Книга белой смерти - Чак Вендиг

уходить, возвращаться домой, оставить этого человека в покое – близкие догнали его и стали хватать за руки.

А теперь: голос справа.

К Шане бежал кто-то еще. Нет, к ней бежали двое.

Девушка их узнала – Бенджи Рэй, а следом за ним Мартин Варгас. Они бежали по прямой от прицепа, мимо стада путников. А впереди одинокий лунатик, этот мужчина, силился присоединиться к толпе, подобно шарику от подшипника, катящемуся к мощному магниту.

Теперь Шана все поняла. Родные хотели его остановить. Вернуть домой.

Но попытка удержать мужчину дома приведет к еще более страшным последствиям. Уж эти люди должны были это знать. ЦКПЗ распространил предостережения. Их постоянно повторяли во всех выпусках новостей: «Ни в коем случае не препятствуйте путникам…»

– Остановитесь! – закричала Шана, размахивая руками так, словно пыталась остановить машину, на полной скорости мчащуюся к разрушенному мосту. – Остановитесь!

Она приближалась к мужчине и его родным. Дождь наискось хлестал ей в лицо. Женщина, со спутанными длинными волосами, широко раскрыв рот, жалобно взмолилась, крепко обхватив своего мужа. Подросток, мальчишка лет десяти, не больше, твердо уперся ногами в землю, вцепившись отцу в руку, таща его назад, словно в игре в перетягивание каната, ставкой в которой была жизнь его отца.

Мужчину начала бить дрожь. У него отвалилась нижняя челюсть.

Он закричал. Перекрывая непогоду. Перекрывая рев сирен.

«Сейчас он взорвется», – подумала Шана.

Но не остановилась.

Замедлив бег, Бенджи поднес к глазам тепловизор. Изображение показало, что температура мужчины стремительно растет. Бенджи увидел, что кто-то метнулся наперерез – девушка, одна из пастухов.

А в стороне еще какое-то движение, что-то мелькнуло…

Бенджи обернулся, провожая это взглядом, – темный силуэт, серый призрак, сверкнувший красным, разорвавший грозу. Бежавший следом Мартин тоже остановился и обернулся…

И нечто, чем бы это ни было, налетело на него, гонимое ветром. Выкрутив голову вбок, Мартин вскрикнул, падая на землю.

– Мартин! – окликнул его Бенджи.

Однако в этот самый момент он наступил в лужу, оказавшуюся глубже, чем он предполагал, – нога провалилась, он вывернул щиколотку. По всему его телу разлилась боль, словно запущенная сильнейшим ударом бейсбольной биты, и не успел он опомниться, как оказался на земле, а расплющенные в лепешку легкие остались без воздуха.

Тепловизор с грохотом отлетел вперед на камни.

* * *

Отец семейства начал… разбухать. Теперь Шана видела это отчетливо, поскольку находилась близко, слишком близко, направляясь бегом прямо к этой троице. Ее рассудок вопил, взывая к телу: «Остановись, остановись, остановись!», но она бежала вперед, хотя руки мужчины раздулись, словно воздушные шары, растягивая бицепсы. Грудь и живот у него растянулись так, будто что-то стремилось вырваться из него наружу. То, как запрокинулась назад его голова, как оттянулся вниз подбородок, раскрывая рот все шире и шире, под скрежет и хруст костей превращая его в зияющую пещеру, – все это было невозможно, словно спецэффект в кино.

Впоследствии Шана часто вспоминала это.

Но от всего остального осталось только смазанное пятно.

Шана могла восстановить только отдельные разрозненные мгновения.

Ее протянутые руки.

Ощущение прикосновения, захвата чего-то.

Она обвивает это что-то руками. Не что-то. Кого-то.

Мальчишку. Он тяжелый в ее объятиях.

Дождь, вспарывающий воздух.

Град, жалящий плечи.

Ветер, свистящий и воющий.

