Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 2 - Николай Васильевич Сычев

class="p1">Рабочий день I

а______________b___c

Рабочий день II

a____________b_____c

Рабочий день III

a________b_________c,

изображающие три различных рабочих дня в 7, 9 и 12 часов. Здесь линия bc, служащая продолжением линии ab, изображает длину прибавочного труда. Поскольку рабочий день = ab + bc, или ас, то он изменяется вместе с переменной величиной. Поскольку ab есть величина данная, то отношение bc к ab всегда может быть измерено. В рабочем дне I оно составляет 1/6, в рабочем дне II – 3/6, в рабочем дне III – 6/6. Но поскольку отношение 

 определяет норму прибавочной стоимости, то последняя дана, если известно отношение указанных линий. В трех приведенных выше рабочих днях она составляет соответственно 16 2/3 %, 50 % и 100 %. Напротив, норма прибавочной стоимости сама по себе не дала бы нам величины рабочего дня. Так, если бы, например, она равнялась 100 %, то рабочий день мог бы продолжаться, скажем, 8, 10, 12 часов и т. д. Норма прибавочной стоимости указывала бы здесь лишь на то, что две составные части рабочего дня, т. е. необходимое рабочее время (необходимый труд) и прибавочное рабочее время (прибавочный труд), равны по своей величине, но она не показывала бы, как велика каждая из этих частей.

«Итак, рабочий день есть не постоянная, а переменная величина. Правда, одна из его частей определяется рабочим временем, необходимым для постоянного воспроизводства самого рабочего, но его общая величина изменяется вместе с длиной, или продолжительностью, прибавочного труда. Поэтому рабочий день может быть определен, но сам по себе он – неопределенная величина.»[359]

Будучи неустойчивой, текучей величиной, рабочий день может изменяться лишь в известных границах. Причем его минимальные пределы не могут быть определены. Правда, если предположим, что линия bc, служащая продолжением линии ab, или прибавочный труд,= 0, то получим минимальную границу, т. е. ту часть рабочего дня, которую рабочий необходимо должен работать для поддержания своего собственного существования. Но при капиталистическом способе производства необходимый труд рабочего всегда составляет лишь часть его рабочего дня, а потому последний никогда не может сократиться до этого минимума. Однако у рабочего дня есть максимальная граница. Она определяется двоякого рода обстоятельствами. Во-первых, физическим пределом рабочей силы. Ибо ее носитель – человек может расходовать в течение суток, естественная продолжительность которых равна 24 часам, лишь определенное количество своей жизненной силы. Так, например, лошадь может работать изо дня в день лишь по 8 часов. Точно так же рабочий в продолжение одной части суток должен отдыхать, спать, а в продолжение другой их части он должен удовлетворять другие физические потребности: питаться, мыться, одеваться и т. д. Во-вторых, границами морального свойства, связанными с необходимостью удовлетворения интеллектуальных и социальных потребностей рабочего, объем и количество которых определяется общим состоянием культуры. Именно поэтому изменения рабочего дня всегда совершаются в пределах физических и социальных границ. Разумеется, эти границы подвижны, могут изменяться в зависимости от конкретно-исторических условий. Вследствие этого можно обнаружить рабочий день самой различной длины: в 8, 10, 12, 14, 16, 18 часов.

Как уже отмечалось, капиталист покупает рабочую силу по ее дневной стоимости. Ему принадлежит и потребительная стоимость рабочей силы в течение одного рабочего дня. Он приобрел, таким образом, право заставить рабочего работать на него в продолжение всего рабочего дня. Отсюда возникает вопрос: «Но что такое рабочий день? Во всяком случае это нечто меньшее, чем естественный день жизни. На сколько? У капиталиста свой собственный взгляд на эту ultima Thule (буквально: крайнюю Фулу; здесь это выражение употребляется в смысле: крайний предел; Фула – островная страна, находящаяся, по представлению древних, на крайнем севере Европы. – Ред.), на необходимую границу рабочего дня. Как капиталист, он представляет собой лишь персонифицированный капитал. Его душа – душа капитала. Но у капитала одно-единственное жизненное стремление – стремление возрастать, создавать прибавочную стоимость, впитывать своей постоянной частью, средствами производства, возможно большую массу прибавочного труда. Капитал – это мертвый труд, который, как вампир, оживает лишь тогда, когда всасывает живой труд и живет тем полнее, чем больше живого труда он поглощает (курсив наш – Н.С.). Время, в продолжение которого рабочий работает, есть то время, в продолжение которого капиталист потребляет купленную им рабочую силу. Если рабочий потребляет свое рабочее время на самого себя, то он обкрадывает капиталиста»[360].

Подобное отношение между капиталистом и рабочим складывается в соответствии с законом товарного обмена, т. е. законом стоимости. При этом каждый из них преследует свою цель: рабочий получить стоимостной эквивалент рабочей силы, а капиталист извлечь большую пользу из потребительной стоимости купленного им товара, способной производить прибавочную стоимость. Если отвлечься от весьма подвижных границ рабочего дня, то сама по себе природа товарного обмена не устанавливает никаких границ для последнего, а следовательно и для прибавочного труда, созидающего прибавочную стоимость. Но «капиталист осуществляет свое право покупателя, когда стремится по возможности удлинить рабочий день и, если возможно, сделать два рабочих дня из одного. С другой стороны, специфическая природа продаваемого товара обусловливает предел потребления его покупателем, и рабочий осуществляет свое право продавца, когда стремится ограничить рабочий день определенной нормальной величиной. Следовательно, здесь получается антиномия, право противопоставляется праву, причем оба они в равной мере санкционируются законом товарообмена. Таким образом, в истории капиталистического производства нормирование рабочего дня выступает как борьба за пределы рабочего дня, – борьба между совокупным капиталистом, т. е. классом капиталистов, и совокупным рабочим, т. е. рабочим классом»[361].

§ 2

Неутолимая жажда прибавочного труда. Фабрикант и боярин

По словам К. Маркса, капитал не изобрел прибавочного труда, поскольку последний имеет место всюду, где часть общества обладает монополией на средства производства. Вследствие этого любой работник, свободный или несвободный, должен присоединять к рабочему времени, необходимому для содержания его самого, излишнее (прибавочное) рабочее время, чтобы произвести жизненные средства для собственника средств производства, независимо от того, будет ли этим собственником афинский аристократ, этрусский теократ, римский гражданин, норманский барон, американский рабовладелец, валашский боярин, современный лендлорд или капиталист. Впрочем, совершенно очевидно, что если в каком-нибудь обществе «преимущественное значение имеет не меновая стоимость, а потребительная стоимость продукта, то прибавочный труд ограничивается более или менее узким кругом потребностей, но из характера самого производства еще не вытекает безграничная потребность в прибавочном труде. Ужасным становится чрезмерный труд в древности в тех случаях, когда дело идет о добывании меновой стоимости в ее самостоятельной денежной форме – в производстве золота и серебра. Насильственный труд, убивающий работника, является здесь официальной формой чрезмерного труда. Достаточно почитать Диодора Сицилийского.