входит в комнату, и мягкая улыбка на ее лице заставляет меня хотеть вырезать свой язык изо рта, чтобы нам не пришлось вести этот разговор. «Уже немного поздно, и Кэт говорит, что Макс должен отдохнуть. Мы можем поговорить обо всем, что произошло, завтра, верно?»

Данте и Лоренцо выражают свое согласие.

«Хорошо. Ты можешь остаться в моей комнате», — говорит она мне, ее глаза сияют от счастья, которое я боялся больше никогда не увидеть. Черт, неужели я не могу провести еще один день, когда она все еще будет смотреть на меня так?

Лоренцо прочищает горло. «Может, мы дадим вам минуту?»

«Нет, оставайся». Они и так все знают. По крайней мере, если они здесь, я не отступлю, когда увижу ужас на ее лице. У меня не будет выбора, кроме как рассказать ей всю отвратительную правду.

«Что-то не так?» — спрашивает Джоуи, стоящая рядом со мной.

«Садись», — отвечает Данте.

«Почему? Что случилось?» — спрашивает она, и в ее голосе слышится гнев. «Ты не можешь оставить Макса и меня…»

«Дело не в этом, Джоуи», — перебиваю я ее, прежде чем она начинает ругать братьев. «Сядь».

«Ты меня пугаешь, Макс», — ее голос дрожит.

Я беру ее за руку, переплетаю свои пальцы с ее и тяну ее вниз, на стул рядом со мной. «Я должен рассказать тебе о том, что я сделал».

«Что… что ты сделал?»

«Я убил человека, Джоуи».

Откинувшись на спинку стула, она начинает смеяться, а я смотрю на нее с открытым ртом. «Макс. Ты придурок».

«Это серьезно, Джоуи. Не кого-нибудь. Девушку».

Ее смех резко обрывается. «Девушку? Какую девушку?»

«Ее звали Фиона. Она была… нашей подругой».

«Фиона?» Она хмурится.

«Это было двенадцать лет назад, Джоуи», — добавляет Лоренцо.

«Но почему? Что она сделала?» — спрашивает Джоуи, ее пальцы все еще переплетены с моими.

«Она ничего не сделала», — тихо говорю я. «Я даже не помню, что произошло. Я проснулся, а она лежала мертвая в постели рядом со мной».

Ее лицо бледнеет, а нос морщится от ужаса и отвращения, в то время как мое сердце грозит выскочить из моей чертовой грудной клетки. «Нет». Она решительно качает головой. «Фиона, да? Та девчонка с этими дурацкими косичками?»

«Да. Фиона Дельгадо».

«Нет», — снова говорит она, продолжая качать головой.

«Джоуи, я знаю…»

«Нет, Макс. Ты ее не убивал».

«Я это сделал, Джоуи. Я проснулся, а она была мертва. С отпечатками моих рук на ее шее».

«Нет!» — кричит она теперь, вырывая свою руку из моей и глядя на своих братьев. «Это были не отпечатки рук Макса». Ее рука летит ко рту, и дрожь сотрясает ее тело.

Я наклоняюсь вперед, кладу руку ей на спину. «Джоуи, детка?»

«Это были отпечатки его рук», — шепчет она, широко раскрыв глаза, когда смотрит сначала на своих братьев, потом на меня. «Сэла».

Лоренцо и Данте наклоняются вперед. Мы смотрим на нее.

«О чем ты говоришь?» — тихо спрашивает Данте.

«Он убил ту девушку. В ночь твоего выпускного. Я его видела».

«Н-нет», — запинаюсь я, качая головой.

«Он убил её. Я его видела. Я видела, как он и какой-то другой парень говорили о том, как избавиться от тела».

«Ты уверена, что это была Фиона? Тебе было всего десять, Джоуи», — говорит Данте.

«Я знаю, что я видела, Данте!» — кричит Джоуи. «Папа обещал мне двадцать баксов, если я не буду мешаться на вечеринке всю ночь, поэтому, когда ты и твои дружки были слишком пьяны, чтобы ходить, я пошла просить о своем долге. Но когда я пришла в его офис, он был с каким-то парнем, а Фиона лежала мертвая на полу. Я узнала ее косички. Я знала, что это она, потому что я всегда ненавидела ее и то, как она говорила мне, чтобы я исчезла, когда я разговаривала с Максом. Но потом она умерла…»

Я наклоняюсь вперед, опуская голову на руки. Я чувствую, что меня сейчас вырвет, по крайней мере, в третий раз за сегодня. Это чертовски невероятно. Двенадцать долгих лет я терзаю себя воспоминаниями о том утре. С образом Фионы Дельгадо, голой и мертвой рядом со мной. И с тех пор я почти каждый день ломаю голову, чтобы сложить воедино то, что произошло, потому что я не помню ни секунды. Я всегда списывал это на то, что был настолько пьян от бренди и кокаина, что отключился. И с тех пор я не прикасался ни к одному из них. Но, конечно, я не помню. Потому что я, черт возьми, не прикасался к ней.

«Ты уверена в этом, Джоуи?» — спрашивает Лоренцо.

«Я только что сказал тебе, что да».

«Что именно ты слышал от Папы?» — спрашивает Данте.

«Другой парень спрашивал, что они собираются с ней делать, и папа сказал, что у него есть идеальный план для нее. Он назвал ее жадной до денег маленькой шлюхой, и я тогда не понял, что это значит, но я помню, как он был зол. У меня от этого мурашки по коже пошли».

«И что потом?»

«А потом он увидел меня и был со мной весь такой милый — каким он иногда мог быть, понимаете? Он сказал, что глупая девчонка в его офисе пыталась навредить нашей семье, и что он с этим разберется. Он отдал мне мои двадцать баксов и сказал мне идти обратно в постель».

«Почему ты нам ничего не сказала, Джоуи?» — спрашивает Данте.

«Я-я на самом деле не знала, что это значит, и это был не первый труп, который я видела. Он заставил меня пообещать никому не рассказывать, а потом… ну, это было не самое худшее, что он когда-либо делал».

Меня тошнит, а Джоуи массирует мне спину.

Не проходит и дня, чтобы я не думал о ней и не пытался вспомнить, что я сделал. Особенно после Джоуи. Я тлею от отчаянной потребности узнать, что я сделал с той девушкой, чтобы быть уверенным, что больше никогда не повторю ту же ошибку.

«Н-но она была в моей постели». Я встаю, голова кружится. «Она была там со мной».

«Тогда он, должно быть, положил ее туда, потому что я вас уверяю, что она была мертва, когда я вышла