Лидия Русланова. Душа-певица - Сергей Михеенков

Двадцатого июня 1944 года приказом командующего войсками 1-го Белорусского фронта К. К. Рокоссовского генерал Крюков был назначен командиром конно-механизированной группы. Кавкорпусу был придан 11-й танковый корпус генерала Ивана Ющука. На всех фронтах тогда создавали конно-механизированные группы. Они по существу приравнивались к армиям. Были хорошо оснащены, мобильны, применялись для развития наступления в глубину обороны противника, для перехвата отступающих группировок, для овладения важными стратегическими объектами на направлении главных ударов войсковых групп, армий и фронтов. Ответственность на них, таким образом, возлагалась весьма и весьма большая.

Конно-механизированная группа генерала Крюкова успешно и одной из первых форсировала Западный Буг и вступила на территорию Польши. Затем были такие же успешные Висло-Одерская и Восточно-Померанская операции. И штурм Берлина.

Кроме звания Героя Советского Союза, генерал Крюков был награждён тремя орденами Ленина (1940,1941,1943), двумя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени, орденом Кутузова 1-й степени, двумя орденами Суворова 2-й степени, медалями. Все ордена, заметьте, боевые, полученные во время войны. Говорят, когда к концу войны начались различные послабления, генерал Крюков надевал Георгиевский крест, который получил во время Первой мировой.

Награды были изъяты во время ареста 18 сентября 1948 года. После возвращения генерала из лагерей и полной реабилитации боевые ордена и медали ему вернули. В торжественные дни, выбираясь куда-нибудь на приём вместе с женой Лидией Андреевной, Крюков надевал на парадный китель из всего своего многочисленного иконостаса только две награды, самые для него дорогие — звезду героя и гвардейский значок.

Последний, как известно, наградой не является, а вручается каждому военнослужащему, от рядового до генерала, зачисленному в гвардейскую часть. Это правило действует и доныне.

Глава двадцать первая

«БРАНДЕНБУРГСКИЙ КОНЦЕРТ»

Все войны когда-нибудь кончаются.

Как бы ни была длинна и кровава та, Вторая мировая, а для нас Великая Отечественная, закончилась и она.

Закончилась Великой Победой. Ликовала армия. Ликовал весь советский народ. Правда, и дни великого всенародного ликования, пришедшие вместе с Победой, тоже миновали быстро.

И победители вернулись на родные пепелища. Пришли они на родину с невеликими своими трофеями — кто без руки, кто без ноги, кто с медалью за Будапешт, кто за Вену… Их ждали голодные дети, измученные непосильным трудом рано постаревшие жёны. Солдат, сняв погоны, впрягся в работу. Главной наградой в победной войне для него была жизнь. Но за такую ли жизнь он на пузе полз от Москвы до Берлина?..

Вначале были ликование и надежда на то, что жизнь теперь, когда враг повержен, будет совершенно другой — счастливой, с достатком в каждом доме и на каждом столе, весёлой, вольной. Ведь победители заслуживали именно такого мира!

Русланова вместе со своей концертной бригадой ехала на запад с наступающей армией, как некогда, пусть в другую эпоху, но точно подметил поэт: «по дымному следу отступающего врага»[68].

Но не все русские поэты были в СССР разрешены. Не все песни можно было петь и ей, всенародно любимой певице.

Русланова пела о любви. Вечная тема была проходной во все времена. И разве это не феномен, что шуточная песня «Валенки» стала самой патриотичной песней в наступавшей армии, в побеждающей стране, символом стойкости советского солдата и его неиссякаемой жизнеутверждающей энергии. Песня утоляла солдатскую тоску по дому, примиряла его с разлукой, давала надежду, что она, эта разлука, какой бы тяжкой ни была, но — временна. Ведь до «логова» осталось совсем ничего, вот она, проклятая Германия, откуда приходило на родную землю кровавое зло фашизма…

Правда, после войны, когда атмосфера в культуре резко изменится, в прессе начнут потихоньку теснить и Русланову, и её «Валенки». В 1948 году в одной из популярных московских газет появится рецензия, в ней вот это:

«Ряд серьёзных упреков можно предъявить к такой популярной артистке эстрады, как Лидия Русланова. Кое-кто продолжает называть русскими певицами артисток, которые появляются на сцене в сарафанах и лаптях и исполняют частушки под саратовскую гармонь. Но эти наряды выходят из моды даже в самых глухих деревнях, а ещё больше выходят из моды „раздолье удалое и сердечная тоска“. Неслучайно Л. Русланова, продолжающая линию этих певиц, с таким трудом осваивает новый репертуар. Ей надо очень серьёзно подумать о своём положении на советской эстраде».

Автор рецензии, по всей вероятности, не стоял на ступеньках разрушенного рейхстага, когда Русланова пела ликующим победителям свою коронную песню. Если бы он побывал там, хотя бы мысленно, написать такое ему бы и в голову не пришло.

Эта рецензия появится, когда начнётся травля по поводу «незаконного» ордена, когда…

Впрочем, всё по порядку.

Ещё в Белоруссии генерал Крюков начал мечтать о берлинском концерте. Всем уже становилось ясно, что именно 1-му Белорусскому фронту предстоит штурмовать берлинский укрепрайон и брать сам город. С каждым днём войска всё ближе и ближе подходили к «логову».

Артист ансамбля майора Туганова бывший музыкант мосэстрады Борис Уваров вспоминал:

«Прежде чем рассказать об этом победном берлинском аккорде, хочу кратко вспомнить о том, как мы познакомились с Руслановой и как у меня появился аккордеон, про который мои друзья, глядя на этот снимок у рейхстага, шутят: „Самое светлое пятно на фотографии…“

Белоруссия. Штаб 2-го корпуса. Просторная хата. Меня вызывает комкор генерал-лейтенант Владимир Викторович Крюков. Во время доклада замечаю нечто на лавке, прикрытое рушником. Разговор сразу — с места в карьер, по-кавалерийски:

— Извини, рояль не достали… Ты ведь пианист?

— Так точно.

— Стало быть, специалист по клавишам?

Я неуверенно киваю, туго соображая, что к чему.

— Ладно, — командующий указал рукой на это „нечто на лавке“, — бери и играй от души.

Я робко иду к загадочному предмету, приподнимаю полотенце, и… белой, ослепительно белой костью и перламутром ослепляет меня роскошный, в полные октавы, трофейный „Хонер“[69].

— А ну, испробуй машину, — тут же попросил Владимир Викторович.

Только было я заиграл, распахивается дверь — на пороге Русланова, жена Крюкова.

— Вот, Лидия Андреевна, и помощник твоему гармонисту Максакову. Чего на одной саратовской гармонике пахать…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});