Шана упала на землю. Что-то сломалось, хрустнула кость. Этот звук стал первым из многих, которым впоследствии предстояло мучить ее в кошмарных снах. Непроизвольно зажмурившись, Шана услышала, как отец мальчишки не взорвался, а хлопнул – звук разрывающейся кожи, вслед за которым пошел влажный плеск всего того, что находилось внутри. Нечеловеческая отходная несчастного затихла быстро, но тотчас же началась заупокойная месса его жены. Тяжелые шаги, шлепок тела на раскисшую от дождя землю, в месиво того, что когда-то было ее мужем.

Прогремел раскат грома. Дождь продолжал реветь.

18

Мерцающее сияние

И снова республиканцы в Конгрессе попросили президента Хант выступить с заявлением по поводу так называемых лунатиков, в настоящий момент проходящих через самое сердце Индианы. Единственный отклик последовал от пресс-секретаря Уэллса, сказавшего, что президент «уверена в том, что у ЦКПЗ скоро появятся ответы». Тем временем набирает ход избирательная кампания, и кандидат от Великой старой партии Эд Крил снова озвучил версию теории заговора, обвинив Хант в том, что та, возможно, сама организовала это «стадо», чтобы отвлечь внимание от важных вопросов по поводу прошлогодних утечек из АНБ[55]. Из других новостей: вчера в штатах Среднего Запада наблюдалось свыше сотни торнадо, из которых семь имели мощность четыре и пять баллов по шкале Фудзиты – Пирсона[56], – пока что нет никаких данных о количестве жертв и разрушениях.

Оскар Кастилло, утренний выпуск новостей Си-би-эс

20 ИЮНЯ

Больница «Милосердие», Уолдрон, штат Индиана

Глубокий вдох – и Бенджи резко оторвал голову от груди.

Он заморгал.

«Я спал?»

Во рту у него пересохло; он сглотнул. Уселся прямее в кресле-каталке. Напротив него было окно. Небо оставалось черным, дождь продолжался, но теперь его мелкие капли мягко стучали по стеклу. Бенджи взглянул на часы. Половина пятого утра. Оглянувшись через плечо, он увидел дверь с табличкой: «Морг».

Воспоминания вернулись подобно раскрытым картам, брошенным на стол. Одно за другим.

Мартин, сбитый с ног, как оказалось, сорванным дорожным знаком «STOP».

Нога, которую он подвернул при падении.

Отлетевший в сторону тепловизор.

Бегущая девушка – сестра Несси.

Там, под проливным дождем, Бенджи поднялся на ноги, не обращая внимания на вывернутую щиколотку, и сделал выбор – он побежал к семье, а не к Мартину. Впрочем, в обоих случаях было уже слишком поздно.

Бенджи вспомнил, как у него на глазах растягивалась кожа мужчины, как по ней пробежала рябь – и как мужчину разорвало. В том, что из него вытекло, не было ничего приятного: это был поток блестящих внутренностей и алой крови, а женщина, державшая мужчину, его жена, крепко прижимала его к себе, когда он взорвался прямо у нее в руках. Она приняла это на себя. Всё, целиком. Женщина закричала. Упала на землю.

И тут Бенджи пришла в голову отвратительная мысль…

«Мне нужны их тела».

Смерть – это трагедия.

Но смерть также открывала возможность собрать данные.

Бенджи вспомнил, как, хромая, подошел к жене и мужу, двум фермерам, – от мужа осталась только кучка, клочья кожи и кольца внутренних органов, пронзенные фарфоровыми осколками шрапнели, в которую превратились кости. Женщина еще была жива, но она умирала. Шрапнель поразила ее во многих местах. Один осколок торчал из шеи, и кровь стекала по нему, смешиваясь с дождем, смывающим ее. Прежде чем Бенджи успел что-либо предпринять, рот женщины раскрылся и жизнь покинула ее глаза, оставив только окна, смотрящие в опустевший дом. Сверкнула молния.

И Бенджи пришла в голову жуткая, холодная, безжалостная мысль:

«Мне нужны их тела».

И вместе с ней осознание страшной правды:

«Сейчас дождь смоет все».

Бенджи были нужны доказательства. Путников нельзя порезать. У них нельзя взять кровь. Ни нож, ни игла не могли проткнуть